Майк Телвелл - Корни травы
Обзор книги Майк Телвелл - Корни травы
Майк Телвелл
Корни травы
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава 1. Мальчик из деревни
Как мы услышали — так и рассказали, Джек Мандора, лишнего мы не присочинили.
«Йоо! Айван… Айванхо йоо!» Не отрываясь от работы на открытой кухне, мисс Аманда прислушалась к эху своего крика, которое сновало туда-сюда по холмам и ниспадало в долину, ослабевая по мере удаления. «Айванхо… хоо… хоо…»
Где бы мальчишка ни был, она была уверена, что он придет вовремя. Даже если он и не знал точно, когда будет готов ужин. Мисс Аманда была известна во всей округе своим звонким голосом, обладавшим главным качеством — дальностью. Такого крика сегодня уже не услышишь, молодежь даже учиться не хочет — слишком старо для них, слишком по-деревенски, как они считают. Но ей-то все равно, она-то все помнит. Как во время страды, когда она ходила с отцом и братьями на свой крохотный клочок земли, который кормил семейство, холмы звенели от звуков мачете и тяжелых ритмов. А пение? Бог мой, что за пение, дикие, потрясающей красоты мелодии и ровный ритм песен, поддерживающий темп работы. А сами холмы — какие они были в те дни! Она улыбнулась своим воспоминаниям. Холмы кишели, словно разворошенный муравейник, целые семьи работали бок о бок, добывая плоды земли из своих наделов на холмах. В те дни можно было взобраться на гору Джанкро и вызвать кого-нибудь с Голубого Залива. Достаточно было просто запеть: «Папа Утти — уу ее». И на соседнем холме селянин, гордясь своим голосом, обязательно подхватит зачин, и ты услышишь, как он усиливается, пронзает тихие горы, набирая все новую и новую силу, отражаясь от холмов, словно от гигантской звуковой системы, и проходя немыслимые расстояния. И уже через несколько минут точно так же приходит ответ: «Утти нету там уу» или «Утти слушает уу».
Но сейчас мисс Аманда слушала, как эхо ее крика замирает в тишине и продолжала чистить клубни ямса и бананы для своей «голландки» — большого железного котла, висевшего над огнем, который она разводила на высокой платформе из глины и камней. Где же мальчишка? Она смела очистки в кучу, оставив их на корм козам, и повернулась к входу, чтобы еще раз внимательно осмотреть долину.
Аманда Мартин, известная всей округе как «мисс Аманда», была немолодой черной женщиной. Стены ее кухни, представлявшей собой пристроенный к дому сарай, были сделаны из бамбуковых палок, скрепленных глиной. Крыша была соломенной; выметенный земляной пол был твердый как камень — утоптан босыми ногами нескольких поколений. Дым от бесчисленных костров до черноты закоптил стропильные балки, с которых свисали куски мяса и загогулины свиных и бычьих хвостов, соленых, перченых и вяленых. На столе, где она чистила и мыла еду, возвышался глиняный чан ябба; под столом стояла ступа из твердого дерева с искусной резьбой — выдолбленная деревянная чаша с тяжелым пестом. Питьевая вода хранилась в большом пузатом глиняном кувшине с длинным носиком, как у чайника, вылепленном по старинному образцу, который обладал особым свойством сохранять воду свежей и прохладной.
Мисс Аманда смотрела вниз, в долину, которая была ее домом, а до нее — домом ее отца, с тех самых пор, как они оставили раскаленные равнины, сахарные плантации, а вместе с ними — тяжкие воспоминания рабства, и стали осваиваться здесь, начиная свободную жизнь на разбросанных высоких холмах, поросших деревьями.
Солнце опускалось за гору Джанкро, и пурпурно-синие тени медленно ползли по долине. Из гущи девственных лесов — гордо возвышающихся деревьев — с самой вершины горы раздался одинокий крик голубки, он звучал чисто и трепетно в неподвижном вечернем воздухе — одинокая нота совершенства и непередаваемой грусти. Бедное создание, подумала мисс Аманда, наверное, как и я, зовет своего потерявшегося дитятю.
Каждый вечер, доносясь с гор в одно и то же время, незадолго до того, как внезапная тропическая ночь накрывала лес, крик голубки отмечал для нее наступление сумерек. Люди говорили, что птица эта — призрак, даппи, ночной певец и передатчик посланий. С верхней ветки самого высокого дерева она каждый вечер сообщает всем, кто занят дурными делами, о приближении хозяина. Крик повторился: ко, коо, коооее. Он пронзил тишину сумерек, переливающихся тенями, и достиг сердца мисс Аманды, заставив ее вздрогнуть от древней грусти из забытых земель предков.
