Олег Дарк - Смерть в гриме
Обзор книги Олег Дарк - Смерть в гриме
Олег Дарк
Смерть в гриме
Из маленького, старого, красивого городка
Он приехал, пересаживаясь с поезда на поезд.
И вместе с ним ехали и пересаживались: его
правая рука, его левая рука, обе ноги,
желудок, кишки и все остальное.
Особо следует сказать о сердце: оно
тоже вместе с ним тряслось,
Болталось в нем, как выпущенная
в пустую бочку затычка.
Покупало билеты, показывало их контролеру,
слушало стук колес
И подкладывало сырую подушку,
если есть он у сердца, то под стриженый затылок.
И вот они все здесь: в порядке выхода из тупика
Обосновались, обзавелись домком и женой-молодухой.
Но как вам новая проблема? Теперь его правая рука
Ревнует его молодую жену к его левому уху.
Из стихов Руслана М.ЧАСТЬ 1
Признаюсь, с некоторым трепетом поднималась по знакомым разбитым ступеням. Я думала, что, когда войду, у порога будет лежать труп. Хотя этого, конечно, быть не могло. Дверь открыли, и огромная фигура заслонила проход. Вопрос был задан с неожиданной и несовременной деликатностью, что-то вроде того, что мне угодно, не помню хорошенько, и я удивилась, как мало была к нему подготовлена. Да откуда же я знаю. Я по поводу Руслана, не нашла ничего лучшего, как сказать, я. — Лариса! — Из комнаты откликнулись. — Тут Руслана спрашивают, должно быть, к тебе. Пускать? — Должно быть, он умел читать мысли через стену или по каким-то иным признакам узнавать, что получил разрешение, потому что я ничего не услышала, но фигура посторонилась. По привычке двинулась было прямо, но была поправлена: "Не сюда".
В конце длинного коридора, в котором я раньше не бывала никогда, был виден свет из двери. Верзила не отставал, и это походило на то, что меня конвоируют. Появилась мысль, что, скорее всего, уже не выйду отсюда, и ему очень удобно, сзади, а горбун только зря прождет, о чем я думала с мстительным удовольствием. Как будто он был в чем-то виноват. Но ведь это же я его сама попросила мне помочь. Но в тот момент мне захотелось, если мне и суждено погибнуть, чтобы кому-нибудь и по любой причине это доставило хоть какую-то неприятность. Убьют, разрежут на части. А чтобы добро не пропадало и так скрыть следы легче, съедят.
Эта дурацкая фраза, которая вот в таком виде и возникла у меня в мозгу, меня развеселила, и я захихикала. Так, хихикая, я и вошла в комнату, на удивление стандартно и почти убого обставленную, я во всяком случае ожидала большего, в центре которой меня встречала рослая, большеголовая, коротко стриженная девка. У Руслана, конечно, было еще беднее, но ведь его и сослали подальше с глаз, к самому входу, так, по крайней мере, я тогда думала. Ее большие серые глаза внимательно и настороженно меня рассматривали. Но, странное дело, под их взглядом я почувствовала себя спокойнее и увереннее. Вероятно, так же и ему часто бывало, что его однажды и пленило, как оказалось, навсегда, решила я.
— Вы хорошо знали моего мужа?
Я подтвердила.
— Но этого не может быть.
Я, и когда была молодой, не считала себя красавицей, но тут даже я бы обиделась. И я обиделась.
— Я ему печатала.
— А, Вы машинистка, как же я не догадалась. Я должна была догадаться. Тогда понятно. Что же вы хотели бы узнать?
— Как это произошло.
— А зачем?
Ну не могла же я ей сказать, что поклялась найти и отомстить убийцам. Тогда бы она меня стала спрашивать, по какому праву я, что поставило бы меня в двусмысленное положение.
— Ну это только для начала. Чтобы, может быть, тогда найти, кто это сделал, — мужественно призналась я.
— Вы хотите провести собственное маленькое расследование, как же я сразу не догадалась, — повторила она. — Я бы сама хотела это узнать больше всего на свете. Вы, конечно, можете рассчитывать на мою помощь. Вашим следующим вопросом будет, где я в это время была и что делала? Вы садитесь.
— Не знаю, мне надо будет еще сначала подумать.
Я осталась стоять.
— Вот я Вам сейчас расскажу.
Непоздним вечером в дверь позвонили. Жена куда-то как раз отъехала, это себе тоже заметьте, и Руслан оставался в квартире один. Запахивая халат, он опять раскрывался, а Руслан его запахивал, теряя, оступаясь и ловя на ноги шлепанцы, пошел открывать. Он нарочно по дороге громко зевал, чтобы было еще естественнее, как будто только что встал с постели. Выстрелом далеко отбросило в прихожую. Так что Руслан, вероятно, даже не успел прежде увидеть, не то что рассмотреть стоящего перед ним мужчину. Что это был мужчина, следствие было уверено тоже.
