Стефано Бенни - Комики, напуганные воины
Обзор книги Стефано Бенни - Комики, напуганные воины
Стефано Бенни
Комики, напуганные воины
Перевод Е. МОЛОЧКОВСКОЙ (с. 29–98) и Н. СТАВРОВСКОЙ (с. 98–164)
© Giangiacomo Feltrinelli Editore, Milano
Действующие лица
Лучо Ящерица — учитель на пенсии
Волчонок — его оруженосец, одиннадцати лет
Ли — призрак кунг-фу
Лючия Стрекоза — королева квартала
Роза — ее задушевная подруга
Артуро Рак — друг Лучо, глава компании из бара «Мексико» }
Элио Слон — бывший мясник }
Джулио Жираф — выселенный }
Тарквинио Крот — специалист по межпланетной технике } — члены компании
Алиса — кассирша в баре
Вела и Атала — старые велосипеды
Карузо — кенар
Моттарелло — бродячий торговец деревянными слониками
Кролик Жретпшенодоколик — трусоватый друг Волчонка
Лис — тренер футбольного клуба «Жизнь за родину»
Джаньони — центральный защитник
Газелли — защитник
Франко Термит — босс пищевой отрасли
Кочет — из блатных
Пьерина Дикообразина — привратница СоОружения «Бессико»
Джанторквато Крыса — муж Пьерины
Федерú — сын Пьерины
Рэмбо-Сандри — крупный финансист, жилец «Бессико»
синьора Варци — дама с косметической маской на лице, жиличка «Бессико»
Эдгардо Клещ — коммерсант, жилец «Бессико»
Паоло Летучая Мышь — известный в светских кругах фотограф, жилец «Бессико»
Лемур — таинственный жилец «Бессико»
типы из «Видеостар» — известные киношники, жильцы «Бессико»
комиссар Порцио — интеллектуал, страж порядка
солидный Олля — полицейский
Манкузо, Ло Пепе, Пинотти, Сантини — прочие полицейские
Карло Хамелеон по прозвищу Немечек — репортер газеты «Демократ»
Главный Тормозила — начальник Хамелеона
Брюнетка Касатка — королева ночной жизни
Джорджо — вышибала
Чинция Аистиха — медсестра клиники Святой Урсулы
Оресте Белый Медведь — санитар клиники Святой Урсулы
Джильберто Филин — главный врач клиники Святой Урсулы
Серджо Камбала — пациент клиники Святой Урсулы
Рокко Овчарка — старший санитар клиники
Чиччо Сорока — пресловутый мэр
Заслон и Ракушка — бандиты
Брум и Бунт с Бухвоста — инопланетяне
а также при участии Джозуэ Кардуччи, Публия Вергилия Марона и пса Бронсона
* * *Пейзаж сильно отличался от нашего. Жилые конгломераты, под названием «города», состояли из высоких однотипных домов, в которых жили миллионы людей. Складывается впечатление, что в эпоху Старика с кофеваркой (по названию древнего экспоната, обнаруженного во время раскопок) плотность населения была выше во внешнем кольце «города», носившем название «Периферия». В одной из книг той эпохи о вышеуказанных крупных сооружениях сказано следующее: «Если внимательно приглядеться, то в каждом из них просматривается тонкая продольная полоса, предопределяющая его гибель, — в этом направлении произойдет разлом конструкции».
Прелюдия
Лучо Ящерица отметил свое семидесятилетие пробуждением. Он считал, что засыпать и просыпаться одинаковое число раз — главное таинство жизни. Стоит проснуться всего на один раз меньше, и уже не наверстаешь, случай упущен, consummatum est, итог подведен, говаривал Лучо, бывший преподаватель латыни и итальянского, изучавший и многие другие науки: естествознание, философию, зоологию (в частности, бактерий), урбанистическую ботанику, китаеведение, а также концепцию «завершающего начала». И вот Лучо с трудом восстал от сна под протестующий скрип своих суставов. Его пробуждение сопровождается мелодичными, задорными трелями. Те же самые клетки, что бесцеремонно засоряют вены и суставы старика Лучо, стимулируют радостное пробуждение его желторотого кенара. Протянув руку к стакану на тумбочке, Лучо возвращает себе белозубую улыбку, с которой расстается на ночь. Ласково проводит гребенкой по уцелевшим на черепе волоскам и героически мочится. В былые времена Лучо опасался, что золотистая радуга-струя забрызгает пол вокруг. А сейчас, склоняясь над белой бездной, он озабочен тем, чтобы жалкие, вертикально падающие капли не попали на шлепанцы. Журчали струи резвые когда-то, а нынче, берегись, грядет абсцесс простаты. По утрам его тянет на поэзию. Лучо надевает очки. Подходит к окну, отдергивает занавеску. И являет себя миру, а мир предстает перед ним.