Ее глаза, по-прежнему ясные и зоркие, напряженно вглядывались в долину, которая в вечернем полумраке отливала синевой там, где виднелись следы густой роскошной растительности. Чужестранец не увидел бы здесь ничего, кроме неразличимых зарослей буйных тропических джунглей. Но для мисс Аманды все было по-другому — тут был дом и история, ее община и поле деятельности людей, их пот, труд и радость. Над долиной возвышались не просто джунгли, а деревья, которые давали людям тень и строительный материал. Мангровое дерево, кедр, красное дерево, фустик, жимолость, изредка зелено-голубая поросль бамбука. Также и плодовые деревья с обильной листвой и притаившимися в ней плодами — «звездные яблоки» с пурпурными листьями, царственные хлебные деревья, манго, груши, аки, джекфрукт — каждое со своими неповторимыми очертаниями на фоне лилового вечернего неба. Тут и там развесистые кроны кокосовых деревьев рискованно раскачивались на невероятно тонких солнцелюбивых стволах.
Под этими гигантами она различала кустарники, деревья коки, яблони, заросли кофе, подорожника, банановые деревья, лозы ямса, выстреливающие свои побеги — свои лесенки к солнцу. Землю покрывал сухой настил из листьев кокоямса в виде сердца, листьев бадое, дашин, ямпи вместе с зарослями щавеля, красных бобов и ганго. Временами из лиственной гущи проглядывала жестяная крыша, а если ее даже не было видно, как кухню мисс Аманды, то, значит, просто из листвы поднимался дымок, и тогда становилось ясно, что там живут люди.
Тропинки и дорожки плели свою замысловатую сеть, объединяя дома и фермы в единое сообщество. Этот лес, эти хаотические джунгли, был дан человеку как завет и взывал к его трудолюбию и упорству. В лесу вряд ли можно было найти деревья, которые не вносили бы свой вклад в нужды маленькой общины, поддерживающей с землей особые отношения, что были выработаны много столетий назад в далекой, почти забытой стране — Джамайке. Оплодотворенные лучами щедрого солнца, омытые мощными ливнями, горные долины, казалось, стояли под паром и ждали поселенцев — народов ашанти и йоруба, акан и мандинго, волоф, ибо и банту — которые наконец распрощались с рабством, отвоевав себе эти сказочные земли, чтобы образовать здесь новое многонациональное сообщество. Большинство из них было из Африки — и впервые в ее истории разрозненные племена увидели друг друга в лицо. Они были разного роста и оттенков кожи. Они пришли со своими древними орудиями, они стали разводить коров, свиней, ослов, коз, собак, домашнюю птицу и выращивать плоды, к которым они привыкли. Они привнесли сюда свое чувство жизни и общины, свои песни, легенды и танцы, свою чувственность, жизнелюбие и уважение к возрасту и добропорядочности. И здесь, на крутых спусках долин, они расположились, и выращивали себе пропитание, и процветали.
Они были почти самодостаточны. Лишь очень немногие вещи, которые не могла им дать земля — орудия труда из железа и стекла, одежду, керосин для ламп, — они покупали за деньги, вырученные на рынке в ближайшем городке. Это была новая жизнь в новой стране, но в своих глубинных ритмах, своим духом она была не такая уж и новая. Это была та же Африка, но в новой стране.
Глядя поверх долины, мисс Аманда устремила взгляд к тому месту на горном гребне, где деревья образовывали проплешину. Там обычно и появлялся ее внук, когда возвращался домой. Где он сейчас, этот мальчишка? Казалось, еще вчера он был ребенком. К ужину ей никогда не приходилось звать его дважды, эхо еще раздавалось в долине, а он уже тут как тут, глаза и лицо сверкают, задыхается и сам на себя покрикивает, а рядом бежит дворняжка Даг, маленькая, с большими ушами.
«Готов ужин, Ба? Есть хочу». Его ясные детские глаза шарили по кухне, он едва сдерживался от нетерпения поскорее поесть и рассказать Ба о своих послеобеденных приключениях. Благословенный был ребенок! Такой послушный, такой милый. Она помогала ему мыть руки и лицо в эмалированном ведре, произносила слова молитвы и усаживала за стол.
«Бвай, ты уже человек, да. Я же воспитываю тебя как человека, а не как зверя о двух ногах». Он смеялся при мысли о мальчике, который растет, словно козел или осел, сорвавшийся с привязи, «зверь о двух ногах», — так что хозяину никак его не поймать.
Но теперь она уже не была уверена в том, что может им командовать. Дитятя вырос, казалось, в одно мгновение, нахватался каких-то подозрительных понятий, не уважает старших и авторитеты, выказывает открытое презрение к поступкам и ценностям взрослых. Сейчас уже ночь, как быстро она спустилась, но где он и что с ним? Ужин уже готов, а его нет. Ее раздражение росло, словно она пыталась скрыть проблески беспокойства, которое закрадывалось в ее сознание. Что если он упал с дерева? И лежит где-нибудь с переломанной спиной? Он любил реку и проводил там долгие часы, плавал и нырял со скал с волнообразной грацией водяной змеи. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Сезон дождей только что миновал, река полноводная, глубокая и очень сейчас опасная.
