Евгений Козловский - Мы встретились в Раю… Часть третья
Обзор книги Евгений Козловский - Мы встретились в Раю… Часть третья
Евгений КОЗЛОВСКИЙ
Мы встретились в Раю…
Часть третья: НОЧЬ И РАССВЕТ. СРЕДИ ЛЮДЕЙ
Глава семнадцатая. ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД
175. Штурм метро. 176. Джинсы в «Ядране». 177. Отражение отражения. 178. Мелодраматическая встреча. 179. Алкаш на эскалаторе. 180. Неуловимый Колобков. 181. Дионисия. 182. Воображенная биография ресторанной мадонны. 183. Крохотные вагончики. 184. Игра в расстрел.
Глава восемнадцатая. ШЕСТИКРЫЛЫЙ СЕРАФИМ
185. Мужчина на стуле. 186. Остановка в Острове. 187. Девочка из автобуса. 188. Жизнеописание Ауры. 189. Сцена у обелиска. 190. Сожженная главка. 191. Подпольно, по-ленински. 192. Крушение. 193. Записка поверх рисунка. 194. Но и вдали, в краю чужом… 195. Все было сон. 196. Занавеска взмывает вверх.
Глава девятнадцатая. ОЧЕРЕДЬ НА ОЧЕРЕДЬ
197. Карла с хвостиком. 198. Авторский пропуск. 199. Одноглазая ступка. 200. Авторский пропуск. 201 Группен-секс в «Лебеде». 202. Авторский пропуск. 203. От чего мы должны спасаться? 204. Авторский пропуск. 205. Трайнина, номер триста двенадцатый.
Глава двадцатая. РЕКВИЕМ ДЛЯ ТОПОРА
207. Recordare. 207. Рассказ о смерти отца. 208. Agnus Dei. 209. Гамлет. 210. Sanctus. 211. Lacrimosa. 212. Dies irae. 213. Confutatis. 214. Письмо из провинции. 215. Hostiae. 216. Продолжение письма. 217. Rex trenende. 218. Post scriptum. 219. Оставьте о мертвых скорбеть мертвецам. 220. Agnus Dei (2). 221. Развязка без развязки. 222. Requiem aeternen.
Глава двадцать первая. МЕЖДУ ВОЛКОМ И СОБАКОЙ
223. В ступке по Москве. 224. Зачем нужен автомобиль. 225. Избиение ногами. 226. Кинематографическое отступление. 227. Художник с собаками. 228. Розы назывались «баккара». 229. Оборотень. 230. Пустые колготы. 231. Мишень для Бога. 232. Авторский пропуск. 233. Попытка отвлечься от жизни с помощью литературы.
Глава двадцать вторая. УБИЙЦА
234. Что есть истина? 235. Прочесе. 236. Как сжигают расстрелянных. 237. А как, собственно, расстреливают? 238. Одна из двух центральных ролей. 239. Последнее произведение. 240. Я убил человека. 241. Главное открытие. 242. Кончина тетки. 243. Субъективное бессмертие. 244. Идеальное преступление. 245. От природы я добр. 246. Альтруизм и садизм. 247. Противоречие в теории. 248. Сон разума. 249. Мысль и действие. 250. Труп человека, погибшего в огне. 251. В полуподвале отделения. 252. Капитальная наледь. 253. Кусок отточенной стали. 254. Нашли виновного! 255. А. И. Горюнов, полковник Госбезопасности. 256. Аптекарь Попов. 257. Скорпион.
Глава двадцать третья. АВТОМОБИЛЬНАЯ КАТАСТРОФА
258. Искусство, от которого тошнит. 259. Авторский пропуск. 260. Укради! 261. Растянутое, как на рапиде, мгновение. 262. Последний и решительный бой. 263. Авторский пропуск. 264. Авторский пропуск. 265. Один из способов примирить читателя с героем. 266. Deus ex machina.
Глава двадцать четвертая. ОКОНЧАНИЕ РОМАНА, ДВА ЭПИЛОГА И ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
267. Судьба — индейка, жизнь — копейка. 268. Перемены в редакции. 269. Воспоминания о будущем. 270. У райской калиточки.
Глава семнадцатая
ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД
Боже, что за жизнь наша! Вечный раздор мечты с существенностью!
Н. ГогольЯ один в семи вагонах,
и на долгих перегонах
бьет, мотает мой состав, —
прикрыв глаза, сидел Арсений на мягком диване, ограниченном с одной стороны никелированным перильцем, с другой — внутренним торцом пустого вагона метро; легкий, не нагруженный пассажирами поезд непривычно раскачивало, и обклеенная линкрустом, стократно выкрашенная стенка в такт качанию легонько поколачивала склоненную к ней Арсениеву голову, где так же ритмично перестукивали слова:
Свет то вспыхнет, то потухнет,
голова болит и пухнет,
точно выбитый сустав, —
и не разобраться было, откуда являются наркотические, успокаивающие почти разрывное биение сердца строчки: складываются ли прямо сейчас, нашептываются ли неким Несуществующим или припоминаются сочиненные неизвестно когда, кем и зачем:
Голова болит и пухнет,
точно выбитый сустав.
