Иван Шевцов - Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света.
- Что прикажете передать командиру отряда? - напомнил о себе посыльный от Иваньковича.
- Приказ вашему командиру я отдал: отходить, - сказал Егоров и крикнул адъютанту: - Саша, мою лошадь.
Федоров подвел комбригу вороную кобылицу, подал повод. Егоров передал ему ракетницу и, легко вскочив в седло, сказал:
- Сигнал еще раз повтори. А мы поехали. И так задержались.
- А что мне делать? - спросил Федоров.
- Пока жди начальников штаба и разведки.
Легкая тачанка с пленным генералом тронулась. Конный конвой шел впереди и сзади. Егоров ехал замыкающим. Он думал о том, что операция, кажется, прошла успешно, что сейчас нужно сообщить по радио об этом за линию фронта и попросить немедленно прислать самолет за генералом. А вот где его принять, этот самолет? В бригаде есть одна посадочная площадка на поляне, но сейчас дожди, очевидно, превратили ее в болото и вряд ли сможет летчик посадить самолет. Разве что вездесущий У-2. Несмотря на явный успех боя, на душе у Егорова было тревожно. Беспокоила мысль о Титове и Глебове. Что с ними? Неужто погибли? Эх, молодежь, горячая, безрассудная, неосторожная! Потерять в первом же бою начальника штаба и начальника разведки бригады - дело немыслимое и непростительное. Он думал о лучшем и почему-то верил, что они живы и вернутся. Ему доложили, что Титов сидит в танке. Это вселяло надежду на благополучный исход.
2
На КП Титов, Глебов и Федин появились на танке спустя четверть часа после отъезда Егорова. Танк пришлось сжечь, поскольку боеприпасы кончились, горючее тоже было на исходе, и сам он был в это время партизанам как-то ни к чему, обузой. Последней возвратилась в штаб бригады конная группа Павла Свиридочкина. Уже светало. Над лесом висели холодные тучи, кое-где сверкая зелеными просветами. Глебов с нетерпением ждал Свиридочкина. Спать в эту ночь он не ложился. Не спал и Титов. Первым делом вместе с Егоровым они допросили генерала, который оказался не командиром корпуса, как думали партизаны тогда ночью, в час операции, а начальником штаба. Допрос был предельно кратким: генерал-майор Карл Вирт сообщил лишь свою фамилию и должность, что, собственно, было и так видно из его удостоверения личности, найденного в кармане кителя. Вид у генерала был комичный: в мундире, в сапогах и без штанов он напоминал какого-то опереточного героя, да к тому же еще спесиво хорохорился:
- Вы можете меня расстрелять, но я не намерен давать никаких показаний штатским лицам. Вы не имеете никакого права…
- Мы вас не собираемся расстреливать, - спокойно перебил его Глебов. - Мы сделаем с вами то, что сделали вы вот с его отцом, отцом офицера Красной Армии. - Глебов указал на Титова. - Мы вас повесим.
Эти слова подействовали на генерала отрезвляюще. Он сразу перешел на другой тон, мягкий, податливый.
- Я не вешал вашего отца. Я вообще никого не вешал, - сказал он тихо, с усилием выталкивая слова, какие-то липкие, неприятные. - Я военный человек и готов давать показания военным представителям.
- Будем надеяться, что у вас хватит благоразумия, - ответил ему Егоров, и на этом, собственно, допрос закончился.
Генералу выдали солдатские брюки и поместили его в отдельном блиндаже под усиленной охраной. В ответ на радиограмму Егорова командование фронта запрашивало, где и когда партизаны могут принять самолет. В этой же телеграмме указывалось, что пленного генерала должен сопровождать через линию фронта обязательно офицер Красной Армии. Телеграмма была получена на рассвете. Егоров спал в своей землянке.
Глебов, склонившись над столом, просматривал захваченные документы, наиболее интересные вслух читал Титову, который лежал на топчане, погруженный в какие-то глубокие думы, и много курил.
- О чем ты думаешь? - спросил Емельян, подняв от лампы голову. Неровный свет падал на его энергичное, несмотря на бессонную напряженную ночь, совсем не усталое, а как будто даже свежее лицо.
- Сколько же в тебе энергии заложено, - спокойно сказал Титов, глядя в потолок. - В таком хрупком теле и такой дух. Восхищаюсь! И преклоняюсь, Емельян. Серьезно.
- Если говорить серьезно, так ты не ответил на мой вопрос. Надеюсь, не мой дух поверг тебя в такие думы? - весело спросил Глебов. - Ну так все-таки?
- Меня волнуют два вопроса, - сказал Титов, вставая. - Комбриг прав: на нашей посадочной площадке он завязнет - сесть-то, может, и сядет, а вот как взлетит? Жаль, нет Братишки, он бы дал квалифицированную консультацию. А мы с тобой в этих делах не компетентны. Где он теперь, наш милый и добрый Максим Иванович?