Теперь Лучо Ящерица висит на высоте тридцати метров над землей — он вышел на террасу, прилепившуюся к северной стене Башни номер Три, входящей в состав периферийных строений: шесть тысяч жилых помещений с унылыми террасами занимают пространство от квартала Фасоль на востоке до идентичного квартала Четыре Бензоколонки на западе. Квартал, который Лучо рассматривает в ракурсе «вид с самолета», обязан своим названием реке Фасоль, чьи воды по чистоте напоминают суп из вышеназванной бобовой культуры. Теперь от реки остался лишь ручей, и единственное его назначение — терпеливо сносить бесчестье сбрасываемого мусора и отходов канализации да изредка служить приютом какой-нибудь лягушке, прежде чем ее размажут по асфальту автомобили аборигенов. Из ручья вылавливают ужасающе горбатых рыб с выпученными глазами, кажется, они вот-вот прошамкают: спасибо, что вытащили!
Сегодня (лето, июль) квартал обезлюдел. Облокотясь о перила, словно на китайской картинке, где человек созерцает в реке карпа, Лучо обнаруживает, что в этот жаркий день внизу копошится совсем мало существ. Две бродячие собаки породы дворняги-бедолаги, мусорщик — навозный жук, толкающий перед собой большую тележку с картонными обрезками, одинокий мойщик машин да Моттарелло, малорослый негр, торгующий вразнос деревянными слониками. Чуть подальше, в небольшом парке Кеннеди, устроился на скамейке старик — то ли на полуденный отдых, то ли на вечный покой. Типичную периферийную терраску Лучо Ящерицы украшают желтый базилик и зеленый кенар (мутация, следствие загрязнения окружающей среды). Здесь же выставлены великолепные разнообразные экземпляры герани. Цветок, который жильцы любовно, как новорожденного, вскармливают из бутылочки, — неотъемлемая принадлежность наших городских террас и садов. Зимой на террасах северные и восточные ветры раздувают лепестки грубошерстных Свитеров, а летом пейзаж облагораживают букеты Трусов. Нежные чувства к герани запечатлены на стенах в виде длинных вертикальных потеков, ведь известно, что каждый жилец поливает цветы соседа с нижнего этажа.
Царство Лучо находится на одиннадцатом, последнем этаже. Даже птицы сюда не долетают. Редкий муравей с колючими лапками или паук-скалолаз, выносливый, словно проводники в Гималаях, отваживаются вскарабкаться по стенам, но вершины, той самой, где ветер теряется в лабиринте простынь и грохочет скелетами антенн, как правило, не достигают. Изредка одуревшая от жары муха вторгается в квартиру Лучо и, пронзительно жужжа, разбивается о стену. Лучо собирает останки насекомых и подкармливает ими кенара. Нет времени на слезы, утверждает Дин Мартин, и Лучо, давным-давно живущий на этой высоте, абсолютно с ним согласен. С террасы его объективы совершают длинный наезд на Башни номер Четыре и Пять, где другие Лучо делают аналогичные наезды, и замечают двоих в полосатых, словно у каторжников, пижамах. Затем скользят взглядом по зигзагам улиц, соединяющих Периферийные горы с Главной артерией, к Сердцу города, к поблескивающим аквариумам, где плавают стайки обуви, к величественным пуленепробиваемым витринам банков, к автомобилям, сигналящим в ритме болеро.
— Поздравляю тебя, Лучо! — вздыхает бывший учитель и возвращается в свои царские палаты площадью в сорок метров.
Хотя руки с каждым днем тяжелеют, он берет кофеварку и ставит ее на плиту. Затем садится и зачарованно смотрит на голубые змейки горящего газа, до сих пор сохранившие над ним свою власть. Кофеварка — странное существо с задранным носом. В отличие от людей, у которых течет из носу, когда они замерзают, у нее насморк появляется от нагрева. Эта удивительная реакция сопровождается выбросом пара и извержением тонизирующего напитка, активно потребляемого бывшим преподавателем: у Лучо пониженное давление.
Он оглядывается вокруг. По существу вещи давно превратились для него в воспоминания. Глядя на подушку, он видит вместо нее голову. Смотрит на кресло, а в памяти всплывают кот, книга и еще бог весть что.
