Виктория Райхер - Букет невесты
Обзор книги Виктория Райхер - Букет невесты
Виктория Райхер
Букет невесты
С давней любовью, Танечке и Сереже
1
— Под кроваткой Янкеле беленькая козочка, беленькая козочка с колокольчиком стоит…
Ленка зевает. У нее клонится голова и глаза закрыты, но она все еще не спит. Лиля вяжет, спицы не слушаются и выскальзывают из рук. Уже совсем темно.
— Козочка поедет на рынок, привезет тебе орехи, орехи и изюм…
— Зюу-у-ум… — отзывается Ленка, открывая глаза. — Зю-у-ум…
— Спи, Леночка, спи, — Лиля гладит влажный Ленкин лоб. Ленка часто и сильно потеет, ночью приходится переодевать. А спит она плохо, чуть ее тронешь — просыпается и скандалит. Попробуй переодень незаметно во сне такую большую девочку.
— Под кроваткой Янкеле беленькая козочка, беленькая козочка несет тебе халвы…
— …вы-ы-ы, — подвывает Ленка.
Это она поёт. Когда Ленка поёт слишком громко, в стенку стучат соседи. Люди с хорошим слухом, они как будто ждут, пока Ленка закричит или просто что-нибудь громко скажет, и сразу приходят противными голосами: «А не отдать ли вам девочку в интернат?» Спасибо за «девочку». В первый раз пришли с фразой «кто вам разрешил держать дома опасного инвалида». Лиля тогда вызвала милицию, сразу. Чтобы милиция разбиралась, кто тут опасный инвалид.
— Беленькая козочка принесет тебе орехи, орехи и изюм…
— Зю-у-у-ум…
Ни под какую другую песню Ленка не соглашается засыпать. Она и под эту плохо засыпает, врач велел поить ее успокоительным на ночь, но Лиля не поит: еще чего, ребенку успокоительное давать. Ничего, помычит немножко и заснет. Под кроваткой Янкеле беленькая козочка, эту песенку Лиле бабушка пела на ночь. Бабушка пела ее на идише, там были какие-то рифмы, но Лиля не знает идиша и плохо помнит песню. Её козочка просто ходит на базар и приносит оттуда все, что приходит в голову. Когда Ленка только родилась, бабушка была еще жива. Она пела маленькой Ленке про беленькую козочку. Сначала Лиля злилась — зачем ребенку песня на незнакомом языке? Потом привыкла. А потом и бабушка умерла.
— Под кроваткой Янкеле беленькая козочка, она пойдет на рынок и принесет тебе вареников…
— Вввыыы… — подпевает Ленка. Она уже почти спит. Лиля откладывает спицы.
— Козочка пойдет на рынок, она принесет тебе сладкий сон…
За стеной раздаются негромкие женские стоны: соседи спать легли. Сын у них учится за границей, дочь замужем, никто им не мешает. Женский стон становится громче и выше. Лиля отходит от Ленки и начинает стелить свой диван. Ленке соседские стоны совсем не мешают, она от них ни разу не просыпалась. Соседка стонет очень ритмично, а Ленка любит ритмичные звуки. Например, ей нравится бить кулаком по столу.
— Под кроваткой Янкеле, — шепчет Лиля сама себе, раздеваясь, — беленькая козочка… Она пойдет на базар и принесет тебе орехов… орехов и халвы…
* * *На набережной дул сильный ветер, и у какой-то невесты сорвало длиннющую фату и унесло на воду. Соня её пожалела: бедная невеста, сколько времени, наверное, выбирала. У самой Сони не было никакой фаты. Она была в белой блузке и синей юбке, юбку мама перешила ей из своей еще для выпускного. «Ну точно на экзамен», — восхитился Санька, когда увидел, как она оделась. Схватил на руки и потащил вниз с четвертого этажа. Тащил и напевал: «На экзамен, на экзамен».
— Поставь меня, вот же псих! — отбивалась Соня.
От смеха у нее не получалось четко выговаривать слова.
— Что-что? — возмущался Санька. — Оставь меня для всех? Для кого это «для всех»? Смотри, до ЗАГСа понесу, если вырываться не перестанешь!
— Надорвешься, — смеялась Соня, — ЗАГС далеко!
— Да чего там далекого, — отмахивался Санька, — я тебе сейчас под ближайшим кустом устрою… ЗАГС…
Они остановились перед выходом из подъезда и стали целоваться — до тех пор пока в подъезд не вошла соседка, тетя Наташа. Увидела Соню в белой кофточке, Саньку в белой рубашке, расплылась с умилением:
— Ой, Сонечка! Расписываться идете?
— Идем, — веско согласился Санька.
Поправил волосы и застегнул Соне верхнюю пуговицу на блузке.
