Илья Маркин - На берегах Дуная
Дубравенко каждым нервом ощущал ритм боя. Только крупные резервы могли спасти положение. То, что мог бросить в бой командующий из своего резерва и с участков корпусов, было подобно попытке остановить бушующий водяной поток, бросая в него камни. Привел в движение свои резервы и командующий фронтом, но они были еще далеко и не скоро подойдут к полю боя.
С каждым донесением из войск становилось ясно, что положение на фронте все более и более усложняется. На двух участках — на перекрестке железных дорог и у зеленой подковы рощи — танки противника смяли передний край и километра на полтора вклинились в нашу оборону. На эти участки обрушились «Илы» двух штурмовых авиационных дивизий. Наступление противника замедлилось. К этим же участкам устремились два артиллерийских полка из резерва Алтаева. Они находились в десяти-двенадцати километрах от фашистских танков.
По всем радиосетям и телеграфным линиям пронесся сигнал воздушной тревоги. Дубравенко вызвал подполковника Орлова.
— Поднялись, поднялись наши истребители, товарищ генерал, — доложил Орлов, — минуты через три будут над полем боя, аэродромы рядом.
Дубравенко глянул на карту. Прямоугольники аэродромов и посадочных площадок краснели совсем недалеко от боевых порядков наземных войск. Как хорошо, что во-время переместили авиацию.
Начальник разведки доложил первые обобщенные данные о противнике. В наступление перешли опять танковые дивизии «SS» «Мертвая голова» и «Викинг». С ними вместе наступали еще две танковые дивизии и много частей из резерва гитлеровского командования.
Так вот где оказались дивизии, которые противник снял с правого фланга гвардейской армии! Пленные показывали, что эти дивизии заново укомплектованы маршевыми частями и доведены до штатной численности.
Порвалась связь со штабом корпуса. Дубравенко приказал начальнику связи немедленно восстановить связь, а оперативникам — перейти на работу по радио. Командующий бросал в бой новые части с соседних участков фронта. Нужно передать им приказы, организовать движение, проверить своевременность выступления и прибытия в район боев.
Дубравенко чувствовал, что напряжение боя достигло наивысшего предела. Сейчас, в эти минуты, будет перелом. Если противник сомнет части первого эшелона, то в глубине останутся только резервы командующего. Они не смогут остановить вражеские танки и пехоту. Слишком неравны силы. Нужно предпринимать что-то для организации нового рубежа обороны в глубине. Как организовать оборону? На каком рубеже? Только неширокий канал Шарвиз хоть на какое-то время может задержать противника. Придется рвать с таким трудом построенные мосты.
Дубравенко доложил Алтаеву последние данные обстановки и предложил немедленно приступить к созданию нового рубежа обороны по берегу канала Шарвиз. Алтаев согласился и приказал выдвинуть на этот рубеж стрелковые, механизированные и артиллерийские части.
Теперь все внимание начальника штаба армии было сосредоточено на организации нового рубежа обороны. Он приказал всем частям немедленно выступить, а их командирам прибыть в штаб армии.
Был уже час дня. Десять часов продолжалось наступление противника, а малочисленные гарнизоны переднего края обороны продолжали держаться. Роты и батальоны, полуокруженные и отрезанные от тылов, вели смертный бой. Чудом было то, что они держались и противостояли противнику.
Внезапно снова порвалась связь со штабом корпуса. Смолкли все корпусные радиостанции. Прибежал начальник связи армии и доложил, что штаб левофлангового корпуса атакован танками противника.
Дубравенко понял, что начинается самое трудное. Части будут вести бой разрозненно, ничего не зная друг о друге. Теперь вся надежда была только на создание нового рубежа обороны. Опередить противника и раньше его выйти на канал Шарвиз — этим сейчас обеспечивался успех последующих боев. Если на канале противника задержать не удастся, то он рванется к Дунаю, захватит все переправы, отрежет гвардейскую армию от тылов и устремится на Будапешт. Остановить противника на равнине нечем.
Дубравенко во все части, которые выходили на новый рубеж обороны, направил офицеров своего штаба и приказал им торопить командиров и помогать в организации боя. Он знал, что в штабе все сейчас сбиваются с ног, дорог каждый человек, но успех боя решался там, на канале Шарвиз, и туда начальник штаба армии бросил все, что у него было. В оперативном отделе осталось только два офицера, у разведчиков один, в отделе боевой подготовки только машинистка. Все остальные люди были на переднем крае.
