Михаил Веллер - Карьера в никуда
Обзор книги Михаил Веллер - Карьера в никуда
Михаил Веллер
Карьера в никуда
* * *
Эта вековой дали затерянная история была рассказана мне двадцать лет назад покойным профессором истории Ленинградского университета Сигизмундом Валком. Профессор собирался пообедать в столовой-автомате на углу Невского и Рубинштейна. Он пробирался к столику, держа в одной руке тарелку с сардельками, а в другой ветхий ученический портфельчик, и сквозь скрепленные проволочкой очки подслеповато высматривал свободное место. Под его ногой взмявкнула кошка, сардельки полетели в одну сторону, портфель в другую, очки в третью, сам же профессор – в четвертую, где и был подхвачен оказавшимся мною (что не было подвигом силы: вес профессора был соизмерим с весом толкнувшей его кошки, на чей хвост он наступил столь неосмотрительно). Я собрал воедино три дотоле совместные части, выловив очки пальцем из чьей-то солянки, к негодованию едока, сардельки же бойко выбил без очереди взамен растоптанных. Ободрившийся старичок в брезентовом дождевике вступил в благодарственную беседу – и я был поражен знакомством: профессор с мировым именем. Кажется, своеобразно польстило и ему – то обстоятельство, что воспитанные манеры принадлежали именно студенту родного университета.
Апрельское солнце клонилось, Мойка несла бурный мусор, Летний сад закрылся на просушку: я провожал профессора до Библиотеки Академии наук. Он поглядывал хитро и добро, покачивал сигареткой в коричневой лапке, шаркал ботиночками по гранитам набережных и рассуждал… Был вздох о счастье юности, вздох о мирской тщете, вздох о всесилии времени; легкой чередой вздохи промыли русло мысли, слились в сюжет – характер, судьба, история. Он касался рукой имен, дат, названий – просто, как домашних вещей: история казалась его домом, из которого он вышел ненадолго, лукавый всеведущий гном, на весеннюю прогулку.
Записки мои потерялись в переездах. Я пытался восстановить обломки фактов расспросами знакомых историков – безуспешно; эрудиция и память Валка были феноменальны.
Сохранилось: происходило все во второй половине прошлого века в Петербурге и двух губернских городах, герой воевал в русско-турецкую войну 1877 года, по молодости примыкал к народникам, знался с народовольцами, достиг поста не то губернатора, не то чего-то в таком роде, – уж не вспомнить, да и не имеет это, наверно, принципиального значения. Кончил же он в доме для умалишенных, до водворения туда исчез надолго так, что еле нашли: слухи о загадочном исчезновении поползли средь людей, не обошлось, разумеется, без суеверия и выдумок глупейших, хотя и небезынтересных самих по себе: некий сочинитель даже повестушку про то намарал, – забыл названного Валком автора, забыл название, издательство, – где искать концы, как? Да и стоит ли…
Ах, сторицей, сторицей расплатился со мной старенький профессор за порцию сарделек и выуженные из супа очки, если двадцать лет прозревают во мне произнесенные им слова. Возможно, память что-то исказила, но главное-то я помню, держу, не раз ворошил, прикидывал слышанное в тот теплый апрельский вечер шестьдесят седьмого года: сияла в закате Петроградская сторона, кружились в Неве льдинки, звенел трамвай на Тучковом мосту, щурился и смеялся своему рассказу профессор, объяснял без назидания, учил не поучая – делился со мной, девятнадцатилетним.
И жаль дать пропасть словам его в забвении, жаль!
Не читать мне лекций по истории, не быть профессором, не обедать сардельками в той забегаловке – нет ее больше; попытаться могу лишь передать, оставить поведанное им; а то время идет – и проходит.
1. МАЯТНИК ДУШИ
"186… г. Санкт-Петербург.
…я не хочу карьеры. Почтенный папенька, простите… Вы сами воспитывали меня в духе уважения к людям, сострадания к сирым и обиженным. Учили жить по совести, и быть, главное, хорошим человеком.
Карьерист же, как я представляю, означает человек, болеющий не о пользе дела, но о деле ради своей пользы и выгоды. Неуважение и презрение ему отплатой, зависть и ненависть. Им льстят – но клевещут, порядочные люди должны отвертываться от них, не подавать руки; они низки и эгоистичны. Все в этом враждебно мне.
Гнаться за успехом? Класть на это жизнь? Зачем?.. Какой смысл? В богатстве и власти? – мне это не нужно. Разве в этом предназначение человека?.. Разве это приносит счастье?
