Иван Рахилло - Тамада
Творчески работал как днём, так и ночью. Вчерне создана музыкальная композиция «Могучая советская кучка» (кантата о наших передовых композиторах).
Хачатурян неплохо играет на бильярде.
Обязательно выступлю на ближайшей конференции на тему о влиянии бильярда на творческий труд.
Окреп, поздоровел и кое-что задумал…
До-ля-фа!
А. Тятькин».
* * *
«Голицыно. (По обменному фонду).
Директор Дома творчества Серафима Ивановна — замечательная женщина. Но всё отравлено полным отсутствием бильярда и буфета. (За закуской приходится даже бегать на станцию).
Спасибо за создание творческих условий, но об отсутствии бильярда буду лично говорить с Сурковым. Спрашивается: с чем же мы идём к очередному съезду?
А. Тятькин. Действ. член и пр.
P. S. Между прочим, возмущён долгим ремонтом нашего Дома творчества в Грузии. Где отдохнуть молодому, уставшему от творчества композитору, не известно… Придётся написать Хренникову».
Белая сирень
Он стоял передо мной на фоне пышных тюльпанов и гладиолусов, лысый румяный старикан, в очках, с круглым, немного сдвинутым набок ртом, с таким выражением, будто он непрерывно выдувал на флейте какую-то весёлую, замысловатую мелодию. Мы познакомились всего пять минут назад, но у меня было такое ощущение, будто мы с ним старые друзья-однополчане. Звали его Василием Егорычем.
— Вот вы, наверное, думаете: зачерствел старик на этой работе, засох, — говорил Василий Егорыч, лукаво поглядывая на меня поверх очков. — И цветы для него-де уж давно и не цветы, а самый обыкновенный товар. Не так ли?.. Нет, уважаемый, не так. Я при цветах сызмальства нахожусь. Раньше, когда служил мальчиком при магазине, бывало, и сам развозил букеты и корзины по квартирам и театрам. А теперь вот вырос. Заведую. Цветы стали необходимостью нашей жизни. И любого человека, скажу я, сразу можно узнать по цветам.
Возьмём наше дело. Вот стою я в магазине, гляжу. И вот влетает стайка девиц с косами. Глаза сияют. Щебечут, как скворцы. И потных ладонях смятые рубли. Они выбирают букет цветов. Расплачиваются в складчину. Кто это? Поклонницы очередной знаменитости — певца или киноартиста. Психически травмированные девицы.
Но вот входит молодой человек. Серый костюм. В глазах блаженство. Не прицениваясь, он выбирает самую дорогую корзину цветов. Записку он пишет долго, несколько раз рвёт и пишет заново. Не сомневайтесь: это поклонник и будущий жених!
А вот открывается дверь, и вы видите небритого человека. На нём смятая шляпа и грязные калоши. Он несмело проходит в угол: там в горшках цветы подешевле. Первым делом он смотрит на этикетку с обозначением стоимости. Не надо быть психологом и физиономистом, чтобы определить в нём обыкновенного мужа. Они обычно появляются накануне 8 Марта и 1 Мая, когда уже все цветы раскуплены.
Мужа и поклонника различишь с первого взгляда. А теперь вы спросите: какие же цветы у меня самые любимые? И почему? Отвечаю: белая сирень. А почему? Здесь вам придётся прослушать одну небольшую историю.
В прошлом году весной в магазине появился молодой человек. Одет скромно, но чисто. Входит и сразу останавливается у корзины с белой сиренью. «Будьте, — говорит, — любезны!» Садится за стол и пишет письмо. Пишет, рвёт… Пишет, рвёт… Наконец написал. Даёт адрес. Вы, конечно, уже догадываетесь…
— Поклонник?
— Он! По всем признакам. Заприметил я его с первой встречи. «Надолго ли? — думаю, — У нынешних это цветение быстро проходит». Гляжу, он и к 8 Марта и к 1 Мая посылает цветы. Но самое главное — и вне праздников. Над записками всё дольше сидит. «Значит, определённо у парня серьёзные намерения. Задумал жениться. Дай бог, — думаю, — хорошую невесту!»
И вот однажды, возвращаясь с работы, подхожу к телефонной будке у арбатского метро. Гляжу, мой знакомый разговаривает по телефону. И мне невольно сквозь стекло всё слышно. «Дорогая, — говорит, — купил в Большой два билета. На «Лебединое». Но заехать не могу. Опоздаем. Буду ждать у подъезда!»
Раз на «Лебединое», всё понятно! Влюблён.
Спустя некоторое время еду я воскресным днём на речном катере в Химки. День чудесный. По радио музыка. Разные аргентинские танго. Вдруг вижу, знакомая спина!
— Жених?
— Он! Сразу узнал. Но не один. С ней вдвоём.
— Хороша?
— Блондинка. Пышные волосы. Сидят, прижались друг к другу. Молчат. Это уже верный признак: сердце к сердцу, и ничего больше в мире не надо! Порадовался я за парня.
— Ну, а цветы?
— Продолжает посылать… В другой раз увидел его вечером у входа в Центральный парк. Ходит, волнуется, то и дело на часы поглядывает. «Значит, свидание», — думаю. Дело у молодого человека идёт на лад. А сам про себя пожелал ему мысленно счастья в супружеской жизни за такую нежную и верную преданность в чувствах. Стою, издали наблюдаю. Но вот, гляжу, и она. Стройненькая, в нарядном голубом платьице. Вся сияет от счастья. Поцеловал он ей ручку и тут же в парк. И пошли, оживлённо разговаривая. «Скучают друг без друга, — думаю. — Молодость. Любовь. Дай бог!»
Под Новый год он опять отправил ей самую большую корзину белой сирени. А недавно входит в магазин радостный, возбужденный.
«Поздравьте, — говорит, — получил квартиру в новом доме. Возле университета. И приглашаю вас на торжество, как спутника и свидетеля моего счастья!» «Не иначе, — думаю, — на свадьбу».
— И вы, конечно, навестили их?
— Приехал на такси. С подарками. По молодому делу посуду им купил.
— Что же, свадьба состоялась?
— Увы! — развёл руками Василий Егорыч.
— Неужели разошлись?
— Опять не угадали.
Я с недоумением поглядел на Василия Егорыча.
— Ничего не понимаю: не женились, не разошлись?
— Они, батенька, уже восемь лет как женаты!
— Неужели?
— Да, да. И у них двое прелестных малюток…
— Значит, муж?
— Муж, он самый.
— И он посылал ей цветы и покупал билеты в Большой театр? Не может этого быть!
— Представьте!
— Не могу представить.
— Я тоже не мог. Но вот ошибся.
— И что же вы сделали?
— Немедленно поехал в магазин и отослал им корзину лучшей белой сирени, её любимых цветов. Вот почему я больше всего люблю белую сирень. За верность в чувствах…
И Василий Егорыч лукаво поглядел на меня поверх своих старых, довоенных очков.
Хитрый старик знал, чем удивить гостя.
— То-то, батенька!
