А.М. - Рассказы
Обзор книги А.М. - Рассказы
О ЧЕМ ГОВОРИТ ДОЖДЬ
Люди забыли эту истину, но ты не забывай:
ты навсегда в ответе за всех, кого приручил.
(Антуан де Сент-Экзюпери)На свете существуют две параллели: настоящее и прошлое. Если кто-то скажет, что он с этим не согласен, то это его субъективное право. Право ошибиться или право на исправление ошибки. Я же, всего лишь, постараюсь собрать факты - маленькие глянцевые открытки прошлого, моих ощущений, чувств, переживаний. Когда перебираешь в памяти эти открытки, то трудно вспомнить именно ощущение. А это важнее всего. Почему-то помнятся только незначительные детали, совсем мелкие по сравнению с пережитым, прочувствованным и таким настоящим, каким оно было. Его родное дыхание на моей ладони... Бумажный стакан кока-колы... Мокрая синяя рубашка... Его детская любовь... Сплошные глянцевые фотографии прошлого.
- Смотри! Маленький! Совсем маленький!
- Точно!
- Ух, ты! Давай возьмем!
- Болгарский бункерный…
- Здорово!
Март месяц. Я сижу на маленькой синей лавочке в парке. Холодно. Слякоть, паршивый насморк. Накрапывает дождь. Пузырьки лопаются в лужах, разбрызгивая капли, вода на губах, вода на ресницах. В руке бутылка холодного немецкого пива. Запиваю вторую после пропущенных шести стаканчиков водки. Ноги в позе «как бы согреться» – одна на другую. Ботинки промокли. Замечаю мимоходом, что на левом носке стерлась замша. Парк – тихое место. В парке можно расслабиться. Ни о чем не думать. Или сделать вид, что не думаешь. Или что думаешь, но только ни о чем. Можно смотреть на разноцветные аттракционы, на людей, на птиц. Очередная задастая дамочка визжит как свинья на Качели Смерти. Больше воздуха в легкие. Мы ведь все тоже так же прыгаем. Точно так же. Сверху вниз. Прыгаем в неизвестное и визжим от страха. И боимся неизвестных ощущений, может быть даже смерти, хотя на самом деле все мы мертвы уже давным-давно.
- Ты знаешь, что такое «бадабум»?
- Нет. Не знаю.
- Это из фильма про шестой элемент!
Он показывает руками, какое то движение. Прием каратэ. Пальцы рук скрещиваются, напоминая афганского паука. Смешно, по-детски наивно. Я смеюсь. Он смеется тоже. Белые зубы, свежее дыхание. Он вытряхивает из сандалий камешек, смешно щуря глаза и оттопыривая губы. Финские дутые шорты ниже колен, русская футболка. Моя белая кепка. Я прижимаю его к себе. Горячий лоб, вспотевшая спина. Его волосы пахнут медом и персиком. Мы с ним похожи. Как отец и сын. Только я не гожусь в отцы. Я моложе. Жует жвачку, надувает большой прозрачный пузырь – бум!
- Хочешь покататься на Качели Смерти?
- Хочу.
- А не боишься?
- Не боюсь!
Бутылка пива допита. Мы можем идти. Вскакивает со скамейки. Быстрый прыжок. Футболка вздергивается вверх, обнажая полоску живота. Зайка. Прыг-скок. Сзади запад. Впереди восток. Яркое солнце. Голубое небо. У него светлые волосы. У него голубые глаза. Я заметил одну интересную деталь, мальчишки, когда идут, всегда подпрыгивают. Играют в догонялки, играют в футбол. Хотят вырасти.
- Ух, ты! Как высоко-то! Фига! Ты первый! Не полезу я туда!
- Давай лезь!
- Не-а!
- Ты же сказал, что не боишься!
- Блин... Так не честно!
- Честно, честно.
- Не-а!
Смеется. Когда он смеется, его смех звучит в моей душе. Звонкая трель серебряных колокольчиков. Обнимает меня тонкой рукой. Ехидная сияющая рожица. Курносый нос, розовые губы.
- А ты меня, правда, любишь?
- Правда.
- Купи мне тогда плеер.
- Какой?
- Ну, чтобы диски слушать!
- Ладно.
- Правда?
- Правда.
- Ура!!!
Когда смотришь по телевизору гламурное ток-шоу, то ощущение такое, будто знаешь больше, чем знает телеведущий. Хотя бы о деньгах. Пусть они говорят о себе и своих финансовых проблемах столько, сколько хотят. Но в чем смысл жизни? Разве в этом? В поиске новых впечатлений, оплачиваемых из своего кармана? Или в том, что ты живешь? Просто живешь. Стараешься найти свое применение себе же самому в рамках чего-то конкретного, чего-то стоящего, чего-то благородного. Или в этой жизни нет смысла? Может быть, нет никакого смысла. Я знаю, мы можем позволить себе роскошное времяпровождение, если сможем изначально спланировать саму возможность. Скажем, пойти с ним в кино на хороший фильм со стереозвуком. Или сходить в «Макдональдс». Сказать, чтобы убрали картошку фри. Потому что от нее портятся детские зубы. И не оставлять чаевых. По одной простой причине – «Макдональдс» это не Кафе.
- Я помню папу. Он был такой же, как ты. Сильный и хороший. Наверное, он меня любил. Любил же? Как думаешь?
- Конечно, любил. Все родители любят своих детей.
- Нет, не все. Я знаю... А ты меня любишь?
- Люблю.
- Никогда не бросай меня… Ладно? Ты ведь меня никогда не бросишь?..
- Никогда.
Он любит засыпать под старые песенки. Когда он спит, то переворачивается на спину, как-то боком. Одна нога поджимается под другую. Поза ребенка, который знает, что он защищен. Правая рука под щекой, другая откинута за спину. Тихое четкое дыхание. Ровный стук сердца. Тук-тук. Совсем как тиканье часов на стене.
- Расскажи сказку.
- Ты же знаешь, что я не умею.
- Неправда. Ты хорошо рассказываешь истории. Ты только начни.
- А что тебе рассказать?
- Расскажи про нас.
- Про нас?
- Ага.
«Жил был маленький зонтик. И у него совсем не было друзей. А однажды мимо шел теплый дождь, увидел, как грустно маленькому зонтику, и сказал ему:
- Зонтик, а ты знаешь, что я волшебник?
- Нет, - ответил маленький зонтик.
- А хочешь, я покажу тебе чудо? Просто подставь ладошки под мои капли…
Маленький зонтик очень обрадовался и развернулся весь-весь, насколько хватило сил.
- Кап, кап, кап… - заиграла волшебная музыка. И маленький зонтик понял, что у него появился друг. С тех пор теплый дождь и маленький зонтик дружат».
- Вот видишь, я совсем не умею рассказывать сказки.
- А мне понравилось. Теплый дождь, это ты?
- Да.
Он любит читать про Тома Сойера. Любимая книжка детей всех времен. Хочется в это верить. Он читает вслух своим тоненьким, чуть с хрипотцой, голосом. Про то, как Том гоняет жука по парте Воскресной школы. Про Гекльберри Финна и Индейца Джо. Я слушаю его голос. Лучшее радио солнечным утром.
- Ночью был дождь.
- Да?
- Ага. Ты спал.
- Сколько времени?
- Вроде восемь... Дай-ка книжку.
- На.
Когда он просыпался – вставало солнце. Когда просыпался я – он был счастлив. В семь утра солнце поднимается из-за холма в виде огромного красного шара. Мягкий поцелуй в губы. Шорох ватного одеяла.
- А это правда, что альбатросы самые большие птицы?
- Не знаю. Ни разу не видел альбатросов. Может и большие.
- А давай поедем на Черное Море?
- В Крым?
- Ага. Так поедем? Правда, поедем?
- Может быть. Летом.
- Ну, давай...
В Алуште красивые виноградники. Великолепные места. Кажется, что деревья царапают воздух. А сам воздух пахнет морем. А море шумит, шумит, шумит... Когда стоишь на балконе, держась за белые перила, то рубашка раздувается словно парус. Он прыгает на балконе в одном носке, одевая плавки. Зеленые с внутренним потайным кармашком. В кармашке белые мелованные ракушки. Качается на одной ноге, словно цапля. Его непослушные волосы торчат вверх после подушки. Белый носок на стуле. Его милая, родная улыбка. Он – сплошное сияние.
- Побрейся, пожалуйста.
- Зачем?
- Ты колючий.
- Ну и что?
- Вот твоя пенка. А лезвие я не нашел…
- Эх ты... Сыщик...
- Ага.
Высоко в небе парят альбатросы. Они красивые. Белые как облака, но совсем не большие. Складывают крылья и падают камнем вниз. Парируют вниз. Охотники за рыбой. Резкий клокочущий клекот. Ему понравились альбатросы. Размах крыльев и их наглые оранжевые клювы.
- А альбатросы маленькие. Я думал, будут больше.
- Ну, ты ведь не расстроился? Можем посмотреть на павлинов.
- Нет. Не хочу. А чей это дом вон там, на холме? Белый такой дом, с маленькой калиткой. Видишь?
- Это писателя.
- Давай завтра туда сходим!
- Давай.
Ночь. Звезды. Маленькие точки, рассыпанные по всему небу. Ковш Большой Медведицы. Созвездия. Запах шашлыка. Легкий дым костра. Мальчик бежит, раскрыв руки как крылья. На песке остаются его следы. Море такое всемогущее, а он такой беззащитный. Такой беззащитный и такой мой...
- В этом доме с 1918 по 1922 года жил и работал русский писатель Иван Сергеевич Шмелев.
- А он был хороший писатель?
- Наверное, хороший. Я читал всего одну его книгу.
- Какую?
- Солнце мертвых.
