Илья Стогoв - Миллиардеры
Обзор книги Илья Стогoв - Миллиардеры
Илья Стогоff
Миллиардеры
Пролог
Двадцать лет тому назад
Эта история началась двадцать лет назад. Если быть точным, то 17 января 1988 года. В тот вечер, ближе к полуночи, по Первому федеральному телеканалу в эфир вышла программа «Взгляд» – одна из самых рейтинговых программ позднесоветского телевидения. Никто не думал в ту ночь, что история русских миллионеров начнется именно с этого ночного эфира. Тогда вообще никто не думал, что программа станет какой-то особенно запоминающейся.
Программа всегда выходила в прямом эфире. В этот вечер перед камерой сидел журналист по фамилии Политковский. Режиссер сверился с часами и громко сказал в микрофон:
– Три!.. Два!.. Один!.. Работаем!
На экраны была выведена заставка программы. Зазвучала музыка. Политковский улыбнулся в камеру и сказал:
– Здравствуйте, уважаемые телезрители! Сегодня мы покажем вам то, чего вы не видели еще никогда: первого легального советского миллионера.
Камера отъезжает немного назад. Зрители видят, что в студии действительно сидит некий мужчина. Однако лица его не видно: к камере он сидит спиной. «Взгляд» славился тем, что показывал вещи прежде невиданные. Например, именно в эфире «Взгляда» колдун Лонго как-то воскресил мертвого человека. А вот теперь реальный миллионер. Зрители заинтригованно заерзали на диванах.
Политковский задает гостю несколько вопросов. Тот спокойно отвечает. Да, он миллионер. Да, только за прошлый месяц его зарплата составила три миллиона рублей.
– Можете ли вы это доказать? – интересуется журналист.
– Пожалуйста! Вот мой партбилет. Взносы за январь… вот здесь, видите?.. указано, что взносы я заплатил с суммы зарплаты в три миллиона рублей. Вот подпись секретаря партийной организации. Все официально.
Три миллиона рублей – на тот момент это был бюджет небольшого города. Представить, будто в сером, тоскливом, поголовно бедном Советском Союзе кто-то может получать такую зарплату, – представить такое было невозможно. И еще невозможнее было поверить, будто такую зарплату получает член коммунистической партии. Не иностранец, не диссидент, не затянутый во фрак капиталист из старых мультиков, а обычный коммунист.
Нет! Невозможно!
– Как вам это удалось? – интересуется Политковский. – Доктор наук у нас в стране получает триста рублей. Мы, тележурналисты, получаем сто восемьдесят. А вы три миллиона? Вы можете назвать свое имя? Или вы боитесь?
– Нет, – отвечает аноним.
– Что «нет»?
– Я ничего не боюсь. Меня зовут Артем Тарасов. Япредседатель одного из московских кооперативов. Ничего плохого я не делаю, и скрываться мне незачем.
Собеседник, скрипя стулом по полу, разворачивается к камере. Софиты освещают его лицо. Обычное круглое лицо немолодого человека. Имя Артем Тарасов пока ничего не говорит жителям СССР, но это лицо они запомнят. Как не запомнить первого легального советского миллионера?
Политковский немного смущен экспромтом Тарасова. Перед началом передачи они договаривались, что светить себя он не станет. Журналист перекладывает несколько бумажек и, чтобы успеть собраться с мыслями, задает ничего не значащий вопрос:
– Ну, расскажите, как конкретно все происходило? Вы пришли платить взносы, и что вам сказал секретарь партийной организации? Или вы не помните?
– Почему? Я прекрасно все помню.
Тарасов усмехается. Что конкретно ему сказал секретарь? Первое время секретарь вообще ничего не мог сказать.
Партийные взносы составляли тогда три процента от зарплаты. Обычно люди сдавали что-нибудь около пяти или десяти рублей. Тарасов принес газетный сверток, внутри которого лежало ровно 90000 советских рублей. Что и составляло взнос с зарплаты ровно в три миллиона рублей.
Сперва секретарь не понял. Потом, когда он осознал, о какой сумме идет речь, ему стало плохо с сердцем. Девяносто тысяч рублей – это было больше, чем секретарь видел за всю предыдущую жизнь. Потом он решительно открыл ящик письменного стола и начал грузить пачки купюр внутрь. Денег было так много, что они не влезли в ящик.
Тарасов смотрел на него с жалостью и презрением. Он пришел сдать государству целый портфель денег, однако это не было ни бесцельным шиком, ни невиданной честностью. Все было проще. Обналичивать крупные суммы частным лицам в Советском Союзе было запрещено. И единственная возможность снимать деньги со счета состояла в том, чтобы оформлять все это как зарплату. А чтобы контролирующие органы не докопались и не обвинили Тарасова в том, что никакая это не зарплата, тот заплатил взносы. Отдал коммунистической партии больше, чем рабочие целого завода. И теперь на любые претензии контролеров мог предъявить документ с подписью секретаря парторганизации. Кто смог бы обвинить его в нечестности?