Подступила ночь. Что делалось на берегах озера Балатон, никто не знал. Отрывочные радиопереговоры и наблюдения авиаторов показывали, что фашистские танки и пехота вырвались на оперативный простор. Остатки наших подразделений вели бой в окружении и по вражеским тылам пробивались к своим.
Всю ночь не утихали бои. Выброшенные на канал Шарвиз части остановили противника, но южнее их никого не было. Там противник мог беспрепятственно двигаться к дунайским берегам. К утру фашистские танки ворвались в село Дунапентеле, на правом берегу Дуная. Главная переправа армии была взорвана. Взорваны были также и все мосты на канале Шарвиз. Тылы гвардейской армии оказались под ударом танковой лавины гитлеровцев. Между ней и окруженной группировкой противника в Будапеште было пустое пространство. Советских войск на этом пространстве не было. Шестьдесят километров — и больше ничего. Бросок фашистских танковых дивизий — и они ворвутся в Будапешт.
VIДорога поднималась на взгорье, пересекала заснеженную равнину и таяла в бледном тумане на горбине далекой высоты.
— Жми, жми, — торопил шофера генерал Воронков.
Машина подскакивала на выбоинах, с шипеньем резала снеговые увалы.
В голове колонны вырисовывались белые, вороные, рыжие лошади и над ними черные бурки, коричневые башлыки, бронзовые лица, кубанки.
— Казаки, — касаясь левой рукой плеча майора Толкачева, проговорил Аксенов, — кубанцы…
Впереди на рослых вороных конях ехали три всадника. Над средним раскачивалось в стороны зачехленное знамя.
За ними на белоногом вороном жеребце ехал до синевы смуглый офицер в большой черной бурке. Он равнодушно взглянул на машину и неторопливо приложил руку к папахе.
Воронков остановил машину и подозвал офицера.
Тот лениво толкнул коня, подъехал к генералу и, не сходя с седла, представился:
— Полковник Ворончук.
— Я начальник оперативного отдела гвардейской армии, — отрывисто проговорил Воронков. — Вы командир головного отряда кавалерийского корпуса?
— Так точно. Гвардейского Краснознаменного Кубанского казачьего, — отчеканил полковник, едва заметно подрагивая плетью в руке.
— Какую имеете задачу? — сердито глядя на полковника, спросил Воронков.
Казачий офицер, видимо почувствовав недовольство генерала, резко перемахнул правой ногой, соскочил с коня и встал перед Воронковым.
— Приказано выйти в село Барачка, вперед выслать разъезды и ждать приказа командира дивизии, — ответил он тихо.
— Где командир дивизии?
— С главными силами, в десяти километрах позади.
— Почему так медленно двигаетесь?
— Только из боя, товарищ генерал. Двое суток по лесам за мелкими группами фашистов гонялись. Измотались и люди и кони. Снега кругом, сопки.
— Обстановку знаете?
— В общих чертах, товарищ генерал.
— Противник прорвал нашу оборону и развивает наступление в глубину. Вашему корпусу приказано занять оборону между озером Веленце и рекой Дунай и остановить противника. Сейчас нужно немедленно перекрыть шоссе от Секешфехервара на Будапешт. Эта задача возлагается на ваш полк. Занять села Каполнаш-Ниек, Кишвеленце, закрепиться и стоять насмерть. Левее вас займут оборону полки вашей дивизии. Правый фланг прикрывает озеро. Задача ясна?
— Так точно, товарищ генерал, — глядя на свою карту, ответил полковник.
— Через сорок минут полк должен быть на месте, через два часа доложить о готовности системы огня. Для помощи вам в организации обороны я посылаю майора Аксенова. Он хорошо знает местность и обстановку.
Генерал попрощался с командиром полка и приказал Аксенову:
— Докладывайте чаще.
— Слушаюсь, — ответил Аксенов и выпрыгнул из машины.
— Нитченко, коня и коновода! — крикнул полковник в глубину колонны.
Из строя выехал молоденький казак в лихо заломленной кубанке, ведя на поводу серого в яблоках коня.
— Вот, майор, казаком будете, — улыбался полковник, лукаво поглядывая на Аксенова.
Пытливые взгляды жгли майора. Он знал, что казаки обычно вышучивают пехотинцев за неумение обращаться с лошадью. Аксенов проверил седло, подтянул подпруги, подогнал путалища и одним махом вскочил на коня.
