Александр Грачев - Первая просека
Захара бросило в жар.
— Благодарю вас, — заулыбался он. — А скажите, доктор, в армию я годен?
— В технические войска вполне!
— А вы можете дать мне такую справку?
— На какой предмет?
— Хочу, чтобы поставили на военный учет, а то я числюсь в военкомате как ограниченно годный.
— Моей справки для этого не требуется. Просто подайте заявление, и вас переосвидетельствуют. А справку для аэроклуба вы сейчас получите.
Счастливым было это лето для Захара. Диплом техника-механизатора строительных работ, перспектива годности по состоянию здоровья в технические войска — о чем еще он мог мечтать!
Сразу же, не заходя домой, он отправился в аэроклуб и положил на стол комиссара врачебную справку.
— Вот, годен! — сказал он, сияя.
Комиссар пробежал глазами бумажку.
— Очень хорошо. Сегодня в восемь вечера на занятия парашютного кружка. Будете заниматься в группе инструктора Гурилева.
Домой Захар явился запыхавшись. Настенька уже вернулась с работы и привела Наташку.
— Женушка, дочка! — кричал он еще с порога. — Ваш отец — парашютист!
— Чему радуешься, дурачок! — с укором сказала Настенька. — Тому, что теперь мне прибавится тревог?
За эти дни она уже как-то смирилась с идеей Захара стать парашютистом. Но кто осудит женщину, подругу и мать, если она тревожится о своих близких? Настенька не принадлежала к той категории людей, которые ищут подвига, славы. Ей просто хотелось хорошо и спокойно жить, растить дочку, любить мужа, трудиться, как трудятся все.
— Но это еще не самое главное, — возбужденно говорил Захар. — От переломов следа не осталось, так и сказал врач!
— Вот это настоящая радость! — просияла Настенька. — Правда, Зоря?
— Еще бы не правда! Иначе разве допустили бы меня в аэроклуб? Знаешь, мне сказали, чтобы я прошел в военкомате перекомиссию, — соврал Захар. — Должен стать на военный учет как вполне годный к службе в армии.
Захар щадил Настеньку и решил, что не грех и приврать.
Поиграв с Наташкой и пообедав, он заторопился в аэроклуб.
Настенька поцеловала его.
— Ну, счастливо тебе, Зоря!
Десять дней длилась теоретическая учеба парашютистов. Вел занятия в основном Гурилев. Захар немало подивился его командирским качествам: ведь Миша — Захар хорошо это знал — и дня не прослужил в армии. Строг он был и с Захаром, называл его не иначе, как «товарищ Жернаков», и всякие шуточки-прибауточки будто отроду не были свойственны Гурилеву.
Наконец настал этот долгожданный день поездки на аэродром. Накануне весь вечер парашютисты занимались тренировкой. Раз десять каждый из них сложил и разобрал только те парашюты — основной и запасной, — с которыми он будет прыгать. Гурилев в этот вечер был бледен от волнения. Он отстранил от прыжков трех человек, которые допустили ошибку на укладке. Захаром он остался доволен — внимательность и добросовестность Жернакова сказались и здесь.
Аэродром находился в шести километрах от города, на ровном зеленом поле неподалеку от Амура. Пока грузовик мчался по пыльной дороге, ребята, одетые в синие комбинезоны и шлемы, горланили песни. И пение, и мысль о предстоящем прыжке с парашютом, и специфический запах комбинезонов — все это наполняло душу Захара давно забытым радостным чувством.
Но вот и аэродром. В конце поля толпа людей в комбинезонах, самолеты ПО-2. В воздухе стрекочут моторы, кружится несколько машин.
Гурилев высунулся из дверцы кабины, крикнул ребятам в кузове:
— Сейчас подъедем, быстро спрыгивайте! Скомандую построение и доложу начлету. Понятно?
— Есть! — гаркнули в один голос парашютисты.
Грузовик развернулся, мягко затормозил. И тотчас же раздалась зычная команда Гурилева:
— Становись! Направо равняйсь! Смирно!
Миша четко печатает шаг и, подойдя к плотному пареньку в летной форме, рапортует:
— Товарищ начальник летной части, очередная группа парашютистов в составе девяти человек прибыла для прохождения практических занятий. Теоретический курс все закончили на «отлично».
Начлет мягким, пружинящим шагом приближается к строю, проницательно прощупывает всех глазами, спокойно говорит:
— Здравствуйте, товарищи!
— Здрасьть!
— Та-ак. Ну, не боитесь прыгать?
Строй загудел приглушенно, кто-то засмеялся.
— Конечно, нет!
— Значит, теорию закончили на «отлично»? Это хорошо. Даю вводную. Вы покинули самолет, раскрыли парашют. Ветер начинает сносить вас на Амур. К прыжку в воду вы не подготовлены. Ваше решение? Отвечайте вы, товарищ правофланговый.
— Есть отвечать, — четко сказал Захар. — Убираю слегка стропы со стороны Амура, внимательно слежу за скоростью и направлением скольжения. Если скорость скольжения мала и угол спуска велик, начинаю убирать соседние стропы — справа и слева — до допустимого предела. Отпускаю стропы, когда скорость и угол спуска показывают, что опущусь на землю, но не ниже пятидесяти метров.
— Решение правильное!
Потом начлет поставил еще несколько вводных задач и сказал Гурилеву флегматично:
— Готовьте товарищей к прыжкам. Сейчас закончится тренировка учлетов, и начнем вывозить ваших.
Начальника летной части Комсомольского аэроклуба Петю Кныша долго будут вспоминать добрым словом все те, кто учился у него парашютному делу.
В свои двадцать пять лет он уже многое испытал. В детстве беспризорничал, воспитывался в детдоме. В восемнадцать лет поступил в летную школу, окончил ее, служил в истребительной авиации. В одном из ночных учебных боев истребителей он своей машиной случайно протаранил «противника», и оба самолета развалились по частям. Петя Кныш успел выпрыгнуть с парашютом, его же «противник», закадычный друг, так и упал на землю вместе с обломками. Возможно, что он сразу погиб или был тяжело ранен еще во время столкновения истребителей и не мог выпрыгнуть.
Кныш был осужден на три года. Но вскоре его освободили без права служить в военной авиации. Пригодился он в аэроклубе.
Петя Кныш отошел к группе инструкторов и учлетов и, запрокинув голову, стал наблюдать за самолетами, кружащими в небе.
— Где машина Маресьева? Ага, вон он, на виражах. Та-ак, та-ак. Хорошо, хорошо, — комментировал он. — Эх, черт, поглубже бы! А это, кажется, Ткачев там делает перевороты через крыло? Ах, как он торопится, нельзя же так насиловать машину!
Он водил глазами по небу, где одновременно кружились в разных зонах четыре машины, и делал замечания. Это была своеобразная лекция для учлетов и инструкторов, которые окружали его.
— Товарищ начлет, Маресьев заходит на посадку, — доложил инструктор. — У него скольжение на крыло почти до самой посадки.
— Ясно, — сказал Кныш и повернулся к западу, откуда должен начинать скольжение Маресьев.
Там почти на километровой высоте подходил к аэродрому самолет. Вот он ближе-ближе. Даже Кныш не вытерпел, ругнулся:
— Ведь промажет, стервец, не успеет сбросить высоту!
Но тут шум мотора приутих, машина круто склонилась на левое крыло и стала быстро скользить вниз, вбок. Потом спокойно перевалилась на правое крыло и продолжала скользить. Так, перевалившись три-четыре раза, самолет оказался почти у самой земли, неподалеку от взлетного поля. Тут он мгновенно лег в горизонтальное положение, мотор взревел, и машина почти ровно, лишь чуть склоняясь к земле, пошла к полю.
— Молодец! — вырвалось у Кныша. — Классически сбросил высоту, у самой точки!
Он первый кинулся навстречу самолету, когда тот, подняв клубы пыли, подруливал к командному пункту.
В последний раз качнулся вправо-влево пропеллер, мотор чихнул, и машина замерла. Из кабины неторопливо вылез на крыло невысокий плотненький паренек со смуглым лицом, соскочил на землю и расторопно подошел к Кнышу. Приложив ладонь к шлему, он звонко доложил:
— Товарищ начальник летной части, учлет Маресьев закончил выполнение очередного упражнения — виражи и скольжение на крыло.
— Ставлю вам оценку «отлично», товарищ учлет! Молодец, Алеша, — добавил он запросто, пожимая руку своему любимцу.
Кто же знал, что пройдет время и этот паренек, рабочий мехкомбината, станет человеком-легендой! Даже Петя Кныш, который неизменно ставил Алеше Маресьеву оценку «отлично», даже он не мог бы предвидеть этого.
Легендарный город родил легендарных героев — в этом, наверное, была какая-то своя закономерность.
…Наконец очередь дошла и до парашютистов. Все это время они сидели на травке возле своих парашютных ранцев, жадно наблюдая за тем, что происходит на аэродроме.
— Построить парашютистов, — приказал Кныш Гурилеву.
Десять секунд — и все в строю.
— Ну так вот, — заговорил Кныш перед строем. — Сейчас мы вас обкатаем. Знаете, что это такое? Просто повозим по воздуху. А потом посмотрим на ваше самочувствие, и уж тогда повезем на прыжки. Инструкторам — по машинам! — скомандовал он. — Новикову — отставить, я сам полечу на вашей машине. Та-ак. — Он бегло окинул взглядом строй, остановился на правофланговом. — Вот вы, товарищ, полетите со мной. Залезайте в кабину «семьдесят пятой» и пристегивайтесь ремнями.
