Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)
"Если бы подобные действия были совершены где-либо иностранцами, то мы давно бы затвердили имена их наизусть, боясь показаться варварами перед образованной Европой; тогда бы все удивлялись им и провозглашали бы подвиги их, подобно подвигам Росса, Парри, Франклина и прочих. Почти все мы до сих пор не знаем тех русских имён, которым Отечество наше обязано водворением русского влияния на пустынных берегах низовьев Амура и прибрежьях Восточного океана, а с этим вместе отечество обязано им и приобретением Приамурского и Приуссурийского краёв с их прибрежьями и островом Сахалином 187.
"При этом нельзя не отдать должной справедливости, — пишет Романов, — и тем женщинам, которые добровольно и бодро разделяли труды, лишения и опасности, несвойственные их полу. Имена Невельской, Орловой и Бачмановой, в особенности первой, занимают почётное место в истории Приамурского и Приуссурийского краёв".
"Вот как описывает, — говорит Романов, — участвовавший в Амурской экспедиции Бошняк супругу начальника экспедиции Екатерину Ивановну Невельскую {Н. Бошняк, Экспедиция в Приамурском крае, "Морской сборник", 1859, № 2.}.
"После роскошных зал и гостиных недавней воспитаннице Смольного монастыря, со средствами и возможностью жить иначе, пришлось приютиться в трехкомнатном флигеле, разделивши его с семейством Орлова. Толпы грязных гиляков, тунгусов и ряд встреченных неприятностей не устрашили ее. Мы откровенно сознаемся, что многим обязаны её внимательной любезности ко всем, и прямо скажем, что её пример благодетельно действовал на тех, можно сказать, несчастливиц из жён нижних чинов, которых судьба забросила вместе с своими мужьями на горькую долю. Часто находясь в обществе Е. И. Невельской, мы никогда не слыхали от неё ни одной жалобы или упрёка; напротив, мы всегда замечали в ней спокойное и гордое сознание того горького, но высокого положения, которое предназначило ей провидение. Занятия по устройству нового хозяйства и книги прогоняли от неё скуку. Во всём обнаруживалась твердость её характера, привычка к занятиям и способность обходиться без балов и вечеров — способность, столь редко встречаемая в наше время!
"Наконец, поспел губернаторский дом (5 сажен длины и 3 сажени ширины), в пять конурок; наступила зима, а с ней вместе и те страшные пурги, в продолжение которых погибло несколько человек. Везде холод страшный, всё замело снегом, так что для прохода вынуждены были разгребать снежные коридоры, а в казарму иногда выход был только через чердак. И Е. И. Невельская проводила зиму одна, (все мы были в командировках), в комнатах с 5° тепла, и, дрожа от холода, продолжала оставаться с той же стоической твёрдостью убеждений. Наконец, наступил 1852 год. Неприсылка из Камчатки судов ставила нас в положение более чем отчаянное. Для грудных детей не было молока, больным не стало свежей пищи и несколько человек легло в могилу от цынги {Этот удар не миновал и семейства самого Невельского: страдания Екатерины Ивановны, происшедшие вследствие претерпеваемых ею лишений, имели пагубное влияние на здоровье её малолетней дочери; до сих пор на Петровской кошке существует могила младенца.}.
"И тут этот чудный женский инстинкт нашёлся, чтобы подать руку помощи страданиям. Единственная корова из хозяйства Г. И. Невельского, завезённая в 1851 году, снабжала молоком несчастных детей, а солонина явилась за столом начальника экспедиции. Всё, что было свежего, делилось пропорциональными частями, и опять ни одной жалобы а ни одного упрёка. В таких действиях, по моему мнению, заключаются главные заслуги Амурской экспедиции; они поддерживали дух покорности и терпения, без чего она должна была бы рушиться. Спросим теперь после этого очерка, многие ли бы мужчины согласились на подобную жизнь? Конечно, немногие. А ведь этой женщине было 19 лет. Скажут, может быть, что много таких примеров. Да, но всё-таки в местах более многолюдных и где не было таких лишений, которые предстояли для женщины в Амурском крае. Из всех этих обстоятельств Е. И. Невельская вышла победительницей, несмотря на то, что, конечно, нажила много врагов, как это обыкновенно бывает в наших захолустьях и закоулках".
