Всеволод Кочетов - Молодость с нами
Бюро райкома решило порекомендовать коммунистам завода моторных лодок одного из цеховых парторгов завода имени Первого мая. Пусть товарищи посмотрят, обсудят, и если он им понравится, то изберут его своим секретарем. Заодно решили провести перевыборы всего партбюро, потому что срок его полномочий уже истекал. Всю организационную работу поручили заведующему отделом пропаганды и агитации товарищу Иванову.
И вот произошел скандал. Коммунисты завода моторных лодок в состав партбюро не выбрали ни старого секретаря, ни нового, ни тот, ни другой не получили необходимого количества голосов, голоса разделились пополам между ними. И снова в составе партбюро не было человека, который мог бы всецело принять на себя большие и трудные обязанности секретаря.
Быстрова докладывала — и перед членами бюро райкома развертывалась картина нелепой, неумной, формальной подготовки к отчетно-выборному собранию на заводе моторных лодок, выяснилась неприглядная роль товарища Иванова в провале двух кандидатов в секретари.
— Как вел себя товарищ Иванов на заводе? — говорила Быстрова. — Вот как, товарищи. Два дня подряд он ходил по заводу и то одному, то другому из коммунистов, отзывая его в сторону, как заговорщик, намекал, что надо бы пополнить состав бюро свежим человеком, что у райкома есть такой на примете, я, мол, на собрании его вам предложу, голосуйте за него. У товарища Иванова — совершенно понятно, что так и должно было быть, — товарищи спрашивали, почему понадобился человек со стороны, каковы будут его обязанности в партбюро. Товарищ Иванов отделывался туманными отговорками, даже не намеками, а именно отговорками.
— А что я должен был говорить? — скрипуче спросил товарищ Иванов.
— Раз уж вы разговаривали с коммунистами поодиночке, чего с моей точки зрения делать было не надо, — ответила ему Быстрова, — то изволили бы говорить правду. Хотим, мол, вам помочь опытным партийным работником на пост секретаря, а там смотрите сами. Вот что надо было говорить. А вы занимались мелким интриганством. И на собрании продолжали интриговать. Вы же не рассказали собранию об ошибках секретаря партбюро, вы не вскрыли их природу и суть.
— Мне так и поручено было: не компрометировать его.
— Разве вскрыть ошибки, указать на них — это компрометировать человека? — Быстрова, до этого спокойная, стала возбуждаться. — Как вы рассуждаете, товарищ Иванов! Откуда у вас такие методы партийной работы?
— От вышестоящих товарищей из руководства, — твердо ответил товарищ Иванов.
— Безобразие! — сказал один из членов бюро райкома, старый коммунист, директор школы-десятилетки. — Извольте назвать мне хоть один документ, хоть одно устное выступление, исходящее от вышестоящих наших партийных организаций, в которых бы нас учили интриганству. Извольте отвечать!
— Товарищ секретарь горкома Савватеев всегда указывает на необходимость быть гибкими в партийной работе, — сказал Иванов.
— По-вашему, интриганство — это гибкость? На необходимость интриганства указывает товарищ Савватеев?
— Не на интриганство, а на то, что мы должны умело направлять мнение масс, что излишнюю демократию разводить нечего, от нее хлопот не оберешься, и не всегда она на пользу делу.
— Позор! — сказал директор школы.
Федор Иванович внимательно слушал. Он спросил:
— Когда же это товарищ Савватеев вас так инструктировал?
— Секретарь горкома имеет право вызывать к себе любого работника партийного аппарата, — независимо ответил товарищ Иванов.
— Разрешите продолжать? — попросила Быстрова. — И вот представьте, товарищи, к чему привела затеянная товарищем Ивановым игра в кошки-мышки. Коммунисты, которым ничего толком не рассказали, ничего не объяснили, когда началось выдвижение кандидатур в состав нового партбюро, первым делом назвали фамилию прежнего секретаря. Ну и хорошо, и мы ничего не имели против того, чтобы он оставался в партийном бюро. Так ведь? Так. А дальше… дальше товарищ Иванов заявил, что райком считает нужным пополнить состав бюро и рекомендует товарища такого-то, вот, мол, он сидит в первом ряду. Коммунисты не понимают, зачем, почему, отчего это? Сыплются вопросы, записки в президиум. Как отвечает коммунистам товарищ Иванов? Одной, совершенно таинственной, загадочной фразой: «Есть мнение райкома». Ну что же, раз есть загадочное мнение райкома, у коммунистов нет оснований не доверять мнению райкома. Просят товарища с завода имени Первого мая выйти на трибуну, рассказать о себе, кто таков, что и почему, биографию, трудовой путь. Товарищ… ей-богу, мне вот стало и за всех нас стыдно и перед ним, перед тем товарищем, совестно!.. — Быстрова прижала руку к груди. — В какое жуткое положение поставил этого товарища наш представитель! Товарищ вышел на трибуну, все обстоятельно рассказал, хороший товарищ, заслуженный, замечательный. Его оставили в списке для голосования. Но интрига есть интрига! — Быстрова повысила голос. — До добра она не доводит. Стали голосовать, и не выбрали нашего товарища! Не поняли, зачем он был послан на завод. И виноваты мы, мы, мы! Мы не сказали коммунистам, что это их будущий новый секретарь, партийный работник с большим опытом, что, посылая его к ним, мы хотели помочь партийной организации завода. Из-за нашей скверной организации дела не выбрали, говорю, ни нового товарища, ни старого секретаря. Голоса раздробились. Такова суть дела, которое вы мне поручили расследовать.
— Кто хочет высказаться? — спросил Федор Иванович. — Или у кого есть предложения?
— Пусть сам товарищ Иванов объяснит свое поведение.
Товарищ Иванов объяснял долго, нудно, вновь и вновь ссылаясь на секретаря горкома Савватеева, намекал на то, что Савватеев его ценит и зря в обиду не даст, что демократию можно понимать по-разному, что ее, в конце концов, можно повернуть и против советской власти, не успеешь оглянуться — тут тебе уже и капитализм реставрируется под видом демократии.
Его сурово и беспощадно отчитал старый коммунист, директор школы, который сказал, что демократию, о которой товарищ Ивашов говорит с таким барским пренебрежением, он с оружием в руках завоевывал в семнадцатом году и вплоть до двадцать первого года отстаивал под огнем врага, не раз отдавая кровь, отдавая здоровье, что он готов и жизнь отдать за нее, что товарищ Иванов — зазнавшийся чиновник, от таких только вред и никакой пользы.
Выступили почти все члены бюро, требовали, чтобы это обсуждение, как очень поучительное, было доведено до секретарей первичных партийных организаций, и еще требовали наказать товарища Иванова за дискредитацию методов партийной работы; кто-то даже сказал: за провокационную дискредитацию.
Взял слово и Федор Иванович.
— Коммунисты должны знать все, что мы от них хотим, — говорил он. — Директивы, указания, мнения вышестоящих партийных органов они должны понимать, уяснять и выполнять с полнейшей сознательностью. Никакие магические формулы: «есть мнение райкома», «есть мнение горкома» не помогут, если это мнение не разъяснено всем коммунистам.
Слова Федора Ивановича встречались одобрением, потому что в партийной организации района после его прихода в райком от месяца к месяцу партийная работа все улучшалась, становилась все более живой, боевой, горячей. Актив охотно помогал ему искоренять канцелярщину и бюрократизм: работники аппаратов райкома и партийных комитетов на предприятиях и в учреждениях по решению бюро были освобождены от доброй половины ранее ежемесячно собиравшихся сведений.
Савватеев вызвал было Федора Ивановича на бюро горкома и попытался дать ему взбучку. Но Федор Иванович выстоял. Он сказал, что большинство этих сведений никому не нужно, что в горкоме их попросту переписывают на другой лист бумаги и отправляют в обком, а там они идут преблагополучно в архив. Савватеев сказал: «Не ваше дело рассуждать, куда они идут, — ваше дело исполнять то, что вам прикажут». Затем Федор Иванович сказал, что если горком хочет знать положение в районе, то он, Федор Иванович, всегда, без всяких бумажек и ведомостей может рассказать об этом с полным анализом, с выводами и предложениями, что это же по своим группам предприятий и учреждений могут сделать в любое время инструкторы райкома. Освобожденные от писанины, они имеют достаточно времени для подлинного изучения жизни и ее явлений. И что будь он, Федор Иванович, на месте Савватеева, он требовал бы от секретарей райкомов не чтения докладов по бумагам, а живых рассказов и тому же учил бы своих горкомовских работников.
Савватеев на него закричал, затопал, сказал, что он, Макаров, забывается, забывает, где находится и с кем разговаривает. Но члены бюро — второй секретарь горкома партии и секретарь горкома комсомола — поддержали Федора Ивановича. И тот и другой сказали, что его предложения интересные, методы работы тоже интересные, что отмахиваться от них нельзя, их следует изучить, а не проходить мимо.