- Хорошо. Это первое. А что второе? - перебил Глебов нетерпеливым вопросом.
- А второе… - Титов сделал нарочито долгую паузу. - Второе - кто из нас будет сопровождать генерала за линию фронта?
Он посмотрел на Глебова пристально, открыто, словно приглашая его читать свои желания и мысли, ясно, недвусмысленно написанные в его круглых, совсем темных сейчас, при свете керосиновой лампы, глазах. И Глебов отлично понял его. Он только уточнил:
- Когда ты говоришь "из нас", то имеешь в виду нас "двоих - себя и меня?
- Несомненно, нас двоих.
- А ты забыл, что в бригаде есть еще один офицер.
- Это кто же? - встрепенулся Титов. Замечание было для него не из приятных.
- Капитан Иванькович, Петр Степанович, - напомнил Глебов.
Да, об этом Титов действительно забыл. А конкурент оказался довольно серьезным. Дело в том, что Иван давно мечтал попасть за линию фронта, в танковые войска. Он любил свою профессию всей душой, запах солярки и бензина действовал на него так же, как действует на художника запах красок или на музыканта звуки рояля. Здесь, в партизанской бригаде, он чувствовал себя не то чтобы Не совсем уверенно, но работал как-то без особого энтузиазма и привязанности.
- Послушай, Емельян, а ведь из Иваньковича подучится отличный начальник штаба партизанской бригады, - обрадованный такой "идеей", сказал Титов. - Если я не ошибаюсь, он командовал стрелковым батальоном?
- Ты не ошибаешься. Ни в первом, ни во втором случае.
- То есть?
- Петр Степанович действительно командовал батальоном, и он действительно может быть хорошим начальником штаба.
- Вот и отлично! - воскликнул Иван. Он весь загорелся. - Ты, как настоящий разведчик, понимаешь все с полуслова. Значит, решено: я сопровождаю генерала, Иванькович будет начальником штаба. Ну а командира отряда подобрать будет проще. Например, Паша Свиридочкин.
- У меня возражений нет. А комбриг решит по-своему.
- Ты уверен? - забеспокоился Титов. - Он что-нибудь говорил?
- Просто ему будет жаль с тобой расставаться.
- Но ты внуши ему, что это единственно разумный вариант. Ты умеешь на него влиять. Тебя он любит и верит тебе, как самому себе. Впрочем, на его месте я делал бы то же самое. Ты, Мелька, человек какой-то особенный. Что-то в тебе есть такое притягательное. Черт тебя знает, никак не пойму! Глаза, что ли? У тебя удивительно честные глаза. Я никогда не встречал человека с такими глазами.
- За красивые глаза можно любить девушку, - скромно отозвался Глебов. Всякие комплименты в его адрес раздражали, коробили Емельяна, вгоняли в краску, и он начинал тогда сердиться.
- Я сказал - честные. Красивые и честные - не одно и то же.
- Мне нравится Надя Посадова, - вдруг без всякого перехода сообщил Глебов.
- Насколько я понимаю, она нравится всем, включая и комбрига, - сказал Иван. - И это вполне естественно: женщина красивая и обаятельная.
- Мне она нравится как разведчица, и не больше, - уточнил Емельян.
- Ого, какой деловой парень: "и не больше". А как женщина? Или ты в этом вопросе еще "без понятиев"?
- Она прирожденная разведчица. Ты бы посмотрел, как она сегодня вела себя. Выдержка, хладнокровие, храбрость, смекалка. Красиво! Я решил взять ее к себе в разведку.
- Забрать из отряда? Ты думаешь, Булыга так и отдаст ее тебе?
- Комбриг прикажет - отдаст.
- А он прикажет? Комбриг имеет дурную привычку считаться с мнением командиров отрядов, - с явной иронией заметил Иван. "Дурная привычка" комбрига ему определенно нравилась.
- Он решит так, как нужно для пользы дела.
- А что ты, между прочим, думаешь о Егорове, давно я хотел тебя спросить?
Емельян не торопился. Подложил в печку дров, что-то записал в блокнот и уже затем ответил:
- Он - настоящий. И к тому же умный. Ему веришь.
- В нем есть то, - быстро начал излагать свое мнение Иван, - чего не хватает, например, тебе: выдержка и уравновешенность.
- И то, чего не хватает тебе, - парировал Емельян, - тактичность. Ты заметил: он никогда не повышает голоса, не в пример своему начальнику штаба.
Иван рассмеялся:
- Считай, что я уже не начальник штаба. Мы же решили.
Глебов сразу помрачнел, насупился. Титов заметил эту резкую перемену. Да и трудно было ее не заметить. Спросил:
