Владимир Курочкин - Избранное (сборник)
Еще на полкорпуса выдвинулся Василий. Но тотчас же вновь увидел спину противника, словно внезапно остановился. Это его соперник зачастил руками. Палки мигали, как спицы в колесе. И пятки его лыж стучали теперь еще чаще. Дьявол. Сам дьявол на крыльях. Он опять был впереди. Так он выматывал Василия. Каждый раз.
Хорошо, что солнечные лучи били в спину. Они хотя ничуть и не помогали, но было бы хуже, если бы они слепили глаза. И так надоедливо мелькали ели. Был прозрачный стойкий день. На небе – ни облачка. И солнце – плыло, как далекий ослепительный парус буера. Мелькали ели. Мыслимо разве при таком бешеном беге еще обращать внимание на глубокие синие тени под елями. Но они сами бросались в глаза. Они мелькали. Василий удлинял шаг. Но все оставалось по-прежнему. Сам дьявол летел впереди него на своих пахнущих серой крыльях. Впрочем, какая там сера, просто лыжная мазь… Только бы дотянуться до ленточки, а не упасть прямо у елок в синюю тень. Соберем последние силы…
Вот и не стало больше елей. Кончилось мелькание синих теней. Впереди краснела только одна ленточка, но не у Василия она затрепетала на груди.
Играла музыка. К Василию подбежала Варя. Она купила цветов. Она привезла их из города. Ему.
– Не надо, – сказал он.
– Чудак, у тебя же замечательное время. Десять километров бежал в… – начала она.
– Не надо, – остановил он ее. – Молчи. Он все равно впереди. Это все. Что мне время. Я и так знаю. Я умею бегать. Но он лучше. А я хочу побить его… Опять все сначала. Все нужно начинать снова.
– Как хочешь, – и она спрятала цветы за спину. – Ты пойди хоть получи призовой жетон. За тобой все-таки второе место.
– Успею, – сказал он. – Нет желания.
– Может быть, сил нет? Тогда пойдем – подкрепишься. Тебе в таких случаях всегда помогает суп…
– Ты сердишься. Не нужно… Ты просто не понимаешь. Я сейчас думаю, как мне его достать? Как перебить его проклятую резвость?
– Может быть, ты перестанешь ругаться?
– Прости, Варя. Идем обедать. Где твои цветы?.. Спасибо.
Он взял подмышку лыжи, и они пошли к столовой. Снежные комья звенели у них под ногами, как осколки бутылочного стекла. В этот день не обошлось без мороза. И солнце было. Все было. Победы только не было.
Они сдали лыжи в раздевалке и, получив номерок, вошли в зал.
– Не пойдем далеко. Ты оставляешь следы… Вот здесь, – сказала Варя, выбрав столик у окна.
– Что мы возьмем на обед? Выбирай, милая, – сказал Василий, пододвигая к ней карточку, и обернулся к окну, чтобы видеть публику, проходящих лыжников, красные флажки на веревочках между деревьями, флажки спортивных обществ на шестах и голубое, словно фаянсовое, небо с пушистыми узорами восьмерок и спиралей, наведенными летчиком-испытателем высотных самолетов.
– Мне это, наконец, надоело, – сказала она, отодвинув карточку. – Это вечное соперничество. Эта нелепая дружба. Вы шага не ступите без спора. То ли вы ненавидите друг друга, то ли любите. Мне непонятно. Да и не интересно. Мне трудно так… Я все время только об этом и думаю. Это мешает мне заниматься в институте…
– Что же к нам никто не подходит? – обернулся он. – Это у тебя, конечно, ревность. Но дай мне время. Я скоро успокоюсь. Дай я только возьму над ним верх.
– Это ему просто везет. Ты лучше его… Во много раз лучше. И что только тебя в нем притягивает?!
– Конечно, ему везет… Я отлично знаю технику бега. Я выжимаю из нее все. Но все идет прахом. Потому что ему везет.
– Зато ему не везет кое в чем другом. Около него нет никакой девушки. Как я жалею… тогда бы вы не прилипали так друг к другу.
– Он не обращает на них никакого внимания. И злится, что я обращаю. Он говорит, что полезнее заниматься спортом.
– Он злой человек. Поэтому и не имеет никаких привязанностей. Об этом он еще когда-нибудь пожалеет… Но зачем же тебе тянуться за ним? Зачем портить нервы, тратить силы ради этой тяжбы? Это хуже игры в карты. Ты думаешь, это вам тоже не мешает работать и учиться?..
– Ну ладно, оставим это. Ты отлично знаешь, что я его люблю. Мы еще в детстве поклялись с ним не расставаться. Что же делать, если у нас нет желания довольствоваться вторыми местами… Я пойду позову официантку.
– Подожди. Скажи тогда, кого ты больше любишь: меня или его?
– Это смешно… Разве можно делать такие сравнения?
– Тебе все можно… Я тоже требую… Я хочу, чтобы ты отдалился от него. Мне это мешает спокойно жить…
– Я пошел за официанткой… Вот она, – он встал и поманил рукой официантку.