Была восстановлена картина происшедшего. Не дожидаясь, когда дверь широко откроется, убийца просунул руку с пистолетом в образовавшуюся щель, приставил пистолет к груди Руслана, выстрелил, разнес Руслану грудь и легко побежал вниз по лестнице. Его (или ее) отступление даже нельзя было бы, видимо, назвать поспешным: квартира напротив пустовала, и преступник — или преступница — могли это знать. Сила выстрела, обожженные края раны и прочие признаки, в которых я все равно ничего не понимаю, позволили заключить, что выстрел произведен в упор.
Руслан бы еще долго пролежал перед остановившейся дверью до возвращения жены, если бы она, к счастью, если тут уместно это слово, не появилась минут через двадцать, то есть когда он был бы все равно уже мертв. Она, вернее — ее люди, потому что она, конечно, была неспособна, потрясена, поражена, ее обычная энергия парализована, так все потом говорили, вызвали милицию и скорую.
— Я была в театре, а Руслан не любил, никогда не ходил со мной, — объяснила Лариса.
— Это может кто-нибудь подтвердить?
— Конечно. Я же ходила не одна.
Также то, что выстрелили сразу, определили по разным признакам и приметам, в которых я не понимаю и поэтому не стала запоминать, по следам по обе стороны, по положению двери, по тому, как лежало тело, и т. д. Руслан и его убийца не задерживались, чтобы вступить в беседу, например, в какие-нибудь переговоры. Тут все сомнительно. Согласно официальной, то есть всеми принятой и неоспоримой, версии Руслан погиб из-за трагической ошибки.
На самом деле, конечно же, планировалось убийство не его, кому он нужен и чем мог помешать? а его супруги какими-то конкурентами, конечно, мафией, на которую мы всё у нас привыкли всегда валить и которую никто никогда не видел, и может быть, поэтому, может, ее и нет вовсе, я думаю, что это именно так. Как видите, я специально выясняла подробности и хорошо их знаю, иногда мне кажется, что я при этом была. Жена Руслана занималась бизнесом, что-то там продавала или строила, может быть, даже землю.
Да, в этом деле была еще одна странная, сначала показавшаяся загадочной и необъяснимой, потом, наоборот, с поразительной, какой-то успокаивающей легкостью объясненная и, наконец, ставшая ключом ко всему деталь. На Руслане, то есть уже на его трупе, конечно, был простенький, отчасти несколько грубоватый, но, учитывая плохое освещение, весьма эффективный грим: под носом приклеены чапаевские усики, а к подбородку — совершенно дурацкая и не подходящая к усам бородка клинышком. Он лежал совершенно голый, халат распахнулся, обнажил, распался, сполз по бокам прекрасного тела, с огромной дырой посередине груди, и этот грим!
Бороду поспешно отнесли на счет любви к розыгрышам и переодеваниям, на счет его часто лишенного вкуса, что так обыкновенно для поэтов, юмора. Святочный вид предназначался Ларисе, он думал, это она звонит. Как вы могли догадаться, я на нее первую подумала.
На нее вообще многое указывало. Конечно, я была далека от того, чтобы считать, что она спустила курок. Но могла кого-то послать. Тогда я и не подозревала, насколько близка к истине, хотя все происходило и не совсем так, как потом выяснилось, как я сперва думала и с чем мне теперь было бы жаль расставаться.
Для нее же — халат, зевки перед дверью, которые она должна была слышать, и шлепанцы, как будто он тут живет и хозяин. В этом было что-то принципиальное, или провинциальное, если хотите, какой-то вызов, обида, например.
Пока она рассказывала, по видимости, равнодушно, я не спускала с нее глаз, пытаясь проникнуть в то, что делается за ее безмятежным крепколобым лицом. Она очень переживает, даже страдает, но только виду не подает, сделала я наконец неприятно поразивший меня вывод.
Например, то, что она, это с ее-то возможностями, не то что у меня, оставила расследование милиции. Возможно, потому, что не была в нем заинтересована, не хотела его или прямо боялась. Конечно, я не могла бы ничего доказать, еще не располагая фактами. И могла сослаться разве что на одну интуицию да на некоторые обмолвки или, наоборот, недоговоренности Руслана, о которых сейчас же вспомнила, как только узнала о случившемся. Но кто и когда всерьез относится к интуиции. А теперь все это приходилось менять и думать заново.