ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
Обзор книги ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
ГУМИЛЕВ Лев Николаевич
СТРУНА ИСТОРИИ
Лекции по этнологии
И К НАМ ВЕРНЕТСЯ СЛОВО… или спор с Горацием
«Nescit vox missa reverti» («Произнесенное слово уже не вернется») — изрек некогда Гораций, но, к счастью, иногда оно к нам возвращается. В год 95-летия Льва Гумилева к читателям возвращаются слова, произнесенные им четверть века назад.
Наш современник Лев Гумилев — уникальный мыслитель, сын гениальных родителей, ныне признанный ученый — был подлинным аристократом. Ведь аристократизм — это не только и не столько гены, это способность накапливать, сохранять и передавать следующим поколениям культурные ценности, причем не в материальном их воплощении, а в поведенческом, нравственном понимании. Он осуществил прерванную связь времен, — именно этим ценны жизнь и научное творчество Льва Гумилева.
Гумилев не был кабинетным ученым: он преподавал в ЛГУ, читал лекции перед самыми разными аудиториями, растил научных учеников.
Мы предлагаем читателям уникальную книгу оригинальных лекций ученого, составленную на основе аудиозаписей его лекционных курсов. Ученый прошел через многое — годы лагерей, наветы и — самое страшное для него — запреты на творчество. Видимо чувствуя какую-то тревогу, все свои лекции и выступления, начиная с середины 1970-х годов, Лев Николаевич записывал на магнитофон. Технически это осуществлял в основном его первый ученик Константин Иванов. Записи университетских лекций и докладов хранились в семье Гумилевых, а уже после кончины ученого его вдова Наталия Викторовна передала их вместе со стареньким магнитофоном «Астра» своему племяннику В. В. Чернышеву с просьбой переписать массивные старые бобины на более современные носители.
Редакция выражает огромную признательность полковнику, ныне профессору Военно-Воздушной академии им. Н. Е. Жуковского Виктору Викторовичу Чернышеву за кропотливую работу по переводу старых записей на новые носители, пригодные для дальнейшего преобразования. Ныне идет работа по изданию диска с этими записями. Уверены, что в будущем все аудио- и видеозаписи лекций Льва Гумилева будут воспроизведены большими тиражами на электронных носителях.
С любезного согласия наследницы ученого М. И. Новгородовой архивные аудиозаписи были предоставлены издательству «Айрис-пресс» для издания в виде книги. Мне стоило многих усилий разобрать на старых записях слова ученого, но сейчас всё это позади: все аудиозаписи расшифрованы.
Начиная работу над изданием лекций Льва Гумилева, редакция сочла необходимым полностью сохранить авторскую манеру изложения. Синхронные тексты лекций ученого приводятся без купюр, с минимально необходимой редакторской правкой и снабжены подробными историческими примечаниями. Пришло время познакомить новое поколение наших соотечественников с пассионарной теорией этногенеза Л. Н. Гумилева в ее авторском лекционном варианте.
В курсе народоведения Гумилев использовал историю в качестве своеобразного подручного инструмента, необходимого ему для объяснения основ этногенеза — учения о рождении, развитии и угасании этносов. В основе его пассионарной теории этногенеза лежит общая теория систем и принцип комплиментарности, на котором объединяются и взаимодействуют этносы.
В концепции этногенеза (как называл ее Лев Гумилев) мир сотворен Господом. Природа и люди созданы Им для непрерывного развития; всё изменяется по удивительным, установленным Богом законам. Оригинальная концепция ученого подтверждает известные факты истории и не противоречит им; кроме того, основанная на статистическом материале, она создает возможность прогноза вероятного хода развития.
Лев Гумилев обращался не только к истории и географии, но и к проблемам религий различных народов. Введя понятие «пассионарность», он различал в нем противоположности: религиозные устремления и добродетели, жертвенность, ведущие к святости, и пороки, в частности — страстность, основанную на эгоизме. Ученый утверждал, что человек в своей деятельности руководствуется не идеями, а идеалами, отношением к окружающему миру. Он выдвинул принцип биполярности этносферы и применил его к религиоведению, сгруппировав религиозные системы по принципу отношения к природе и окружающему миру. Выделил понятие «антисистема», понимая под ним системную целостность людей с негативным мироощущением, стремящихся к упрощению природных и общественных систем, к уменьшению плотности системных связей. Для антисистемы, независимо от конкретной идеологии ее членов, существует одна объединяющая установка: отрицание реального мира как сложной и многообразной системы во имя тех или иных абстрактных и иллюзорных целей. Свой трактат «Этногенез и биосфера Земли» ученый посвятил «великому делу охраны природной среды от антисистем».
