KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Томас Бруссиг - Солнечная аллея

Томас Бруссиг - Солнечная аллея

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Томас Бруссиг, "Солнечная аллея" бесплатно, без регистрации.
Томас Бруссиг - Солнечная аллея
Название:
Солнечная аллея
Издательство:
-
ISBN:
-
Год:
-
Дата добавления:
3 февраль 2019
Количество просмотров:
79
Возрастные ограничения:
Обратите внимание! Книга может включать контент, предназначенный только для лиц старше 18 лет.
Читать онлайн

Обзор книги Томас Бруссиг - Солнечная аллея

Томас Бруссиг (p. 1965) — один из самых известных писателей Германии. Бруссиг родился в Восточном Берлине. Окончив школу, работал грузчиком в мебельном магазине, смотрителем в музее, портье в отеле. После объединения Германии поступил в университет, изучал социологию и драматургию. Первый же роман «Герои вроде нас» (1995) принес ему всемирную славу. Вторая книга Бруссига, повесть «Солнечная аллея» (1999) блистательно подтвердила репутацию автора как изобретательного, остроумного рассказчика. За нее писатель был удостоен престижной премии им. Ганса Фаллады. Герои повести, четверо непутевых друзей и обворожительная девушка, в которую они все влюблены, томятся за Берлинской стеной, изредка заглядывая за нее в большой свободный мир. Они тайком слушают запретные песни своих кумиров «Rolling Stones», мечтают о настоящих джинсах и осваивают азы модной философии экзистенциализма.
Назад 1 2 3 4 5 ... 27 Вперед
Перейти на страницу:

Томас Бруссиг


Солнечная аллея

Посвящается моим родителям Сигуне и Зигфриду Бруссигам

Благодарность Леандру Хаусману

Когда выходит в свет книга, автор обычно хочет поблагодарить за это многих людей. Поблагодарить, впрочем, можно и лично, при встрече. Однако в данном случае есть человек, заслуживающий благодарности черным по белому, в напечатанном виде, ибо в эту книгу влилось множество идей, возникших во время нашей совместной работы над киносценарием.

Спасибо, Леандр!

Томас

ПОТУХШИЙ ЧИНАРИК ЧЕРЧИЛЛЯ

В жизни сколько угодно возможностей сообщить окружающим свой домашний адрес, и Михаэль Куппиш, что жил в Берлине на Солнечной аллее, снова и снова убеждался: название его родной улицы способно пробуждать в людях миролюбиные, даже сентиментальные душевные порывы. На собственном опыте Михаэль усвоил: именно в рискованных, чтобы не сказать критических, ситуациях Солнечная аллея почти неизменно оказывает благотворное воздействие. Даже угрюмые саксонцы — и те почти все без исключения заметно добрели, узнав, что имеют дело с берлинцем, который живет на Солнечной аллее. Тем легче было ему внушить себе, что и на Потсдамской конференции летом 1945 года, когда Иосиф Сталин, Гарри Трумэн и Уинстон Черчилль делили бывшую столицу рейха на сектора, упоминание Солнечной аллеи тоже наверняка свое действие возымело. В первую очередь на Сталина — тираны и деспоты, как известно, склонны верить в магическую силу слова. Вот и Сталину ни за что не хотелось улицу с таким поэтичным, таким красивым названием — Солнечная аллея — отдавать американцам, а уж тем паче целиком. И он заявил Трумэну: так, мол, и так, советская сторона претендует на Солнечную аллею, а Трумэн, разумеется, эти его притязания категорически отверг. Но и Сталин не уступал, так что дело уже попахивало рукопашной. И вот когда Сталин и Трумэн чуть ли не носами друг в дружку уперлись, британский премьер поспешил встать между ними, развел их в разные стороны, а потом уж сам подошел к карте города. И с первого взгляда определил, что Солнечная аллея — улица нешуточная, больше чем на четыре километра растянулась. Черчилль, ясное дело, уже привык во всем брать сторону американцев, поэтому ни у кого из присутствующих и в мыслях не было, что он Солнечную аллею Сталину отдаст. Все знали: сейчас он пососет свою сигару, задумается ненадолго, потом выпустит дым, покачает головой и перейдет к следующему пункту переговорной повестки. Но когда Черчилль действительно пососал огрызок своей толстой, короткой сигары, он с досадой обнаружил, что та опять потухла. А Сталин тут же предупредительно поднес ему огня, и Черчилль, смакуя первый пых своей сигары и снова склоняясь над картой Берлина, размышлял, как бы это Сталина за такой его любезный жест должным образом отблагодарить. В итоге, снова пыхнув дымом, он уступил Сталину шестидесятиметровый кончик Солнечной аллеи и предложил перейти к следующему пункту.

Вот так, наверно, все и было, думал Михаэль Куппиш. Иначе зачем, спрашивается, такую длинную улицу уже почти в самом конце надвое перерубать? А иногда он даже и не такое думал: «Следи этот идиот Черчилль за своим чинариком получше, мы бы, глядишь, сейчас на западе жили!»

Михаэль Куппиш всему стремился найти какое-то объяснение, ибо слишком уж часто приходилось ему сталкиваться с вещами, которым при всем желании никакого нормального объяснения не подберешь. К примеру, вот он живет на улице, нумерация домов на которой начинается с цифры 387 — этому факту он не переставал изумляться. Еще труднее было привыкнуть к каждодневным, когда бы он ни вышел из дома, унижениям, выражавшимся в издевательском смехе капиталистических недорослей со смотровой площадки на крыше многоэтажной башни, что нависала над их улицей с запада, — эти буратино там оттягивались чуть ли не целыми классами и при виде Михаэля начинали ржать, свистеть, улюлюкать, орать: «Смотри — ка, живой зонни!» Зонни — это в смысле житель восточной зоны. Или: «Эй, зонни, сделай ручкой, мы тебя щелкнем!»

Однако все эти мелкие неприятности были сущий пустяк в сравнении с тем поистине трагическим обломом, когда первое в жизни полученное Михаэлем любовное послание порывом ветра выхватило у него прямо из рук и унесло на нейтральную «полосу смерти», где оно до сих пор так и лежит непрочитанное.

Михаэль Куппиш, которого все звали Михой (кроме родной матери — та в один прекрасный день ни с того ни с сего вдруг переименовала его в Мишу) и который разработал теорию, объясняющую, каким образом у Солнечной аллеи образовался ее коротенький восточный отрезок, имел также и другую теорию, доказывающую, почему именно его годы в жизни нашего кончика Солнечной аллеи оказались самыми клевыми из всех, какие были и какие еще будут. Так вот: единственными домами, которыми был застроен наш кончик Солнечной аллеи, были печально знаменитые дома серии К-За — многоэтажные бараки с клетушечными малогабаритными квартирами. А единственными людьми, которые согласились в свое время туда вселиться, были молодожены, гонимые и окрыленные желанием обзавестись какой угодно крышей над головой и наконец-то уединиться. Но вскоре после вселения они обзаводились еще и детьми, вследствие чего в тесных клетушках становилось еще теснее. О расширении жилплощади нечего было и думать: вместо метров власти считали только комнаты и удовлетворенно числили такие семьи по разряду «жилищно обеспеченных». По счастью, перенаселенность постигла почти все квартиры в доме, и когда Миха, не находя пристанища дома, в поисках жизненного пространства мало-помалу начал перемещаться на улицу, он встретил там достаточно сверстников, с которыми, в сущности, происходило то же самое. А поскольку почти везде и со всеми на нашем конце Солнечной аллеи происходило, в сущности, то же самое, Миха чувствовал себя частью некоей общности, которую он гордо именовал «потенциалом». Так что когда его друзья-приятели говорили: «Мы все одна туса», Миха и фекал: «Мы все единый потенциал». Что конкретно он при этом имел в виду, он и сам толком не смог бы сказать, просто чувствовал, что не зря ведь все они из одной и той же барачной тесноты серии К-За вышли, не зря каждый день вместе кучкуются, в одинаковых шмотках расхаживают, одну музыку слушают, от одной хандры изводятся и с каждым днем все больше сил в себе чувствуют, чтобы, когда наконец вырастут, все-все в своей жизни совсем по-другому устроить. И даже то, что все они влюблены в одну и ту же девчонку, почему-то тоже казалось Михе благоприятным предзнаменованием.

ПРИГОВОРЕННЫЕ

Тусовались они всегда в одном месте, на заброшенной детской площадке, — малышней, которой полагалось там играть, были когда-то они сами, а после них другая малышня уже не наросла. Поскольку же ни один нормальный человек пятнадцати лет от роду не в силах произнести: я, мол, на детскую площадку пошел, у них это называлось «поболтаться на площадке», что звучало куда внушительнее. Там они слушали музыку, предпочтительно запрещенную. Обычно новый музон приносил Миха — словит по западному радио на свой кассетник новый хит, запишет и назавтра уже на площадке прокручивает. Правда, хиты были слишком свежие, чтобы в запрещенных числиться. А если хит запрещенным считался, он и ценился по-особому, это был самый кайф. «Hirosima» была под запретом, равно как и «Je t'aime» или «Rolling Stones», у которых вообще было запрещено все под завязку. А самая запретная вещь была «Moscow, Moscow» из альбома «Wonderland». Никто, кстати, толком не знал, кто именно хиты запрещает и по каким причинам.

«Moscow, Moscow» всегда слушали в этаком дебильно-блюзовом экстазе, то есть самозабвенно раскачиваясь, подслеповато прищурив глаза и закусив нижнюю губу. Главная задача была — довести себя до полного блюзового кайфа, отнюдь не скрывая от окружающих, насколько далеко ты в том продвинулся. Так, чтобы кроме музыки и собственных движений для тебя ничего и никого вокруг не существовало. И, понятное дело, никто на площадке даже и не заметил, как откуда ни возьмись появился наш участковый фараон, примем как раз в ту минуту, когда друг Михи Марио, тащась от восторга, выкрикивал:

— Братцы, до чего же это запрещено! Наглушняк запрещено!

Участковый вырубил кассетник и торжествующе спросил:

— Что запрещено?

Марио тут же прикинулся дурачком.

— Запрещено? Как так запрещено? Разве кто — нибудь сказал, что что-то запрещено?

Но быстро заметил, что номер с дурачком у него не проходит.

— Ах, вы имеете в виду «запрещено»? — с видимым облегчением «догадался» Миха. — Так это же молодежный жаргон.

— Слово «запрещено» на языке несовершеннолетних подростков является высшей формой изъявления восторга или одобрения, — наставительно изрек Очкарик, который уже такую уйму всего успел прочесть, что не только напрочь глаза себе испортил, но и без малейшего труда мог произносить заумные фразы любой протяженности. — Исходя из чего следует считать, что «запрещено» — это слово, выражающее согласие или одобрение говорящего.

Назад 1 2 3 4 5 ... 27 Вперед
Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*