Александр Морозов - Центр
А теперь… самым честным было бы остаться у нее до утра. А утром уйти. И вовсе не по-английски, а попрощавшись, что называется, по-хорошему. Надя силой решила рвануть себе кусок жизни, который дается (тем, кому дается) только бесплатно. Но к круглым дурам она даже и отдаленно не относилась. И скорее всего, Карданов это понимал, заранее готова была удовлетвориться вариантом «что было, то было». Лишь бы уж было что-то.
Но и такой честный вариант оказывался заблокированным. Если бы она не давала ему взаймы! Или уж он хоть бы вернул ей. Но тогда, разумеется, он бы и не сидел здесь. И она это понимала.
— Ну, давай точно сформулируем… — удивляясь, как он все-таки может выговаривать такую гадость, начал Виктор.
— Сфор-му-ли-руем, — как эхо откликнулась сна, сразу отодвинувшись от него, потому что перед этим она этак запросто и по-дружески, вплотную подсела к нему, надеясь, что ее щебетанье насчет циклевки полов отменит необходимость в каком-либо формулировании, а когда беседа, вернее, ее монолог, иссякнет, в силу вступят иные законы общения.
— Ну, хорошо, давай перечислим. Я должен тебе деньги…
— Да замолчи ты хоть, что ли.
— И я не могу их тебе вот прямо сейчас отдать. Завтра смогу. Или через неделю. А сейчас не могу.
— Витя. Выпей с устатку. Ты, кажется, прошлым летом так скучно не говорил перед рюмкой.
— Ну не могу я, пока не отдал тебе деньги… ну… хоть как-то общаться с тобой. Ведь карикатура же…
— А мне и не надо, чтобы ты… общался. Но ты можешь хотя бы не спешить?
— Почему ты мне раньше не звонила?
— Олька, умница чертова… Все за тебя решают, что тебе надо, чего не надо. Телефон не давала. У нас бы с тобой давно, миленький, все в прошлое отлетело. И я бы сейчас… хоть вспоминала. А чем плохо?
— Надя!
— Да что «Надя»! Я тебе что, из журналисток твоих, что ли? Небось по месткомам не пошла бы. Мне от тебя ничего не надо. Даже и ребенка. Я этой современной моде не потатчица. Насчет матерей-одиночек. У меня и муж, и отец для ребенка — все как полагается будет. Только мигни. Но с тобой я могу или нет?
— Я же тебе сказал: если бы хоть не эти деньги…
— Если бы не эти деньги, — возвысила она голос, — только бы я тебя и видела. Умного да пригожего. Прошлым летом в Серебряном бору. А здесь?.. Что ты у меня здесь забыл? Не так, что ли?
— Ну вот, сама говоришь. Это же анекдот.
— А ты лучше помолчи, Витенька, ты лучше помолчи.. Ну как же ты, такой взрослый и умный, что же ты не послушаешь? Ведь это же трудно рассказать. Я же не хочу туда, к вам. Ну вот где ты живешь и чем занимаешься, я же понимаю, что нам с тобой на сто лет раньше надо бы для этого встретиться. Я и не хочу. Но с тобой я могу побыть? Столько, сколько тебе не надоест. А тебе не надоест, Витенька, тебе до-олго не надоест. А насчет денег… ну так что же, что деньги? А если у меня ничего нет, кроме денег… На них что, совсем уже ничего нельзя?.. Даже твоего телефона? Ну отдашь ты мне их, ну отдашь, когда сможешь…
Оставался еще один честный вариант: упиться в незабудку и наскандалить побезобразнее, чтобы вытолкали взашей. Но в этом варианте Карданов подзабыл, что надо делать раньше, а что позже: сначала упиться, а затем скандалить или наоборот. Выгнать-то она выгонит, но затем… без плача не обойдется. Навзрыд. Он уже этого не увидит, но донесется… Ведь живут в каком-нибудь километре друг от друга.
XXXIX
…Утром к ней заскочила свежая, как стандартный розан, Олечка Свентицкая. Карданов уже проснулся, но еще не встал, лежал поперек комнаты на подушках от дивана-кровати, стащенных на пол, поеживаясь, натягивая на себя плед, так что наружу высовывался нос, а с другого конца торчали ноги в носках. Надя на кухне налаживала завтрак. Девочки деликатно прикрыли дверь в комнату, и Виктор встал со своего самодельного лежбища и прошел в ванную.
— Почти до утра проговорили, — позевывая и совершенно умиротворенно объясняла Надя, разбивая очередное яйцо над сковородкой. — Потом уж он совсем клевать стал, ну я ему там прямо и постелила.
Оля, слыша, что Карданов прошел в ванную, приоткрыла дверь в комнату и взглянула на неубранный после званого ужина стол, на графинчик, наполненный на три четверти.
— Да он и не пил, пригубил только, — сказала Надя.