Ни на следующей станции, ни через одну поезд не встретили свистки, наряды милиции, шеренги служителей в черных мундирах, Арсения не выволокли на перрон, не заломили рук, не потащили куда-то в подвал, и кровь постепенно стала униматься, пульсировать в висках не так уже больно, не так бешено, и все препятствия, все преграды на пути к последнему поезду — ради их преодоления Арсений каких-то несколько минут назад готов был пойти чуть ли не на смерть, на убийство, на взрыв мавзолея ли, метрополитена, всей ли Москвы! — представились сейчас не более чем комическим, не стоящим ни внимания, ни эмоций, во всяком случае отрицательных, qui pro quo, а сам Арсений, только что бежавший, оравший, бросавшийся на милиционера и на дежурную, вызывал у себя разве улыбку. Но, с другой стороны, не бежал, не орал бы — так ему и остаться бы на улице, потому что на такси денег нету: все положено утром в сберкассу, — Олиной квартиры он в жизни не отыскал бы, да и неловко туда соваться после случившегося, — остаться бы на улице до половины шестого, до открытия, и мало что намерзнуться вдоволь — еще и пропустить автомобильную запись.
Выбежав от Икалтойской, Арсений огляделся: автомобили, автомобили, автомобили — в ряд, вдоль подъездов, мертвые, выстуженные, пустые автомобили жильцов, ни души вокруг, спросить дорогу к метро просто не у кого — и наугад, понадеявшись на интуицию городского жителя, двинулся по диагонали огромного двора, которая в местах, где пересекала участки газонов, материализовывалась кусками натоптанной тропинки. Черная, застывшая зыбью грязь обступала относительно светлую тропинку с обеих сторон, а порою покушалась и на ее утоптанную плоть, и тогда тропинка защищалась положенными плашмя кирпичными половинками да обломками случайных досок. На улице стоял не замеченный из машины, а может, только в последние полчаса и упавший на землю весенний ночной морозец, и корочки льда, на которые израсходовался весь скудный запас воды маленьких, в асфальтовых выбоинах обосновавшихся лужиц, за белизною своею скрывали пустоту и приятно похрустывали под ногою. Времени в распоряжении казалось достаточно, и Арсений шел хоть быстро, а без истерики.
Через соседний двор боязливо пробежала далекая женская фигурка. Простите! крикнул Арсений. Где тут метро? Но ответа от опасливой горожанки не получил, зато в щель между голубыми гранями шестнадцатизтажных коробок увидел сквозь темные кружева деревьев цепочку сильных люминесцентных фонарей, обозначавших трассу; редкие машины неслись по ней во весь опор. Арсений вспомнил, что постеснялся попросить у Юры трешку, — сейчас она бы оказалась как нельзя более кстати, пошарил в карманах: и двух рублей, вместе с мелочью, не наскреб, впрочем, подумал, на метро доберусь быстрее.
Однако уже два, уже три квартала по проспекту прошел Арсений, уже поглядывал на часы, уже шаг прибавлял, а двусмысленной аргоновой буквы М все не возникало в поле зрения. Из-за угла появилась пара, на которую Арсений едва не налетел и спросил о дороге. Та оказалась вбок и назад, — вот тебе и интуиция! — но, как ни спешил, как ни топтался на месте, пытаясь топтанием этим ускорить довольно толковые объяснения симпатичного парня, Арсений не смог себя удержать, чтобы краем глаза, осторожненько, а то чего доброго и по роже схлопочешь, — разглядеть лицо женщины, ибо черты его пускали в ход какое-то ускользающее воспоминание: Арсений, несомненно, встречался с женщиною раньше, но когда, где? Вспомнить так и не удалось, а объяснение закончилось, и, поблагодарив, Арсений двинулся в указанном направлении. Было уже без семи час. А далеко идти? крикнул вдогонку паре. Не очень, отозвался парень. Минут пятнадцать! Ничего себе! — у Арсения снова все захолонуло, и он припустил во весь дух.
Он бежал с такой скоростью, к какой, вечный троечник по физкультуре, и способностей в себе не подозревал, и, хоть основные мысли, простые и однообразные: успеть! успеть! только бы успеть! были мощны и ритмичны, всего сознания не занимали, и в свободной его области возникла ироническая констатация: а Профессор-то оказался до смешного прав. Он, помнится, говорил, что ради женщины через всю Москву я пешком не пойду, а ради джинсов — пойду. Джинсы, автомобиль — разница невелика, зато я не иду, а бегу, и вдобавок — от женщины!
Наконец вдалеке показалась заветная буква М, показалась на миг и погасла. Все! понял Арсений. Час! Закрыли, но скорости не скинул. Тетенька, милая, в дикой задышке обратился к стоящей на входе невозмутимой служительнице. Ну, что вам стоит?! Поезда-то еще идут. Последний в час только с конечной отправляется! Здесь-то будет когда! Не положено, припечатала тетенька. Пустишь вас, а потом отвечай! Перед кем отвечай-то? Арсений еще удерживал себя от взрыва, еще пытался говорить добродушно-просительно; даже, что ли, с оттенком юмора. Спят уже все! Перед кем надо! не приняла служительница Арсениев тон. Тогда Арсений достал жалкий свой рубль, выгреб мелочь. Тетенька презрительно скосилась на гроши, все, что ли? спросила и на утвердительный кивок, на извиняющиеся разведенные руки извлекла из кармана свисток и пронзительно в него заверещала. Тут же за ее спиною появился из мрака милиционер. Товарищ сержант, переключил Арсений просительную энергию на начальство повыше. Честное слово, позарез надо уехать! Им всем позарез, прокомментировала служительница, хотя Арсений с этой стороны вестибюля стоял один. Взятку пытался дать. Рубль! Взятку, говоришь? нисколько не заинтересовавшись проблемами Арсения, начал расстегивать сержант полевую сумку. Придется протокол составлять. Поезд уйдет, как-то очень беспомощно, наивно, неуместно выговорил Арсений. Зачем протокол? но тут тетенька принялась принюхиваться, Арсений попытался задержать дыхание, но поздно: да он вдобавок и пьяный!
