Евгения Изюмова - Аттестат зрелости
- Да ладно, - проворчал Ерошкин. - Мы вас прощаем, всё-таки вы с нами работали тоже, - и махнул дурашливо рукой.
И тут, кажется, Рябинина оказала:
- А вот возьмём и завтра не придём на уроки. Обещали же день отдыха, - сказала тихо, но упрямо, и все услышали её и сразу загалдели:
- Правильно! Придём послезавтра!
- Мария Николаевна, вы не обижайтесь на нас, но мы, и правда, завтра не придём на занятия, - Герцев глядел прямо ей в глаза.
- Точно, Серый, не придем! - хлопнул друга по плечу Игорь Оленьков, а Ерошкин, глядя на учительницу снизу вверх – был ей до плеча, сочувственно посоветовал:
- А вы тоже не идите завтра в школу, Мария Николаевна.
- Семён, да что ты такое говоришь? - улыбнулась растерянно Мария Николаевна, совсем не веря, что «бэшники» поступят так, как решили.
И вот они, действительно, не явились на занятия.
Экстренно собрался педсовет.
Говорить начала завуч школы Агнесса Викторовна: Кузьма Петрович вышел на работу после болезни первый день и молча сидел у окна.
- Итак, товарищи! - Агнесса Викторовна сложила пальцы в «замок» перед грудью и громко хрустнула ими: она так всегда делала, когда волновалась, а сегодня просто не знала, с чего начать разговор. - Итак, товарищи, у нас – чепе! Вы знаете, что десятый класс «Б» не явился сегодня на уроки. И это просто возмутительно! Надо их...
- Наказать! - с усмешкой под пушистыми рыжеватыми усиками подсказал преподаватель черчения Борис Иванович Кручинин.
-Да! Наказать! - страстно воскликнула Агнесса Викторовна и вновь хрустнула пальцами. - Не всех, конечно, а зачинщиков!
- Если они вам их назовут, - иронически усмехнулся Кручинин.
Но Агнесса Викторовна не обратила на его реплику внимания:
- Я просто слов не нахожу от возмущения! Как это всё назвать?
- Забастовка... Или нет, лучше - картофельный бунт, - изрёк Кручинин, усмехаясь по-прежнему. - А что? Были же соляные бунты, даже мясные, а тут - картофельный! Как при Петре Первом, верно, Тамара Игнатьевна? - обратился он к преподавательнице истории Лапшенковой.
-Я назову это безобразием! - воскликнула Тамара Игнатьевна. - У меня и так из-за уборки картофеля пропали десять часов истории, а они сорвали сегодня одиннадцатый!
- А на мой взгляд, - поднялся со стула и горячо заговорил Кручинин, - они правильно сделали. Мы же обманули ребят.
Обещали сначала день отдыха? Обещали! А не дали! Разве это хорошо - обманывать? Вам вот, Тамара Игнатьевна, часы пропущенные жалко, а ребят не жалко? Я вот в колхозе с десятым «А» был. Они, конечно, подчинились, а честное слово, я жалею, что они подчинились! А десятый «Б»...
Но Агнесса Викторовна не дала ему договорить, резко оборвала:
- Потом выскажетесь, Борис Иванович! - Кручинин махнул досадливо рукой и уткнулся в кроссворд.
- Товарищи! Да ведь мы забыли, что они ещё дети! - встала Мария Николаевна.
- Дети! Мы в их время готовы были учиться круглосуточно! - презрительно дернула плечом Лапшенкова.
Но Мария Николаевна твёрдо продолжала:
- Они работали не только в это воскресенье, но и в другие, пока были в колхозе, тоже. А между тем работа на предприятии оплатилась бы вдвое. А мы ребятам один день отдыха пожалели. Тамара Игнатьевна, - обратилась она к Лапшенковой, - разве не видели вы, как все работали: и десятый «Б», и класс Бориса Ивановича, и ваш десятый «В»? Уж на что Сутеев или Ерошкин - лодыри, а тут работали, как заведённые. Игорь Оленьков, - голос её потеплел, - девочкам лопаточки выстругал, чтобы они руки не портили...
- Ну, всем известно, что Оленьков - ваш любимчик, - дёрнула вновь плечом Лапшенкова.
- И вовсе не потому я так говорю. В поле работал не только Игорь, а вот догадался лопаточки сделать именно он. А вы говорите - любимчик! Да, мне нравится с ним работать, он всё схватывает на лету. А вам разве не нравится ученик, если он ваш предмет знает лучше других? В том же классе «Б» - Оля Огуреева, Оля Колесникова, Света Рябинина, Настя Веселова... Они вам разве не нравятся? Нет, что ни говорите, а у вас, Алина Дмитриевна, чудесные ребята, - заключила она, повернувшись к Новиковой.
Агнесса Викторовна, слушая Сыромятникову, всё больше краснела. Она понимала, что надо было всё же дать ребятам отдохнуть, но и сказать сейчас при всех, особенно при молодых учителях, она не могла. Нет, надо стоять на своём... И она сказала:
- И как бы вы их ни расхваливали, Мария Николаевна, а это нельзя так оставить. Начитались книг про всякие забастовки, тоже мне - борцы за справедливость объявились! Все десятые классы явились в школу, а класс «Б» у нас особенный. И надо обязательно выяснить, кто зачинщик, и...
- На плаху его! - не выдержал вновь Борис Иванович.
И тут Кузьма Петрович деликатно кашлянул, призывая всех к вниманию:
- Ну, вот что, друзья мои, послушал я вас... Наказывать мы никого не будем, - директор ладонью мягко осадил Агнессу Викторовну, увидев, что она встрепенулась и хотела встать. – Что ж... взбунтовались, показали характер, а мы им покажем, что ничего не произошло, словно, ничего и не было...
- Да как же... - начала Агнесса Викторовна.
- А вот так. Накажем - месяц будут в обиженных героях ходить. Как же - борцы за справедливость! Будут огрызаться, дисциплина упадет. В десятом «Б» такие же ребята, как и в других классах, но вот свою самостоятельность они чаще других показывают. Позвольте напомнить, что во многих школьных конкурсах и олимпиадах они побеждают очень часто, а, казалось бы, и не готовятся. Правда ведь, Алина Дмитриевна? Показали они вам хоть раз свой сценарий? -Новикова отрицательно покачала головой, и директор удовлетворенно вскинул палец вверх. - Вот то-то и оно. Готовятся без мелочной опеки, как делаете вы, Тамара Игнатьевна, в своем классе, а уважающие себя «бэшники» вашим ребятам... э-э-э, - директор улыбнулся, - нос утирают! Наказать их, конечно, следовало бы, но не будем!
Кручинин и Мария Николаевна улыбнулись при его словах, а Новикова нахмурилась, директор, заметив это, тут же предупредил её:
- Алина Дмитриевна, голубушка, пожалуйста, ничего не говорите в классе, не ругайте их.
Алина Дмитриевна протестующе вскинула голову, но директор, мягко улыбаясь, повторил:
- Прошу, ничего не говорите им. И еще минуточку, товарищи. Агнесса Викторовна, я договорился с директором механического завода, чтобы наши десятиклассники поработали на производстве. У нас не хватает станков, у них - станочников, а наши парни вполне могут работать и токарями, и фрезеровщиками. Вот там пусть и покажут свой характер. Так что, составьте график, сведите все уроки труда в один день. И, мне кажется, пусть ребята сами изберут бригадиров. Вот у вас, Алина Дмитриевна, бригадиром мог бы стать Володя Остапенко. Как вы думаете?
- Остапенко? - всполошилась Новикова. - Остапенко, скажете тоже! Да он еле-еле на тройки тянет, надо кого-то поответственнее!
- Да при чем тут ваши тройки? - пожал плечами директор. - У Остапенко - руки золотые, - он повернул голову к Борису Ивановичу, который, кроме черчения, вел и уроки труда у старшеклассников. - Скажите, Борис Иванович, можно ли Володю Остапенко бригадиром назначить?
Кручинин кивнул:
- Ещё как можно! Я ведь, если ухожу из мастерской, его оставляю за себя, знаю - будет порядок.
- Вот видите, Алина Дмитриевна, а вы - тройки, ответственность! У Остапенко эта ответственность самая и есть на самом высшем уровне. Там - производство. Там - не просто пятерки по труду нужны, а умение работать.
Алина Дмитриевна совсем не слушала директора, размышляя о давно наболевшем, но не высказанном никому: видимо, что-то она не поняла в характерах ребят, надеялась лишь на свой авторитет учителя. У-чи-те-ля... Слово-то какое ёмкое - учитель. Думала: раз сказал учитель, то они должны на веру каждое слово брать. А десятый «Б» всё норовит как-то по-своему сделать...
Два раза в неделю Светлана Рябинина приходила в редакцию на занятия: её мать была сотрудником городской газеты, пока не стала пенсионеркой, и Светлана тоже решила стать газетчиком.
Светлане нравились все рабкоры - в основном рабочие городских предприятий, люди открытые и честные. Вот Веденеева, старичка-пенсионера, желчного любителя критики, не любила. Почему-то все его заметки были только критические, наверное, он и видел вокруг себя лишь плохое, да и разговаривал одними вопросами, будто допрашивал. Уставится на собеседника ехидными колючими глазками и задает без конца одни вопросы. Светлана иногда сравнивала знакомых с кем-нибудь из животных, так вот Веденеев ей напоминал своим взглядом крысу, что видела она однажды в детстве. Заскочила в дровяной сарай, прячась во время игры, и вдруг увидела на поленнице дров здоровенную крысу - она смотрела на Светлану сверлящим злым взглядом. Девочке стало жутко, и она с криком выбежала из сарая. И долго ей потом снились маленькие злые крысиные глазки...
В школу рабкоров ходил и Юра Торбачёв. Юра часто бывал у них, пока брат Вовка не ушел на службу в армию, а потом неожиданно появился в школе рабкоров, хотя непонятно, зачем ходил на занятия - за полгода ни одной строчки в газету не написал, а в редакции просто зевал, прикрывая рот рукой. Однажды Светлана спросила его, для чего он ходит в школу рабкоров, и Юра хмуро ответил, что для интереса, и больше ничего не сказал.
