Иван Шевцов - Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света.
- Влюбляться. - И решительно зашагала в землянку Глебова. Постучала смело и слишком громко, сразу, не дожидаясь ответа, открыла дверь.
Емельян стоял выбритый, подтянутый, одетый в свою пограничную форму. Не сидел за столиком, как обычно, а стоял, будто поджидая ее. Глаза его вспыхнули, засветились, обрадованно воскликнул:
- Женик!
Он шагнул навстречу, стремительно обнял ее, целуя глаза, волосы, шею. Признался пьяным шепотом:
- Все утро ждал тебя.
- И я ждала. Не спала всю ночь.
Он бережно потрогал ее волосы, посмотрел в глаза и выдохнул, опустив ресницы:
- Какая ж ты хорошая!.. Я счастлив. Нет, ты только молчи, ничего не говори. Ты не представляешь, что со мной делается. Слов нет. Я читал в книжках про любовь. Все не так. У меня сильней, лучше, красивей. У нас, Женик, все лучше.
- А ты веришь в любовь, которая никогда не кончается? - спросила Женя. - На всю жизнь, вот так, как сейчас?
- Верю! Будет, у нас с тобой будет!..
- Говорят, не бывает.
- У других, может, не бывает, а у нас будет, будет - будет вечная любовь. У нас у первых!..
И он снова осыпал ее поцелуями, горячими, как солнце, чистыми, как далекие облака.
Все отступило перед любовью: недавнее горе - трагическая гибель родителей, - трудности и опасности партизанской борьбы и даже смерть, которая ходит здесь по пятам. Ей, любви, все нипочем, потому что она - второе солнце в этом большом и прекрасном мире.
Надя Посадова не считала себя трусихой. Детство и юность ее прошли в Москве среди сорванцов Марьиной рощи, когда-то трущобной хулиганской окраины. Ее уважали за смелость, с которой она давала отпор даже самым отчаянным коноводам местной шпаны. Когда из заводской самодеятельности она, дочь рабочего, попала на подмостки Художественного театра, в грязных двориках Марьиной рощи ее уже с гордостью и даже завистью называли "нашенской".
Сейчас она шла на такое ответственное задание впервые одна и, сказать откровенно, немножко трусила. Пожалуй, даже это не то слово: не столько трусила, сколько опасалась, что может "засыпаться" и провалить важное дело. Маленький пистолет лежал под кофточкой и постоянно напоминал о себе. Одета она была скромно: довольно поношенные башмаки, легкое серое коверкотовое пальто. Темные поблескивающие волосы прядями выбиваются из-под платка. Лицо усталое, скорбное, в глазах - отчаяние. Она действительно устала, проболтавшись почти целый день по лесным полянам обширной зоны, где партизаны из отряда Булыги видели "чужих" людей. Хорошо, хоть день выдался солнечный и не очень ветреный. А в лесу и совсем было тепло.
Под вечер ей встретились двое в штатском, вооруженных: один - немецким автоматом, другой - советской винтовкой.
- Стой, тетка! Ты откуда?
Она остановилась, облегченно вздохнула и сказала почтительно:
- Здравствуйте, люди добрые. Вас мне и нужно.
- Нас? - они переглянулись.
- Вы, я вижу, партизаны?
- Правильно видишь. А ты кто такая?
- Учительница я из Невеля. Командира вашего мне нужно.
- Ого, чего захотела - самого командира! А зачем он тебе?
- Может, я и есть командир, - весело подмигивая своему приятелю, сказал другой.
- Нет, люди добрые, вы со мной не шутите, - устало проговорила Надя. - Отведите меня до своего командира, дело У меня к нему важное.
К удивлению Нади, "люди добрые" оказались на редкость уступчивы.
- Ну, коль важное дело, тогда пошли.
Идти пришлось недолго, с километр. По лесу без тропы, пробирались сквозь густые заросли кустарника. За кустарником начался темный лес - небо закрыто еловым шатром, а на земле, мягкой от иголок и мха, маленькие зеленые елочки. У елок привязаны расседланные кони, рядом с ними - несколько шалашей, наскоро составленных из лапника. Видно, хозяева их не намерены здесь долго задерживаться. Из одного шалаша вышел высокий блеклоглазый, с заспанным круглым лицом скопца и, обнажив прокуренные ржавые зубы, спросил недовольно, кивая на Посадову.
- Где взяли? Кто такая?
- Вас спрашивала, товарищ командир, - ответил один из конвойных. - Учителка, говорит, из какой-то Невли.
Мутноликий командир ощупал Надю оценивающим взглядом, прищурился, сказал задержавшим ее:
- Ладно, идите. - И потом к Наде с нагловатой развязностью: - Садись, дамочка, на чем стоишь. У нас тут без комфорта. - И сам первый опустился на мягкую землю. Села и Надя, робко сказав при этом спасибо. - Рассказывай, кто ты, откуда взялась и что тебе от меня надо?
- Я работаю учительницей в Невеле. Это город такой по дороге на Ленинград. Может, слышали. Мы были с мужем в Крыму в санатории. Как война началась, домой выехали. Поездом доехали до станции Шклов. Там нас высадили, сказали, что поезд дальше не пойдет. И мы решили пешком добираться. - Она говорила взволнованно, вздрагивающим голосом.
- От Шклова до Невеля? - перебил командир. - Пешком? Одуреть можно. - И вдруг вопрос с маху: - А как твоя фамилия?
- Неклюдова Нина Андреевна, - быстро ответила Надя.
- А мужа?
- Тоже Неклюдов, Алексей Васильевич.
- Документы есть?
- У Леши все осталось, и паспорт и деньги.
- Его что, немцы арестовали?
- Нет, партизаны забрали. Мы заночевали в одной деревне, не помню, как называется. Ночью налетели партизаны и увели его.
- А тебя оставили? - Командир посмотрел на Посадову с явной иронией и недоверием. - Как же они так?
- А я и сама не знаю, как это получилось. Его во двор позвали, как бы для разговора, а мне велели в хате подождать. Я ждала-ждала. Полчаса прошло. Вышла, а их нет. До утра я так и не уснула, а утром пошла искать. У людей спрашивала, говорят, ихних тоже многих забрали.
- Партизаны?
- Партизаны. Так они сами себя называли.
- А поумней ты ничего не могла придумать? - И снова он нацелился в Надю прищуренным подозрительным глазом.
- Как, придумать? - искренне удивилась Надя. - А что, вы считаете, что его не партизаны забрали? - И на лице своем она изобразила явный испуг, тревогу за мужа, которого, оказывается, могли увести немцы, а вовсе не партизаны.
- А ты считаешь, что в партизаны насильно мобилизуют, как в армию? Нет, гражданочка. Партизаны дело добровольное. Вот мы, мы никого насильно не брали. Все по собственной воле пришли.
- Так что ж мне теперь делать? Где ж мне его теперь искать? - растерянно спросила она, глядя на командира горестным, молящим о помощи взглядом.
- И не надо искать: бесполезно. Его немцы увезли в Германию. Мы знаем, как под видом партизан немцы забирали мужчин и угоняли их на работы в Германию. Поняла, гражданочка?
Надя сидела опечаленная и убитая, скорбно сложив на животе руки. Казалось, из темных затуманенных глаз ее вот-вот покатятся слезы.
- Что ж мне теперь делать? - повторила она в пространство деревянным голосом.
- Домой теперь тоже идти, скажу тебе, небезопасно, - заговорил командир, - потому как немцы и тебя схватят. Выход один, - он прихлопнул своей крупной ладонью ее руки, - оставайся у нас.
- Что мне у вас делать? - все так же отрешенно произнесла она, глядя в пространство. - Может, я найду его. У вас нет, может, у других партизан есть. Вот вчера встретила я одних. Тоже начальник ихний вроде вас - крупный такой. Говорит - надо искать. Не иголка в сене - найдется.
- Дурак он, - деланно рассмеялся командир. - Ты ему и поверила… А фамилию не запомнила? - с живым интересом спросил погодя.
- Кого?
- Да этого командира партизанского?
- Я его не спрашивала. Зачем мне? Вашу фамилию я тоже не знаю. Ни к чему мне это.
- Не интересуешься, значит, нашим братом.
- Брат братом, а муж мужем.
- А что муж? Не найдется один, найдешь другого. Женщина ты молодая и, я бы сказал, ничего, симпатичная.
- Никого мне не надо, - вздохнула она и сделала движение, будто хотела встать.
- Погоди, - задержал он ее. - А он какой из себя?
- Лешка мой?
- Да нет, - небрежно поморщился собеседник. - О своем забудь: твой Лешка уже не вернется. Командир партизанский, которого ты встретила?
- Какой? - она пожала плечами. - Обыкновенный. Высокого роста, здоровый, вроде вас.
- Грудь нараспашку и шея красная, как у быка? Да?
- Верно, - ответила она и словно обрадовалась. - Вы его знаете?
- Мы тут все друг друга знаем. Булыга. Точно он. Так где, ты говоришь, его встретила?
- Возле болота.
- Какого? Здесь много болот.
- Обыкновенное болото. Вот так же, как и ваши, остановили меня, привели к командиру.
- Ну это понятно, что привели, - командир заметно нервничал. - Болотце недалеко от сожженного хутора?
- Вот-вот, - оживилась она. - За хутором пройти лесок, потом поляна, потом опять лесок и болотце.
- Понятно. Отряд большой? У Булыги?
- Человек семь. Сам он на бричке сидел и еще двое с ним. А трое или четверо верхом.
Он долго молчал, о чем-то думая. Молчала и Надя, ждала. Ни о чем не спрашивала, не проявляла видимого интереса. Даже наблюдала за лагерем отряда тайком, пытаясь установить его численность. То, что этот мутноглазый человек знает имя Булыги и проявляет к нему особый интерес, насторожило Посадову. Про себя уже решила, что ей надо во что бы то ни стало побыть еще здесь в отряде, чтобы собрать необходимые детали, по которым можно будет делать вывод. Она понимала, что остаться ей здесь не составит особого труда. Заметила, как оживились блеклые глаза сидящего рядом с ней человека, что-то хищное появилось в них. После раздумья он сказал:
