Семен Бабаевский - Сыновний бунт
На свинофермах та же картина. Не было ни горячих кормокухонь, ни душевых (на тот случай, если свинья, упаси бог, испачкает бока или рыло), ни подвесных дорог, по которым к корытам подвозилась приготовленная по всем правилам свиная пища. Свиньи содержались вольно, как на выгоне. В просторных дворах, обнесенных колючей проволокой, нагуливали сало кабаны, которых на грузовиках дважды в год отправляли в Армавир… К хуторам и фермам пролегли гравийные дороги, размашисто зашагали столбы высоковольтной линии — все те же архангельские сосны.
Весны стояли теплые, дождливые. Гуляли грозы с ливнями в июне и в июле. Морем разливались колосья пшеницы, буйно зеленела кукуруза, а подсолнухи цвели так, что цвет их был похож на зарево степного пожара. Таких высоких урожаев уже много лет не знала журавлинская земля. Казалось, природа тоже помогала Ивану — Лукичу. Так что «Гвардеец» и без государственного кредита уже на пятом году жизни окреп, встал на ноги, расправил плечи и вдруг так зашагал, что ему стали завидовать. Хуторяне, которые ещё не так давно бросили свои насиженные гнезда и переселились в город, стали, как скворцы по весне, возвращаться — и семьями и в одиночку. На заре ли, днем ли, вечером ли подъезжал к правлению грузовик или подвода. Среди домашнего скарба разместились белоголовые детишки. И куда их привезли? Они же здесь не родились, и все тут для них было в диковину. Зато отцу и матери все и привычно и знакомо. Они несмело шли в правление. Вот прошел невысокого роста мужчина, сутуловатый, узкоплечий. Да кто же это? А! Корниец Максим… И этот, оказывается, вернулся. «Что тебя, Максим, сюда потянуло? Гроши?..» — «Не, не гроши, а просветление… Светлее в Журавлях как-то стало. Дошел и до меня слух, шо тут в моих Журавлях, трудодень возвысился и есть полная обеспеченность». — «Знать, так оно и выходит: гроши тебя сюда потянули?» — «А как же без грошей, без них тоже житуха хреновская…»
X
Когда, в какой час и в какой день пришла к Ивану Лукичу Книге слава, сказать точно нельзя. Когда именно, в какой год Иван Лукич обошел всех председателей и вырвался вперед и когда именно его известность выбралась за околицу Журавлей и разошлась, как расходятся круги на воде, не только по всему Ставрополью, а и по всей стране, наверняка тоже никто не знает, даже и сам Иван Лукич.
Дело в том, что и слава и известность пришли к нему исподволь, постепенно, как незаметно наступает, скажем, рассвет. За высокий урожай зерновых ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда и на его груди засверкала золотая звездочка. Годом, позже избиратели, проживающие в Грушовском и Изобильненском районах, избрали председателя колхоза «Гвардеец» своим депутатом в Верховный Совет. Иван Лукич все это принял как должное. Стал чаще обычного ездить в Москву, побывал и за границей. На собраниях и митингах Иван Лукич сидел в президиуме и выступал с речью: все это его уже не удивляло и даже не радовало. Привык и к почестям, и к уважению, и к рукоплесканиям, и к горячим рукопожатиям. В это время о сыне Иване думал редко, и все же думал.
Иван все ещё не возвращался домой, по-прежнему писал редко, только матери. Иван и злил и огорчал. Оставаясь наедине с собой, Иван Лукич думал о том, что теперь можно бы вступить в партию — это была его давняя мечта. Близкие его друзья, восторгаясь успехами Ивана Лукича, советовали ему вступить в партию. «Дорогой Иван Лукич! Сколько можно ходить в беспартийных? Ведь ты же настоящий беспартийный большевик». Иван Лукич улыбался и кивал головой: да, он с этим согласен. «Надо ещё, друзья, подготовиться. Душой я всегда был и буду с партией». Он понимал, что даже теперь, когда стал и Героем Труда и депутатом, на партийном собрании его непременно спросят о том, как и за что побил сына. Ему же не хотелось не только говорить об этом на собрании, но даже вспоминать. Второй год в ящике стола лежали анкета и автобиография, в которой он подробно описал свою жизнь, службу в армии, работу в МТС.
Могут, и не без резона, сказать: то, что Иван Лукич до сих пор не решился вынуть из ящика стола анкету и автобиографию, есть дело его совести. Но если человек сделал артельное хозяйство богатым, а жизнь колхозников зажиточной, на работе председателя так прославился, что ему подражают, у него учатся, то тут следовало бы рассказать об этом поподробнее — от первого собрания, на котором родился «Гвардеец», и до наших дней; показать, как Иван Лукич этого добился и какие у него встречались препятствия и трудности… Что и говорить, тема сама по себе большая и важная, но в задачу автора в данном случае не входило шаг за шагом показывать рост и развитие экономики укрупненного колхоза. Приезд в Журавли молодого архитектора — сына Ивана Лукича, и рассказ о том, что произошло в Журавлях после приезда в село Ивана-младшего, — таков сюжет нашего повествования.
Тем же читателям, которые хотели бы видеть живой портрет Ивана Лукича, хочется сказать, что описать нашего героя таким, каким он есть в жизни, чрезвычайно трудно. Кистью на полотне или при помощи кинокамеры, возможно, и удалось бы более полно изобразить его внешний облик; более выпукло показать, скажем, его усатое, грубо скроенное лицо и его стройную походку, а также его излюбленную езду на мотоцикле… Если же описывать пером, то, как ни старайся, а все одно какая-то существенная сторона его характера останется незамеченной, а какой-то важный факт из жизни будет упущен, и нас могут упрекнуть в недобросовестности.
Было бы очень хорошо, если бы те читатели, которым доведется побывать на Ставрополье, заехали хотя бы на один день в Журавли и лично повидали бы Ивана Лукича Книгу. Можно поручиться: не пожалели бы. В Журавлях, к слову сказать, есть отличнейшая гостиница, с номерами и с рестораном. Вас там ласково встретит тетя Даша, мастерица жарить на подсолнечном масле серебряного карпа и печь блины. Так что всякий приезжий найдет в Журавлях и чистую постель, и вкусный обед, и любезную хозяйку. И если вы спросите: «Кто построил в Журавлях такое удобное жилье?» — тетя Даша не без гордости ответит: «Как кто? Разве вы ещё не знаете? Наш Иван Лукич Книга! Для чего? Как для чего? Разве вы ещё не знаете? А для человеческого удобства! Разных людей зараз в Журавли сколько заезжает! А где им переночевать? Где им покормиться, отдохнуть?»
Если же по каким-либо непредвиденным обстоятельствам дорога ваша пройдет мимо Журавлей, не огорчайтесь. Заезжайте в любое село или в любую лежащую за Недреманной кубанскую станицу и так, ради интереса, загляните в какую хотите хату — облюбуйте на выбор. На пороге появится с виду мрачный хозяин. Потому мрачный, что он ещё не знает, кто к нему пожаловал и по какому такому делу. Вы же, не обращая внимания на вид хозяина, без лишних слов спросите:
— А скажи, любезный, кто тут у вас самый видный человек?
И хозяин, озаряя вас обворожительной улыбкой, ибо он уже догадался, по какому делу к нему пришли и о ком его спрашивают, не моргнув глазом ответит:
— И скажу! А почему не сказать? Ить все же знают, что это есть журавлинский Книга Иван Лукич. Почему журавлинский? А потому, что есть ещё один Книга — тот из Вросколесски и по имени Федот. Ну, куда там Федоту Книге до Ивана Книги! Как небо и земля!
На этом вы не останавливайтесь. Заходите в соседнюю хату. Тут вы услышите:
— И вы интересуетесь Иваном Лукичом Книгой? Теперь им все заинтересовались. Жизни ему нету от разных корреспондентов, фотографов. Даше эти, что комедии сочиняют, тоже приглядывались к Ивану Лукичу. Всем стал нужен. Как что — в президиум его, на самое видное место, или в депутаты, или в герои… А вы спрашиваете, знаю ли я Книгу. Смешно, даже обидно! Ивана Лукича Книгу и не знать! Да он мне, помимо всего прочего, кумом доводится. Ивана, его среднего сына, знаете? Мой крестник. И зараз частенько Иван Лукич бывает у меня и так, знаете ли, по-родственному, советуется, как и что. Ну как, спрашивает, Мефодий Кириллович, мне дальше двигаться? На рысях или вскачь? Ну, конечно, что могу, то и подскажу. Он слушается, вникает. Разное о нем люди балакают. Многих завидки берут: умеет Иван Лукич вершить колхозное дело, умеет! Из ничего вырос тот «Гвардеец», вырос на чистом, голом месте, да ещё поднялся и полетел как на крыльях. И вы думаете, на каких таких крыльях долетел «Гвардеец»? Да на утиных! Более миллиона тех крыльев — сила! Вот он и парит на них, как орел!
В третьей хате к уже известной характеристике прибавятся и такие лестные слова:
— Ну что вы! Иван Лукин — мужик бедовый, из тех, из двужильных! А какой отличнейший хозяин, поискать такого надобно, только не найдешь и со свечкой! Нам бы такого председателя… Только где его взять? На дороге не валяются. Проще сказать — талант! И кто мог подумать, что в Журавлях появится на. свет такой самородок? То, бывало, заигрывал со вдовушками, выпивал, на гармошке нарезывал разную музыку, тракторами рулил. Нынче и остепенился, и рулит колхозом, и ещё как рулит: залюбуешься!