«Переговорил, значит, — подумала о Карданове Оля. — Надьку, впрочем, переговорить нетрудно, но чтобы кто в тет-а-тет перед ней устоял?.. Или уж он что́, не чувствует ничего? Непохоже вроде бы…»
— Я у тебя Виктора Трофимовича забираю, — сказала она Надежде. — Я его на одну квартиру привести обещала.
— Кому обещала? — спросил Виктор.
— Тарелочникам, — бойко ответила Свентицкая. — Поклонники НЛО — неопознанных летающих объектов. Всего на часик, — обратилась она снова к Наде. — Мне хочется посмотреть, как Виктор Трофимович там одного деятеля срежет. У него дома картотека — несколько сот фотографий, — и с собой всегда один-два альбома таскает. И летающие тарелки, и блюдца, и что угодно.
— А чайных сервизов у него нет? — спросил Карданов, с признательностью кивнув Наде, которая поставила перед ним тарелку с горкой бутербродов.
— Может, и есть. На этих фотографиях все равно ничего не разберешь. То ли шляпа, то ли облако.
— Тогда пойдем. Наденька, я через час позвоню. Шляпа — это всегда красиво. Надо взглянуть. Вдруг под ней еще и голова чья-нибудь?
Идти пришлось недалеко. Пересекли под Пушкинской площадью улицу Горького и, не доходя до нового здания МХАТа, зашли во двор, соединяющий Тверской и Гнездниковский. Этажей в этом доме, по современным понятиям, было не так чтобы и много, десять, но каждый этаж — в полтора современных, и лифт поднимался плавно и долго, не спеша и как-то по-домашнему возносился. Оля стояла лицом к лицу с Кардановым, не стесняясь, разглядывала его, он чувствовал себя в форме, вдвое против обычного укороченный сон привел его в состояние обостренной восприимчивости и творческой собранности.
«Куда это мы возносимся? — подумал Карданов. — Так мы залетим за облака, а там ветер, и придется держаться за руки, но зато солнечно, в солнечный осенний день уплывать вверх над городом — в этом что-то есть, и может быть, даже что-то окончательное, очень скоро станут видны поля за окружной автострадой, и если бы я обнял ее сейчас за талию, не исключено, что она согласилась бы стать моей женой. Отличная девочка, но мы с ней не встречались в Ивано-Франковске, какой высокий город Москва, осенью он становится еще выше, и даже колокольня Ивана Великого — как деревенская церквушка на косогоре, пригретом солнцепеком. Почему они отказываются идти замуж: Оля — за Диму Хмылова, Наталья — за Кюрлениса, Танечка Грановская — за Гончарова? Быть может, все они хотят однажды подняться на таком вот лифте под облака и испытать, крепко ли держат их за руку, когда кабину подхватит антициклон, безумный розыгрыш телевизионных предсказателей погоды? В каком же сне мы уплываем вверх? Однажды меня пригласили на день рождения к одной девочке, в шестом, что ли, классе, она даже и не в нашей школе училась, а в музыкальной, да, в музыкальной школе, которая плавно, как этот вот лифт под небеса, переходила в училище имени Гнесиных, и, кажется, мы поднимались тогда всего-навсего на четвертый этаж, но как мучительно медленно и празднично это происходило, и сколько за это время успело всего случиться, за всю, жизнь не перевспоминаешь, и как мы теперь все выдохлись, бегая там, внизу, по горизонтали, когда надо только так, поскрипывая лакированным деревом панелей, и только вверх».
— Георгий, — сказал председатель «собрания», протягивая Карданову руку, состав собрания подобрался в основном молодежный, несколько востроносеньких девиц, напоминающих Вику Гангардт, правда, помоложе, двое ребятишек лет под тридцать, напоминающих Петера и Вячеслава, имелся и один отставной деятель в возрасте, напоминающий, что всегда были и есть такие деятели, у которых на лице написано, что они отставные. Свентицкая вмиг упорхнула с хозяйкой квартиры в другую комнату, и Виктор недоумевал, почему она упорхнула, если хотела посмаковать, как он срежет Георгия.
Георгия, видно, среза́ли не раз, но от него не убавилось, очень уж здоровым он выглядел в ковбойке с закатанными рукавами, пиджак висел тут же, на стуле, а на столе, около стула с пиджаком, видно, те самые альбомы с фотографиями летающих тарелок, Георгий сразу усадил Карданова за эти альбомы, он был вовсе не прочь, чтобы его среза́ли лишний раз, вернее, чтобы вновь и вновь находились люди, которые считали бы это сто́ящим занятием.
— Вот смотрите, — перелистнул он перед Виктором пухлое досье, — здесь выдержки из «Голубой книги».
— Эти работы, кажется, проводились по заказу ВВС США? — спросил Карданов, который уже лет десять не интересовался отчетами о работах разных групп по изучению НЛО и сейчас довольно туманно припоминал, кто именно осуществлял проект «Голубая книга».
