Лев Кассиль - Том 3. Линия связи. Улица младшего сына
– Так они же малята совсем, – сказал Ваня.
– Верно, дядя Гора, – поддержал его Володя. – У них еще до пионеров нос не дорос.
– Ну, во-первых, у Жоры Емелина дорос. Ему, как я выяснил, десять лет. Вове, правда, восемь, но он так и рвется. И знаешь, если учесть военную обстановку и затем наши особые условия, я бы принял досрочно. А? Как по-твоему, Володя?
– Дядя Гора, а можно их принять кандидатами в пионеры?
– Ну уж этого, брат, я что-то не слыхал. Кажется, в пионерском уставе такого нет. Я думаю, что, если они ребята подходящие, можно их принять. Тогда у нас будет своя пионерия. Ну, скажем, отдельное пионерское звено имени Зябрева при партизанском отряде Старого Карантина.
Володя сразу сел на лежанке, отбросив одеяло.
– Имени дяди Саши? – Глаза его заблестели, он от волнения потер подбородком плечо. – Ох, дядя Гора, здорово вы это решили!.. Правда, Ваня, хорошо?
– Дядя Гора плохо не решит, – сказал Ваня.
– Только у нас даже и галстуков на всех не будет. Где тут материал красный достанешь, под землей-то?
Корнилов задумался, посмотрел в лицо Володи, потом решительно сказал:
– Будут галстуки! Вот ты и Ваня новичкам свои отдадите.
– Ну уж это, дядя Гора, положим. Это уж знаете… – запротестовали оба пионера.
– А вы получите новые, – произнес Корнилов. Какое-то загадочно-торжественное выражение вдруг появилось на его суховатом лице. – Получите, ребята! Обещаю.
* * *Весь следующий день мальчишки были заняты оборудованием красного Ленинского уголка на нижнем горизонте. Жены партизан пожертвовали для этого свои лучшие ковры, захваченные из дому перед уходом отряда под землю. Надя Шульгина и Нина Ковалева развесили красивые многоцветные виды, вырезанные из старых журналов. Володя, устроившись под фонарем, до ночи рисовал цветными карандашами портрет Ленина, скопировав его с журнала. Партизаны то и дело заходили в уголок, чтобы полюбоваться Володиной работой. Сюда же снесли все имевшиеся под землей книги. Володя тоже притащил в уголок книжки, которые хранились у него под подушкой на лежанке. Они уже успели немножко отсыреть и разбухли.
На другой день дядя Яша Манто подкатил сюда сверху свой мотоцикл, надоевший всем обитателям второго горизонта пальбой и газолиновой вовью. Володя укрепил над столом, покрытым газетами, маленькую электрическую лампочку. Манто для пробы завел свой мотоцикл в соседнем штреке. Лампочка, вспыхнув, осветила увешанные коврами и картинками каменные стены, мандолину дяди Яши, обернутую мешком для предохранения от сырости, шашки, груду пожелтевших косточек домино, патефон с картонной стойкой для пластинок, уже расклеившейся от подземной сырости.
Немцы несколько раз предпринимали неуверенные попытки проникнуть в подземное царство партизан, но посты охранения открывали огонь и тотчас же вызывали по телефону подмогу.
Из кромешной тьмы в немцев летели гранаты, и гитлеровцы должны были спешно отступать, с трудом унося ноги на поверхность.
Вечером, воспользовавшись затишьем, Корнилов организовал прием Жоры Емелина и Вовы Лазарева в пионеры.
Командир отряда Лазарев и комиссар Котло заняли почетные места за столом, на котором лежали два пионерских галстука. У входа в уголок толпились партизаны.
Корнилов подошел к столу и откозырял командиру:
– Товарищ командир отряда, разрешите обратиться к товарищу комиссару?
Комиссар и командир встали.
– Обратитесь, – разрешил Лазарев.
– Товарищ комиссар партизанского отряда, прошу принять рапорт особого отдельного пионерского звена имени товарища Зябрева. – Затем Корнилов скомандовал: – Звено, к рапорту построиться! Шесть шагов вперед!
Партизаны у входа в красный уголок расступились, и пятеро мальчиков, шагая в ногу, вошли в помещение уголка и замерли перед столом. Володя отделился от строя, вышел вперед, отсалютовал комиссару. В тишине раздался его громкий голос:
– Товарищ комиссар партизанского отряда! Особое отдельное пионерское звено имени Зябрева при партизанском отряде Старого Карантина прибыло в полном составе для оформления организации. Отсутствующих нет, все здоровы. Присутствует пять пионеров, из них двое только еще сейчас примутся… – Володя сбился, оглянулся на Корнилова, который ободряюще кивнул ему, и поправился: – То есть вступят. Рапортует командир звена и группы юных разведчиков – пионер Дубинин Владимир. Рапорт сдан.
– Рапорт принят, – отвечал комиссар и неслышно спросил командира: – Так, что ль, говорить-то надо? Лазарев, выручай, забыл уж я немножко.
– К принятию Торжественного обещания – звено, смирно! – скомандовал Володя и, четко повернувшись, отшагнул в строй, где снова сделал поворот на месте кругом.
– Емелин Георгий и Лазарев Владимир! – вызвал комиссар, поглядев в бумажку.
Десятилетний Жора Емелин и восьмилетний сын командира Вова Лазарев вышли к столу. Оба облизали пересохшие от волнения губы, подняли руки над головой. Семен Михайлович Лазарев, сам того не замечая, тоже непроизвольно облизал губы, поглядывая на сынишку.
И в тишине подземного уголка, освещенного подрагивающим светом мотоциклетной лампочки, раздались слова пионерского обещания, знакомые каждому школьнику, – торжественные слова, звучавшие прежде там, наверху, в светлых классах школ, в просторных залах заводских дворцов и клубов.
– Я, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик…
Мальчишеские голоса, произносившие эту священную клятву юных ленинцев, младших сынов революции, казалось, приподымали нависший над головами тяжелый известняковый свод.
– Обещаю, что буду твердо стоять… – громко произносили Жора Емелин и Вова Лазарев прерывистыми от волнения голосами, – за победу коммунизма…
А стоявший позади них крайним справа Володя беззвучно шевелил губами, повторяя каждое слово.
Захваченные светлой, торжественной значительностью этих минут, которых не могли омрачить глухо доносившиеся сверху взрывы, замерли столпившиеся у входа партизаны.
– Обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей социалистической Родины!
Комиссар велел обоим мальчикам подойти ближе к столу.
– Членам Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи Ковалевой Нине, Шульгиной Надежде поручаю надеть на вновь принятых в организацию юных пионеров красные галстуки, – сказал комиссар.
Нина и Надя взяли со стола галстуки и повязали их Жоре Емелину и Вове Лазареву, которые, скосив глаза на их руки, подняв подбородки и не дыша, принимали этот обряд посвящения в пионеры.
– А вам, – сказал комиссар, обращаясь к Володе Дубинину, Ване Гриценко и Толику Ковалеву, – вам, как активным боевым пионерам, я хочу сам надеть вот эти галстуки… – Он взял из рук приблизившегося к нему Корнилова три темно-алых, неровно скроенных, грубо обметанных на живую нитку треугольных куска материи. – Это, товарищи пионеры, галстуки не простые… Это совсем особенные и, я бы сказал, друзья, высокопочетные галстуки. Все вы видели боевое знамя, с которым пришли к нам товарищи моряки. Пули, осколки рассекли его и порвали. Этим знаменем мы укрыли прах нашего командира… Вечная ему слава! Помните, что говорится о красном пионерском галстуке? Сказано, что галстук пионера – это частица красного знамени. И вот мы, ребята, выкроили из знамени морской пехоты, которое не досталось врагу, из отсеченной в неравном бою полосы его мы выкроили вот это – для трех наших пионеров, показавших себя и в работе и в боевой разведке настоящими юными патриотами, достойными носить на груди частицу священного нашего знамени. Подойдите сюда, товарищи пионеры!
И комиссар самолично повязал каждому из трех разведчиков побуревшие, кое-где заштопанные черными нитками, может быть, слишком короткие галстуки, почетнее которых, наверное, не получал еще ни один пионер на свете…
– К борьбе за дело Ленина будьте готовы!
– Всегда готовы!
Когда все трое вернулись в строй, командир Лазарев объявил, что юные разведчики Дубинин, Гриценко и Ковалев показали себя надежными и усердными пионерами, достойными, несмотря на малый их возраст, носить оружие.
Ребята не могли поверить своим ушам. Они стояли, переглядываясь широко раскрытыми глазами. Неужели сбудется их мечта – они получат оружие?
– Начальнику вооружения товарищу Жученкову предлагаю вручить пионерам оружие, выделенное для них! – приказал Лазарев.
Высокий остроскулый Жученков отделился от Труппы стоявших у входа партизан. Под мышкой он нес три странные короткоствольные винтовки. Ложи у них были как у обычных винтовок и затворы ничем не отличались от винтовочных, но дула – в два раза короче. Ребята неуверенно приняли в руки эти винтовки-коротышки, ожидая, что сейчас все начнут смеяться над ними. Но Корнилов, увидев, в каком замешательстве находятся его питомцы, подошел и объяснил, что по его поручению Жученков изготовил для пионеров-разведчиков обрезы по старому, испытанному еще в гражданской войне способу: надпилил аккуратно ствол и, погрузив его в бочку с водой, выстрелил. Ствол разорвало снизу по черту надпила. Обрезы были теперь вполне по росту юным разведчикам. Кроме того, если бы им пришлось участвовать в подземном бою, действовать укороченной винтовкой было бы даже удобнее.