Обобщив обширный исторический материал, Гумилев выделил и описал религиозные антисистемы, объединенные ненавистью ко всему окружающему миру; это — гностики, манихеи, тамплиеры, катары, богумилы, павликиане, масоны и др., а в современном мире — тоталитарные секты, террористические псевдорелигиозные организации.
Проследив взаимодействие различных этнических общностей между собой на протяжении тысячелетий, Лев Гумилев показал основные принципы этнической геополитики. Выступая за политику мира в международных отношениях, он указал на варианты его достижения в прошлом и пришел к выводу, что в некоторых случаях размежевание для мира лучше, чем слияние и взаимопроникновение разных народов.
В предлагаемую вниманию читателей книгу включены два курса по народоведению, в которых в простой и доходчивой форме ученый излагает основные положения своей концепции. Эти курсы читались в разные годы (с интервалом более чем в 10 лет) и, можно сказать, в разных исторических ситуациях. Первый курс (1977 г.) прочтен в самые «глухие годы» застоя в СССР, а для Л. Н. Гумилева — в преддверии наступающего нового зажима его концепции и полного запрета на публикации. Лекции на Ленинградском телевидении (1989 г.) читались уже в условиях перестройки и гласности, когда стало возможным многое говорить открыто и была уже издана главная его книга «Этногенез и биосфера Земли». Но все равно элементы эзопова языка, когда под сказанным явно нужно было подразумевать иное, еще остались. Можно только сожалеть, что от всего записанного видеоматериала сохранилось около трети. Поэтому мы вынуждены поместить в книге лишь фрагменты этого курса. Сопоставляя тексты этих двух курсов, можно проследить, как выкристаллизовывались и оттачивались отдельные положения теории.
Телевизионный курс был прочитан не только для студентов, он обращен уже к широкой зрительской аудитории страны. Поэтому представляется, что эта книга должна быть интересна разным возрастным группам — и современникам ученого, которые слушали его лекции как откровение на фоне господствовавших марксистских догм; и молодым людям, которые знают Гумилева уже как мэтра и для которых термины его теории не новость — они с ними выросли.
Для Льва Гумилева было важно, чтобы суть его концепции мог понять и ученый-специалист, и студент, и простой обыватель. Он обладал уникальным талантом: не понижая сути, доходчиво изложить сложнейший материал. Гумилев был не просто великолепным оратором, но и лектором, учитывающим уровень подготовки зала. Перед научной аудиторией он говорил на прекрасном академическом языке, перед молодежной и студенческой аудиторией — так, что и сейчас материал современен. Всегда, выступая перед любой аудиторией, Лев Николаевич приводил примеры в виде стихотворных форм. Чаще всего это были стихи его отца, поэтов «серебряного века», классиков русской поэзии — А. С. Пушкина, А. К. Толстого, восточных поэтов в его собственных переводах.
В представленных лекциях можно увидеть, как иногда он использует для доходчивости не только разговорные выражения, простой народный язык, но и выражения из лагерного жаргона, ибо в тех, не столь отдаленных местах ему пришлось провести около 15 лет. Рассказывая соседям по нарам свои «романы» (так назывались в той мрачной среде его выступления), Лев Гумилев находил нужные слова. Рассказывал заключенным о совершенно неизвестных им мамлюках, Вильгельме Оранском, Нидерландах и гёзах. Зеки слушали его завороженно. Сухая и строгая академичная наука становилась понятной каждому.
Один литературный журнал уже в конце 80-х годов издал рассказ его солагерника о тех временах. Мы, его ученики, очень удивились и стали расспрашивать Льва Николаевича, правда ли это? — «Да нет, там все перепутано, не так. Вот как надо…» И заговорил очень быстро, просто «шпаря» каким-то невероятным, никогда не слышанным, «тарабарским» (но не матерным) языком. Смысла слов было не понять, настолько странный это был язык. Кроме исторических терминов и имен, ничего было не разобрать. Но все равно, в общих чертах понятно, о чем шла речь. Запомнила из получасового «спича» только одно слово «шалашовки», которые зачем-то сопровождали армию. На мой вопрос: «Кто это такие, странное какое слово. Это мыши, что ли?» — Лев Николаевич, хохоча над невольной схожестью сравнения, снисходительно перевел: «Маркитантки. А язык этот называется феня». После его объяснения смеялись уже все присутствующие.