Однако с суммой Тарасов все-таки переборщил. Зарплата в три миллиона – для СССР это было чересчур. В тот же вечер о взносах было доложено первому секретарю Московского комитета партии. А тот позвонил в ЦК. И уже на следующее утро кооператив Тарасова закрыли, а его счета заморозили. Спустя еще сутки на встрече с трудящимися Киева Михаил Горбачев упомянул о невиданных партвзносах и пообещал всех замешанных в эту историю из-под земли достать и наказать, чтобы другим было неповадно.
2Конец 1980-х стал для страны нелегким временем. Если говорить начистоту, то Советский Союз умирал. Агонизировала экономика, полностью развалилась система управления, на окраинах шла война, причем никакого просвета впереди видно не было.
Михаил Горбачев возглавил страну в 1985-м. В апреле следующего года он поехал в Тольятти встречаться с рабочими Волжского автозавода. Там молодой и энергичный генеральный секретарь объявил: страна вступает в новый этап своей истории. Он будет называться «перестройка». Этот этап, объяснял рабочим Горбачев, станет «перестройкой всех сфер жизни, перестройкой мыслей, дел и работы».
Перестраивать жизнь страны Горбачев планировал по военному образцу. Ужесточалась ответственность за прогулы и опоздания. На гражданских заводах, так же как на военных, вводилась государственная приемка продукции. Ну, а чтобы от работы ничто не отвлекало, для начала молодой генсек объявил войну традиционному русскому пьянству. Притом что деньги от торговли водкой тогда составляли до четверти доходов казны.
Увидев, что новый Генеральный секретарь всерьез взялся за наведение порядка, население ответило ему искренней симпатией. Но – Горбачев явно родился под несчастливой звездой. Почти сразу после его прихода к власти страну начали сотрясать техногенные катастрофы. Взорвалась Чернобыльская атомная электростанция. Произошло несколько жутких железнодорожных аварий. В Новороссийске в борт роскошного лайнера «Нахимов» впилился грузовой корабль: несколько сотен человеческих жертв за пятнадцать минут. Плюс прямо на Красной площади приземлился самолет немецкого пилота-любителя Матиаса Руста. Все хваленые системы советской противовоздушной обороны парень преодолел играючи.
К середине 1980-х советская техника дошла до последних пределов изношенности. А люди, ее обслуживающие, – до невиданных высот непрофессионализма. Даже по официальной статистике полностью исправным в стране могло считаться всего лишь 4 % оборудования. Иначе говоря, один станок, трактор или самолет из двадцати пяти.
Технику нужно было срочно чинить. На это нужны были деньги. А с деньгами вдруг стало туго. В декабре 1985 года Саудовская Аравия объявила, что отказывается от всех ограничений на добычу нефти. И за следующие восемь месяцев цена на черное золото упала почти в три раза. Для СССР это стало катастрофой.
Доходы от алкоголя исчезли. Доходы от продажи нефти таяли на глазах. Именно сейчас деньги нужны были как никогда – и как раз сейчас деньги вдруг кончились. На продовольствие, сигареты и алкоголь были введены карточки. Население начинало глухо роптать. До этого карточки люди видели только в фильмах про войну. Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Борис Гидаспов прямо на заседании Политбюро ЦК КПСС заявил:
– Утром я еду на работу, а по всему городу – очереди. Хвосты в сто, в тысячу человек. Каждый раз я думаю: вот сейчас кто-нибудь первый хрястнет по витрине – и начнется! Заполыхает так, что нам будет уже не спасти страну!
Как выправлять ситуацию, понятно не было. На заседание правительства приглашали экономистов. Но те лишь разводили руками.
– Нужно пользоваться китайским опытом и привлекать иностранные инвестиции! – говорили с одной стороны.
– Нужно начать продавать землю, и фермеры завалят страну продовольствием, – уверяли с другой.
Кто-то считал, что нужно обратиться за помощью к Западу. Кто-то предлагал ввести военное положение. Внятных схем предложить не мог никто. Полвека страна была отгорожена от остального мира железным занавесом. За это время русские аналитики полностью разучились говорить с западными коллегами на одном языке. Вместо того, чтобы предоставить правительству внятный анализ происходящего, они приводили цитаты из материалов последнего съезда Компартии. Никто не понимал, что происходит и чем это может кончиться. А ситуация становилась с каждым днем все хуже.
