Виль Липатов - Ворота
Обзор книги Виль Липатов - Ворота
Виль Владимирович Липатов
ВОРОТА
Все началось со знаменитых «ста пятидесяти граммов». В день получки тракторист Евгений Котосонов находил еще двух приятелей – безразлично кого, и где-нибудь в темном уголке они делили бутылку на троих. На этом Евгений останавливался: шел в радостном возбуждении достраивать дом для своей громадной семьи – жена и пятеро детей. Молодой и сильный, намертво вязал сруб, топор в руках, казалось, ходил сам собой. Евгений Логинович вообще был человеком сильным. Это он спас трактор Салиховского, когда тракторист завел пускач на включенной скорости. Машина уже висела над кромкой оврага, но попятилась, как только Евгений запрыгнул в кабину. И выглядел он значительно моложе своих лет – не было припухших глаз, морщин на лбу. Одним словом, ходил по деревне гоголем, вызывал зависть замужних женщин.
– Ты на Котосонова погляди! – пилили они мужей. – Никогда пьяным не бывает, работящий, все в дом несет!
Жена Нина Сергеевна считала себя счастливой особенно в те минуты, когда дети встречали отца – висли на шее, облепливали ноги так, что нельзя было сделать и шагу. Он валился на пол, чтобы устроить «кучу малу».
Все было хорошо и на работе. Перевыполнял нормы, держал в готовности трактор – всегда обихоженный и отрегулированный. Работал с удовольствием – приятно было посмотреть на вспаханную землю или скошенную траву. На колхозные собрания и в контору ходил с чистым сердцем, не боялся смотреть людям в глаза, а между тем, продолжал принимать свои «законные» сто пятьдесят граммов водки, не ведая, к чему это может привести.
Наступил, однако, тот морозный пасмурный день, когда домой можно было не торопиться, и, как бы сама собой, возникла вторая бутылка водки. Закусывать было нечем, пришло опьянение и вместе с ним пьяная раскованность. В дом он ввалился с песней, испугав жену и детей, потребовал еще водки. Жена Нина Сергеевна – она тогда не понимала, что делает, – купила бутылку, а вот дети с их инстинктивным чувством беды попрятались. Почуяла несчастье и мать Евдокия Федоровна: пришла в горницу, села рядом с выпившим сыном, но ничего не сказала, а только горестно вздохнула. Отец Евгения, погибший на фронте в сорок первом году, был человеком непьющим.
В этот раз все обошлось благополучно – не привыкший еще к большим дозам алкоголя, Евгений Логинович уснул раньше, чем кончилась водка. Пробуждение было кошмарным. Вспомнив вчерашнее – материнскую тоску, спрятавшихся детей, испуганное лицо жены, – он опустил голову, так как не мог смотреть в глаза домочадцев. Было стыдно и больно. Да и состояние было отвратительное: болела отчаянно голова, тряслись руки, тело казалось чужим. Есть не хотелось, только потыкал вилкой в картошку, зажаренную со свиным салом и мясом. За завтраком никто не произнес и слова – тоже смотрели в тарелки. Когда стало невмоготу, Евгений сказал:
– Этого больше не будет, так и запомните! Мать, Нина, ребята, хоть слово скажите. Я же пообещал, что такого никогда не будет… Не пьянчужка же я подзаборный!
Обстановка понемногу разряжалась: улыбка сына Олега, слова жены: «Да ты поешь как следует!» – верящие, потемневшие глаза матери, наконец, всеобщий вздох облегчения, и Евгений Логинович осторожно – по-прежнему стыдливо – поднял глаза. Сам почувствовал облегчение, да и мать вдруг сказала:
– Ну, погоревали – и хватит! С каждым может случиться промашка…
Легкий морозец на улице, встречи с весело улыбающимися знакомыми, уважительные поклоны стариков, наконец, свой новый, ярко покрашенный трактор – все привычное, все свое – вернули Евгению Логиновичу если не хорошее, то рабочее настроение. И хотя по-прежнему отчаянно болела голова, он старательно работал на подвозке кормов. Дома его ожидало привычное: восторги детей, приветливость жены и матери. Одним словом, все было хорошо до очередной зарплаты; на этот раз они незаметно выпили три бутылки водки на троих, за пьяными разговорами не заметили, как бежит время, и Евгений вернулся домой после двенадцати, громко потребовал, чтобы Нина достала остатки водки.
– Давай, давай! Там больше половины, а завтра выходной, вставать не надо…
И впервые в жизни напился так, что заснул одетым на полу: на кровать его затащить не смогли, и впервые в жизни Евгений Логинович не мог вспомнить, что было вчера. Почему он лежит на полу? Кто его привел домой? Вообще, что происходит, если он без боли не может повернуть голову или поднять руку? С неимоверным усилием Евгений встал на ноги, на неверных ногах пошел бродить по дому. Не было никого, кроме матери, а она сказала:
– Нина увела детей, чтобы не видели, как ты спишь на полу…
В другое время Евгений Логинович воспринял бы это как кошмар, ужас, падение, но сейчас в гудящей голове все перемешалось, страдания похмелья были такими тяжелыми, что он жил только ими. Снять спецовку и надеть костюм он был не способен, умыться и побриться – тоже, и вот в таком виде пошел искать вчерашних собутыльников Михаила Киселева и Владимира Шемета. Нашел он их в гараже, в тайном местечке, где они делили меж собой бутылку водки. Приходу Евгения обрадовались: «Держи стакан! Что значит – не можешь? Сможешь, если пропадаешь с похмелья… Держи, держи стакан! Ну, с богом, приятели!» Евгений выпил водку судорожно, долго сидел с открытым ртом, чтобы не вырвало. И вот алкоголь начал действовать: перестала болеть голова, появилась легкость в теле, а с этим и мысль: «Ничего плохого я не сделал! Переночевал на полу – велика беда? Бывает и хуже!»