Так окончила свою трудную и высокую миссию Амурская экспедиция, и таковы были последствия её деятельности. Теперь мне в заключение остается только изложить дальнейшие наши действия в Приамурском крае и окончательное утверждение как его, так и Приуссурийского бассейна за Россией, как окончательное следствие этой деятельности наших морских офицеров на отдалённом Востоке Отечества. Настоящую главу закончу списком личного состава экспедиции, действовавшей с 1850 по исход 1855 года:
В 1850 и 1851 годах Амурская экспедиция состояла:
Начальник: капитан 1-го ранга Г. И. Невельской, лейтенант Н. К. Бошняк и мичман Н. М. Чихачёв, прапорщики корпуса штурманов Д. И. Орлов и А. И. Воронин, командир транспорта «Охотск» лейтенант Гаврилов, прапорщик Семёнов, топограф Попов, доктор Орлов и приказчик Российско-Американской компании Березин. Нижних чинов, собственно в экспедиции, 26 человек и на транспорте 20 человек. Из женщин: супруга начальника экспедиции Е. И. Невельская, супруга Д. И. Орлова — Х. М. Орлова, жён нижних чинов 4.
В 1852 году:
Кроме Гаврилова все остальные; нижних чинов 56 человек и мичманы: Разградский и Петров.
В 1853 году:
Кроме Чихачёва и Семёнова все остальные и, сверх того, капитан-лейтенант Бачманов с супругой Елизаветой Осиповной, священник Гавриил Вениаминов с супругой Екатериной Ивановной, прапорщик Боуров, нижних чинов 70 человек и в Сахалинской экспедиции: майор Н. В. Буссе, лейтенант Н. В. Рудановский, нижних чинов 86 человек и приказчик Российско-Американской компании Самарин. Сверх этого в Императорской Гавани зимовал «Иртыш» под командой Гаврилова, и корабль Российско-Американской компании «Николай» под командой Клинковстрема, всего 76 человек и в Петровском — бот «Кадьяк» под командой Шарыпова с 15 человеками команды.
В 1854 и 1855 годах:
Все остальные, кроме упомянутых судов и команд с Сахалина, майора Буссе и приказчика. Сверх того поступили: лейтенант Я. И. Купреянов и лейтенант Н. В. Рудановский. Собственно в Амурской экспедиции было команды 86 человек и прикомандирована к ней команда фрегата «Паллада» с офицерами, сотня конной легкой артиллерии и сотня казаков.
Глава тридцатая. Последние месяцы в Приамурье. Назначение уполномоченных для переговоров о разграничении
Скопление большого количества войск и в особенности семейств камчатских жителей и служащих, происшедшее внезапно, сверх всякого ожидания и без предварительной подготовки, необходимой и не в такой дикой пустыне, какой представлялся тогда Приамурский край, но и в населённой местности должно бы было породить многие лишения, стеснения в помещении, недостаток во многих предметах продовольствия и необходимых принадлежностях быта. В Николаевском посту, имевшем к весне 1854 года помещения только на 30 человек, к осени того же года надобно было разместить более 800. В Мариинском посту к тому же времени помещения было только на 8 человек, а к осени надобно было разместить более 200 человек. В начале же лета 1855 года внезапно и неожиданно явилось в Николаевском до 5 000 душ, а в Мариинском до 2 000. Нужно было всех приютить, доставить всем средства к жизни, приготовить к зиме теплые помещения и всё делать тогда, когда неприятель блокировал нас со всех сторон и когда надобно было вводить все наши суда и иметь в готовности гребную флотилию и строить батареи. Сверх этого, несмотря на постоянные представления мои о необходимости иметь по Амуру посты для внутреннего сообщения с Маньчжурией и Забайкальем, они поставлены не были, и вследствие этого мы были совершенно отрезанными от мест, из которых могли восполнять наши недостатки в продовольствии и одежде. Смело можно сказать, что если бы Амурская экспедиция не приобрела такого влияния на гиляков, что они охотно доставляли нам в большом количестве рыбу и частью дичь, то, при таком внезапном огромном стечении людей количество болезней и смертность были бы гораздо большими, нежели то было в зиму с 1855 на 1856 год.