– Вон… идет он… твой, – сказала Варя. Она смотрела в окно, чтобы скрыть слезы.
– Проклятый, – сказал Василий, заглядывая в окно. – Как я ему завидую! Такие рычаги – ручищи. Иной бы раз вырвал их – так он меня злит.
Не техничен, не экономен в движениях, а всегда летит, как дьявол.
– Как тебе не стыдно! Что ни слово, то грубость. Постыдись официантки…
Никита, войдя в зал, уверенно направился к их столику. Он тоже заметил их в окно. Он крутил в руках номерок от лыж и еще какой-то значок.
– Вот вы где, – улыбнулся он. – Рисуетесь. Призами пренебрегаете?
– Ну, как? Какое время? – спросил Василий.
– Не повезло. Рекорда не достал. Обидно.
– Как? И ты еще не доволен?
– Да. Считаю – мало тренировались. Тебе ведь тоже не повезло. В этом году больше уже ничего у нас не выйдет. Придется, старина, оставить наши расчеты на будущий год.
Он сел и ласково заглянул Варе в глаза.
– А вот это вам, Варя. Чтобы не сердились. Я ведь знаю, вы всегда на меня в обиде. По глазам вижу, – и он положил перед ней свой призовой жетон за первое место.
3Лыжники бежали вдоль берега. К реке их теснил белый запорошенный вьюгой лес. Короткоствольные с широкими лапами ели становились на пути даже и на узкой полоске берега. Основная группа лыжников двигалась у самого обрыва. Пара за парой… Поближе к лесу жались две оленьи упряжки. Гуськом… А два лыжника избрали средний путь между обрывом и лесом. Они бежали рядом, локоть о локоть. В белых балахонах с капюшонами. Это были Никита и Василий.
На этот раз обошлось без солнца. Даже если бы к рассвету небо и расчистилось от туч, то все равно бы его не было. Просто в этих краях солнце в декабре никогда выше горизонта не показывалось. В данном случае это было весьма кстати. Еще бы. Когда ты с сотней лыжников послан штабом в глубокий тыл противника, находишься за полярным кругом и чертовски неловко себя чувствуешь среди сопок, покрытых до смешного маленькими, карликовыми деревьями. Когда вся твоя сила в ногах и тебе приходится рыскать по тундре, неожиданно переходящей в горы. И потом среди гор, сменяющихся густым, но словно укороченным лесом, с множеством озер. И когда опять неизвестно откуда упавшие уродливые каменные громады, обросшие кустарником, загоняют тебя в ущелье. Ты должен быть быстрым, ловким и, потревожив врага – напав на его коммуникации, обязан остаться незамеченным, ускользающим, готовым к новым ударам. Когда тебя на каждом шагу ждет опасность… Нет, конечно, солнце здесь ни к чему! Лучше уж сумрачный рассеянный свет. И ничего, что о солнце и родных краях напоминает только морозный смолистый воздух, так распирающий твои легкие.
Они бежали во всю силу. Глухо стучали пятки лыж. Хлоп-хлоп-хлоп. За ними волочились тряпки, заметая след. Изредка они перебрасывались короткими фразами. Вполголоса.
– Светлеет. Досадно, – обернулся Никита.
– Успеем. Накроем – не пикнут, – сказал Василий.
– Не горячись. Самого накроют. Не в Сокольниках ведь.
– Об этом после войны. Расквитаемся.
Хлоп-хлоп-хлоп.
– Майор говорил что? – обернулся Никита.
– Не отпускал. Говорил. Хорошие лыжники и ему нужны. Штабу, – сказал Василий.
– Штабу? Чепуха. Вот мне подмога вовремя пришла.
– Я и говорил. У финнов в тылу – наше дело.
– Как нашел? Не плутали?
– Самолеты помогли. Подсказывали.
– Удачно. Они нам продукты сбрасывают. В нашу берлогу.
Хлоп-хлоп-хлоп. Лес отступил от берега, повернул вправо. Людям нужно было выбирать. Они выбрали лес, бросив реку. Хлоп-хлоп-хлоп.
– Рад очень. Опять с тобой, – обернулся Василий.
– Ладно. Ракет захватил? – сказал Никита.
– Да. Все оставил. Твоему лекпому. На временной базе.
– Ладно. У них спокойно?
– Да. База что надо. Настоящая берлога.
– Еще бы. Маскировались три дня.
– Но лекпом трусит. Нападут, говорит.
– За раненых боится.
– Я людей ему оставил.
– Ладно.
Хлоп-хлоп-хлоп. Лес пошел вверх – поднялся на сопочку. Слева выросла вторая сопка. Лыжники выбрали путь между ними. Хлоп-хлоп-хлоп.
– Что там у финнов? Штаб? Обоз? – обернулся Василий.
– Узнаем. Самолеты неточно сообщили, – обернулся Никита.
– С тобой буду. Все время.