С этого утра Евгений Логинович Котосонов стал заправским пьяницей, алкоголиком. Он начал пить чуть ли не каждый день, опохмелившись, пьяным выходил на работу, садился за рычаги трактора, и ему казалось, что этого никто не замечает, никто ничего не знает, кроме членов семьи, которые все продолжали хранить тайну в надежде, что отец семейства опомнится. Не зная, что такое алкоголизм, Нина наливала заранее припасенную водку – тонкий стакан, да еще и с верхом, – и просила как милостыню:
– Да не пей ты, Валентин, с кем попало и где придется! Приходи с работы прямо домой – найдется, что выпить… Все не на людях!
Слава пьянчужки бежала впереди Евгения Логиновича, а те, кто похитрее, стали пользоваться его слабостью. Подвез тайком дрова – бутылка водки, вспахал огород – тоже бутылка водки. И эти же люди, которым он делал услуги, вслед ему усмехались: «Этот за бутылку мать родную не пожалеет!»
Наконец и руководство совхоза (колхоз стал совхозом) обратило внимание на всегда подвыпившего тракториста. Михаил Иванович Гусев – директор хозяйства – как-то вызвал к себе Котосонова, долго разглядывал его опухшее лицо, видел, как у тракториста дрожат руки, почувствовал в кабинете запах алкоголя, и больше удивился, чем разгневался.
– Не умеете пить, не пейте! Вот до чего дело дошло: не способны достать из пачки сигарету… Да вас надо немедленно вытащить на общее собрание, а от меня получайте строгий выговор с предупреждением. Если еще раз покажетесь на людях пьяным, будете уволены…
Евгений поднялся, тихо вышел из кабинета, думая: «Куда же я денусь, если меня уволят из совхоза?» Он и не заметил, как подошли Михаил и Владимир, взяли под руки, чтобы утешить, посочувствовать, помочь:
– Все перемелется, мука будет! Не горюй!
– Как он тебя может уволить, если трактористов не хватает?
– Раздавим бутылку! Семь бед, один ответ. Подкрепившись, Евгений Логинович все-таки поспешил домой и очень удивился гостю, сидящему в большой комнате. Это был Семен Никитич Дуфалов – старый член партии, пожилой человек, родившийся еще в конце прошлого века. Он что-то говорил жене Нине – бледной от волнения, – и сразу замолк, как только увидел Котосонова.
– Ага! – оживился старик. – Сам виновник торжества явился… Да ты не бойся, поближе подходи. Я и так вижу, что под хорошим градусом… Садись!
– Ну сел!
– Вот уж спасибо! Хочешь послушать, как я Нину распекаю за твои утренние опохмелки?.. Умная женщина твоя жена, а вот в пьянстве не разбирается… Больше не будешь получать по утрам водку!
Это была последняя ступенька, с которой опустился вниз потерявший себя человек. Наутро, зная, что водки нет и не будет, не смог оторвать голову от подушки – психологический фактор оказался могущественным. Сколько он ни упрашивал Нину, ничего не получилось. Тогда Евгений Логинович – это уже было часов в десять утра – со стонами, словно в тумане, поднялся, кое-как оделся, доплелся до опустевшего гаража. Четыре рубля ему одолжили не сразу – с ухмылочкой, со снисходительным похлопыванием по плечу:
– Запомни! У меня строго: не отдашь деньги в пятницу, больше ни гроша не получишь!
Ремонтники хохотали в спину уходящего Котосонова. Он все слышал, понимал, до какой жизни докатился, но водка была сильнее человека. У него не было ни стакана, ни сухой корочки хлеба, и вообще он был один-одинешенек на главной улице деревни, а сил дойти опять до гаража не хватало. Он сорвал жестяную пробку, приник к горлышку бутылки и на этот раз не понимал, что превратился в подзаборного пьяницу. Так начались невыходы на работу, опоздания, не заводящийся трактор, словно специально покрытый толстым слоем грязи. А Семен Никитич Дуфалов ни перед чем не останавливался. Он организовал встречу Котосонова с секретарем партийной организации Владимиром Трофимовым – тоже трактористом. Евгений Логинович вел себя как матерый алкоголик: со всем соглашался, обманывал и самого себя, обещая прекратить пьянство. Когда обещание не было выполнено, в дело вмешалась Тамара Ивановна Цыганова – управляющая Увойловского отделения совхоза. О чем они говорили, так никто и не узнал, но два-три раза Евгений приходил домой почти трезвым, виновато улыбался, поблагодарил за помощь Семена Никитича Дуфалова.