— А что же ты, деточка, без цветочков? — присмотрелась тетя Наташа. — Нехорошо без цветочков, Сонечка, примета плохая!
Соня на секунду растерялась. Они с Санькой как-то не подумали про цветы.
— Мы не верим в приметы, мы математики! — сообщил Санька, снова взвалил Соню на руки и строго обратился к ней: — А ты не вырывайся. Слышишь, что говорят — примета плохая!
— Я не верю в приметы! — у Сони уже слезы текли от смеха. — Я математик!
— Разве бывают женщины-математики? — удивился Санька. Они с Соней учились на одном факультете. — Никогда не встречал…
Когда они, наконец, вышли из подъезда, надо было уже бежать. К счастью, автобус подошел почти сразу. В автобусе было только одно свободное место, и на него уселся Саня, пристроив Соню к себе на колени.
— Санька, — Сонина щека стала теплой от солнца, бьющего в окно, — Сань, я цветочков хочу…
— Нарвем, — пообещал Санька, посылая обаятельную улыбку тонкогубой старушке, с неодобрением глядящей на голые Сонины ноги. — В лес поедем и нарвем. Ландышей. Хочешь ландышей?
— Да нет же, Сань! — Соня тормошила его за воротник, оттягивая от переглядывания со старушкой. — Какие ландыши в июле? Я букет хочу! Букет невесты!
— Нарвем букетов невесты, — легко согласился Саня. — Только увидим клумбу с букетами невесты — и сразу же нарвем.
Он спрыгнул с автобусных ступенек, подхватил Соню. Донес до ЗАГСа и только там опустил на землю.
— Ненормальный, — бормотала Соня, отряхивая юбку. В автобусе к синей ткани прилип какой-то белый пух. — Сань, я вся грязная, смотри!
— Дома мы тебя разденем, — пообещал Санька. — И помоем. Будешь чистая.
И вдруг на них обрушился вопль.
— Рубинштейн! Рубинштейн!
По шоссе, не разбирая дороги, к Саньке мчался, раскинув руки, какой-то парень. Мчался, радостно голося и подпрыгивая на ходу.
— Рубинштейн, Сашка! Я еду мимо, смотрю — и правда ты! Ты сегодня что, тоже женишься, да?
— Женюсь, — подтвердил Санька, пожимая парню руку. — А почему «тоже»? Я вроде в первый раз женюсь.
— Так и я! — просиял парень, продолжая подпрыгивать. — У меня невеста знаешь какая? Мы с ней расписались с утра!
— Поздравляю, — сказала Соня.
Парень всем корпусом обернулся к ней.
— Здравствуйте, вы меня извините, пожалуйста, что я так набросился, я просто его давно не видел и очень обрадовался. Надо же, думаю, Рубинштейн тоже женится, во дела. Я и не знал.
— Такие новости надо знать, — Санька подмигнул Соне. — Мы уже сто лет собирались.
Жениться они решили три месяца назад. Санька сказал: «Сонь, а чего это мы с тобой до сих пор не женаты?», и Соня тоже удивилась — правда, чего? Пошли в тот же день, подали заявление, назначили регистрацию. Потом, в автобусе, вспомнили, что Санька забыл родителям сообщить.
— Подождите! — еще раз подпрыгнул парень. — Подождите секундочку, я сейчас!
Он убежал так же стремительно, как появился.
— Сань, это кто?
Саньку вечно находили какие-то люди и сообщали, что он их лучший друг.
— Так это же Андрюха Вишневецкий! Ты не помнишь? Мы с ним статью писали в прошлом году, он у нас дома как-то был.
У них «дома», в съемной комнате размером с книжный шкаф, успело перебывать столько народу, что Соне было трудно запомнить всех. Но она старалась.
— Андрюха, — повторила она. — Вишневецкий. Я поняла.
Парень тем временем появился снова. В руке он держал роскошный белый букет.
— Вот! — Андрей поклонился, вручая Соне цветы. — Это вам. Поздравляю! И тебя, Сашка, ты молодец! Живи сто лет!
И Андрей Вишневецкий исчез, испарился, оставив после себя только шелково-белый букет в руках у Сони.
Букет показался Соне какой-то редкой игрушкой. Кроме живых цветов и шелковых листьев, в букете были жемчужинки, бусинки и, кажется, даже маленький колокольчик. Соня таких букетов не видела никогда.
— Санька… — она рассматривала букет. — Санька, это что???
— Букет невесты, — Саня небрежно махнул вслед Андрею, одновременно прощаясь с ним и объясняя происхождение букета. — Ты же просила? Ну вот. Владей. И пошли уже, пожалуйста, жениться, а то там все переженятся раньше нас.
— Санька, где он достал такое чудо?
— Кого? Невесту? Ну, добыл себе где-то среди знакомых, должны же и остальные на ком-то жениться, если ты уже занята…