Я поступил на курс университета, чтобы изучать право, чтобы помогать людям и улучшать действительность. И хочу единственно вещей простых и никому не заказанных: счастья, любви ближних, доброго мнения людей и настоящего дела, честным исполнением которого смогу гордиться. Хочу быть полезен, нужен людям и обществу.
Мне все пути открыты, пишете Вы: мол, и внешность, и ум, и трудолюбие, и умение влиять на людей, и деньги (я краснел)… И растратить это на суету, достижение внешних отличий? Трястись и волноваться – вдруг пост достанется не мне?
Я избрал иной путь. По окончании курса я хотел бы уехать куда подалее, где цивилизация еще не наложила свое губительное клеймо продажности и разврата, где люди не соревнуются в излишествах и пороках, где чисто сердце и крепок дух. Я хочу найти свою судьбу среди людей, работающих честно и тяжело, преодолевая истинные трудности и борясь с суровой природой. Насаждать закон и справедливость, пресекать зло и утверждать добро, – вот профессия правоведа.
И если я таков, как Вы считаете, то сумею сделать многое – и, следовательно, мои способности и возможности будут замечены, поприще мое будет расти, выситься, – ибо везде нужны хорошие работники: будет по заслугам и честь. Старайся исполнять свое дело наилучшим образом и не думай о награде – она придет сама. Только такой род карьеры мог бы меня прельстить.
Я знаю, это нелегкий путь. Но я готов к трудностям и не боюсь их. Вы правы: жизнь отнюдь не гладка, есть и несправедливость, и пороки, и недостатки; но разве борьба с ними – не достойны, не высший удел?
Денег мне, спасибо, вполне хватает. Но Вы напрасно опасаетесь, что меня завлекают кутежи, франтовство, «доступные женщины» и «студенческие шалости». Друзья мои – чудесные и достойные люди, и если нам весело – на то и молодость.
А дурное влияние Дмитревского Вы подозреваете безосновательно, напротив: он человек в высшей степени рассудительный, умный, образованный, душой чист и благороден; ему я многим обязан, в том числе и воздержанию от скверных наклонностей. Он как раз серьезен, положителен, – Вам бы понравился непременно…"
21 год. Мы переделаем мирНытики, пессимисты, тоскующие, – презираю вас. Кто хочет делать находит возможности, кто не хочет делать – изыскивает причины.
Еще ничего в жизни не сделали – уже стонут, уже всем недовольны! Все критикуют – никто ничего делать не хочет. Все видят недостатки – никто не хочет действовать за их устранение. А вы хотите, чтобы недостатки сами исчезли – так ведь и тогда будут брюзжать, найдут повод, брюзги несчастные!
Как не поймут: жизнь будет такой – и только такой! – какой мы ее сами сделаем. Никто за нас не сделает, не поднесет готовое. И вот когда вы слезете со своего дивана, и подотрете свои сопли, и засучите рукавчики на чистеньких бездельных ручках – только тогда что-то может измениться.
Все сделать можно, все в наших руках. И не надо ждать, что все сразу как по маслу пойдет – так не бывает. И трудности будут, и поражения, и несправедливости, и боль, – но будет делаться дело, будет улучшаться жизнь, становиться счастливее люди – и вы сами в первую очередь.
«Коррупция кругом», «продажность заела»… А ты сам с этой коррупцией уже сталкивался? С этой продажностью хоть раз боролся? Ты же сам ее первый соучастник – если видишь – и миришься!
Еще смеют говорить – жизнь, мол, такова! Жизни-то не знают – уже уверены, что она дурна. Бороться не пробовали – уже смирились.
Чем же дурна? Что рабства больше нет? Что всяк волен грамотен стать, образование получить? Что стезя каждому открыта? Что журналы выходят? Что железная дорога грузы перевозит, со смертельными болезнями бороться научились, что гласность во всем, каждый может свое мнение вслух публично высказать?
Нет, не высказывают: друг другу жалуются, а вслух – нет: даже этого не сделают, улитки унылые, лежачие камни.
Некогда за веру ссылали, сжигали, продавали, как скотов, чума страны косила, в нищете и невежестве в тридцать лет умирали – и после этого говорить, что прогресса нет? Что жизнь не улучшилась?! Да оглянитесь кругом – у вас глаза-то есть?
Согласен: есть еще и неравенство, и подлость, и мздоимство, – а вы хотите, чтоб вам рай был готов? Гарибальди Италию освобождает, в американских штатах белые воюют с белыми же рабовладельцами, негров от гнета избавляя, – так действуют настоящие люди, желающие лучшей и справедливой жизни! Вспомните пятерых повешенных на Сенатской: не прошло даром их дело, обязаны мы им!
