Виктор Конецкий - Том 1. Камни под водой
— Детектив, — сказал Федор Иванович и заглянул в шкаф, куда Рита повесила вчера пальто. Пальто тоже не оказалось. — Детектив, — повторил Федор Иванович и пошел умываться. Он привык к неожиданным Ритиным фортелям. Возясь с краном, Федор Иванович обдумывал информацию и решил начать рассказ собственными впечатлениями об Алжире, где ему пришлось побывать. Такое начало должно заинтересовать рабочих и развеять их сонливость.
В кухню вошел Олег, двадцатитрехлетний парень, недавно вернувшийся из армии. Он был в одних трусах и шинели, накинутой на плечи.
— Федор Иванович, вы сейчас грохота не слышали? — спросил Олег, зевая и потягиваясь. — Ахнуло что-то на улице. Вроде фугаса.
— Нет, не слышал, — сказал Федор Иванович. — Вода шумит сильно. А ты думаешь, война началась?
— Пока в мире существует равновесие сил, войны не будет, — авторитетно сказал Олег. — А на улице здорово ахнуло. У меня ведь окна во двор выходят, и все равно слышно было.
— Пойдем посмотрим, — сказал Федор Иванович. — Вероятно, тебе просто-напросто хочется посмотреть, как просыпается Рита. Но она уже смылась. Спозаранку.
Они вошли в комнату Федора Ивановича. Вместо майского утреннего света в окна, клубясь, летела кирпичная пыль. Все потемнело, и слышны были тревожные крики.
— Я одеваться! — крикнул Олег и выскочил обратно в кухню. Сквозняк потянул за ним красноватую пыль, от нее запершило в глотке. Федор Иванович закурил и пошел вниз.
3
В воротах порта, накренившись, застрял огромный грузовик с белым медведем на радиаторе. Грузовик был доверху нагружен свинцовыми чушками.
Шофер не рассчитал и задел кузовом стену. Старинная, крепостной толщины стена рухнула. Часть ее, стоящая под углом, треснула, накренилась и тоже была готова в любой момент рухнуть.
Никто не знал, сколько сидело на скамейке под стеной людей и вообще были ли там люди. Но прибежала складская сторожиха, запричитала, заохала. Она якобы видела, что под стеной сидело пятеро грузчиков, из них две женщины. Побледневший шофер заметался вокруг завала, откидывая в сторону мелкие кирпичные осколки. Какой-то милиционер беспрерывно свистел и оттеснял любопытных подальше. Нерухнувшая часть стены, казалось, покачивалась. Якорь на ней опрокинулся и свисал теперь, зацепившись за самый край карниза. В домах показывались и исчезали лица, потом окна захлопывались, чтобы не пустить в комнаты кирпичную пыль.
Люди стояли и говорили бесполезные, никому не нужные слова:
— Как мышей в мышеловке прихлопнуло…
— Много ли человеку нужно…
— Ишь, шофер-то, кирпичики раскидывает…
— Тюрьмы боится, ясное дело…
— За что ему тюрьма-то?
Федор Иванович тоже несколько растерялся: разбирать завал было опасно, потому что остатки стены могли прихлопнуть и спасателей.
— Эй, — сказал Федор Иванович милиционеру. — А ну-ка перестань дудеть. Пожарным позвонили?
— Не ваше дело, гражданин, — огрызнулся милиционер. — Прошу пройти отседа.
— Я вот тебе сейчас пройду отседа, — сказал Федор Иванович, начиная злиться на бездеятельность людей. — Посмотри! — Он вытащил из кармана совершенно безобидный, но красный пропуск на студию научно-документальных фильмов и потряс им перед носом милиционера. Милиционер перестал свистеть и подтянулся.
— Иди к телефону, звони в пожарную часть, вызывай скорую помощь и сообщи начальнику порта. И побыстрее!
— Есть! — сказал милиционер и побежал. А Федор Иванович шагнул к завалу и полез наверх. Ему нужно было посмотреть, на что опираются остатки стены. Стена нависла над Федором Ивановичем, закрывая небо. И сразу стало тяжело дышать, и сердце забилось часто.
— Трусишь, Федя, — пробормотал сам себе Федор Иванович. Он подумал о том, что под ним, под кирпичными глыбами лежат раздавленные, расплющенные люди и что тяжесть его тела прибавляется к тяжести давящих на них глыб. — Чепуха, — пробормотал он. — Чепуха. Мои шестьдесят восемь килограммов ничего не меняют…
Тут что-то лязгнуло, и весь завал шевельнулся. Федору Ивановичу показалось, что нависающая над ним стена рушится, он инстинктивно присел на корточки и совершенно бессмысленно закрыл голову руками. Но лязг раздался еще, еще и еще раз. Федор Иванович перевел дух и увидел внизу одного из каменотесов с огромной кувалдой в руках. Другой каменотес сидел под самой накренившейся стеной, широко раскинув ноги, и держал проволочной прихваткой долото на чугунной петле ворот. Они уже рубили петли, чтобы освободить от огромных и тяжелых ворот гранитные глыбы. Они работали, как работали и у себя на обычном месте, — неторопливо и точно.
Завыла сирена скорой помощи. Красные кресты на дверках машины сияли под утренним солнцем весело и бездумно. Люди в белом с носилками торопливо побежали к завалу.
— Рано! — крикнул Федор Иванович. — Отсюда, с самого верха, разбирать придется! И под стену оттаскивать! Тут часа на два работы…
Отдельных кирпичей почти не было: сцементированные глыбы, страшно тяжелые, не разлетевшиеся даже от падения. Федор Иванович сразу ободрал о них руки. Из толпы вышло человек шесть, они робко переступили в тень стены, то и дело задирая голову кверху.
Шофер грузовика забрался к Федору Ивановичу и работал рядом с ним, подхватывая непомерно тяжелые глыбы, тужась и ругаясь.
— Грыжу заработаешь, — сказал Федор Иванович. — Ломики бы надо.
— Ах ты, сорока-белобока, научи меня летать, — пробормотал шофер. — Угораздило же меня, эх!
— Лом, говорю, иди достань, — повторил Федор Иванович. — Так мы и до вечера не справимся. И скажи милиционеру, пусть автокран вызывают.
— Сейчас автопогрузчик подойдет, — сказал шофер. — Со второго квартала вызвали.
— Автопогрузчик здесь не поможет.
— Ах ты, сорока-белобока! — опять сказал шофер и вытер кепкой вспотевшее лицо. Он был уже в возрасте, лет сорока пяти, в синем комбинезоне и тапочках на босу ногу. Он вдруг сморщился, и Федор Иванович увидел на его щеках слезы.
— И легонько задел всего, — глухо сказал шофер. — Фундамент, наверно, под стеной закосило от времени, вот она сразу и… Неужто целых пятеро накрылись…
Заболел затылок. Федор Иванович разогнулся, решил передохнуть.
Кирпичную пыль унесло ветром, окна в домах распахивались, синие фигуры милиционеров оцепили все вокруг, только возле сторожки стояло несколько человек штатских — очевидно, какие-то официальные лица. Каменщики срубили одну петлю и теперь влезли выше, пристраивались рубить следующую. Тот, кто бил кувалдой, разделся до пояса. Незагорелое еще, белое тело его было кряжисто и сильно.
Двое матросов веревкой оттаскивали кирпичные глыбы и орали: «Полундра!», показывая на качающийся якорь.
Федор Иванович понимал, что силы его слишком малы, чтобы реально помочь чем-то, но продолжал стоять на своем месте. Ему не хотелось уходить от людей, которые рисковали сейчас собой. Какое-то смутное, напоминающее фронт чувство наполняло его. Первоначальный страх рассеялся. Осталась только тревожная мысль о якоре. Якорь следовало сбросить. Тогда и нагрузка на стену станет меньше.
На мост въехали пожарные машины с лестницами на спинах. Это были деловитые, знающие что к чему машины. Каски пожарных еще больше напомнили Федору Ивановичу войну, но здесь он подумал о политинформации и забеспокоился. Он не любил никуда опаздывать.
— Черт с ней, — пробормотал Федор Иванович и крикнул: — Эй! Внизу! Поберегитесь! Я сейчас якорь сброшу!
— Хватит вам! — крикнул Олег, появляясь рядом. — И помоложе вас есть люди… А там Ритка пришла, вас ищет… — И он полез к якорю, молодой и проворный. Стена чуть приметно колебалась под ним. И у Федора Ивановича закружилась голова, боль в затылке стала невыносимой, он сел прямо на землю и несколько минут ничего не видел и не слышал ничего, кроме стука своего сердца.
Здесь, под стеной, и нашла его Рита, схватила за руку и заплакала.
— Все уже прошло, сестренка, — сказал Федор Иванович. — И куда ты смылась с утра пораньше?
— Брюки порвал! — воскликнула она. — Совершенно сумасшедший! Идем домой немедленно! Слышишь меня, Федор?!
Олег на стене заорал что-то победное, якорь, наконец, сорвался, раздался гулкий, как в церковный колокол, удар, якорь разлетелся вдребезги, толпа довольно зашумела, грузовик, пятясь задом, медленно выехал из пролома.
Подошли автокран, бульдозер, автопогрузчик, и самодеятельность сама собою прекратилась.
Федор Иванович, Рита, Олег пролезли под оградительной веревкой и стали возле голого до пояса, едко пахнувшего потом каменотеса. Шагах в двух от них валялась отлетевшая от якоря лапа, и Олег хотел было поднять ее, но каменотес сурово цыкнул:
— Не трожь — не твое…
