Михаил Жестев - Татьяна Тарханова
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Весна стояла ранняя, теплая. Уже в апреле распахнулись настежь окна, и по вечерам, когда Сергей был занят, Татьяна любила сидеть с Улей на балконе и смотреть, как за Мстой словно взбирается на гору, несет в темную вышину неба свои бесчисленные огни раскинувшийся по холмам Глинск. Хотя в эту пору еще был закрыт летний сад, весь город содрогался от музыки. Из тысячи раскрытых окон в него вливались звуки радио и патефонов, радиол и гармоней. Казалось, что где-то рухнула сдерживавшая звуки плотина, и вот оглушающий, звенящий поток хлынул на улицы города и унес навсегда одно из величайших его достоинств — вечернюю тишину.
— Ты так и не сказала Сергею, что уедешь в Пухляки?
— Нет.
— Я тебя не понимаю. Ты оправдываешь его нерешительность? Пойми, в деревне он скорее найдет себя.
— Возможно. И все же я ничего не скажу.
— Если он тебя любит...
— Именно потому и не скажу. Он поедет за мной — это я знаю. Но я хочу, чтобы он сделал выбор не ради меня, а ради своего дела.
— Ты боишься потерять Сергея? Скажи честно.
— Я его потеряю, если окажется, что он поехал в деревню лишь потому, что любит меня...
— Надеешься, что он сам все решит? Но для этого мало понять, надо найти в себе силы повернуть вашу жизнь. Вообще вашу. Ты понимаешь? Иначе ты его снова потеряешь. И уж тогда он наверняка пропадет. Заставь его бросить Глинск! Заставь его уехать вместе с тобой. Заставь, если любишь. Докажи ему, что там, на земле, его лаборатория, кафедра, институт. Как люди умудряются запутать самое простое? Стремиться к науке о земле и чураться этой земли. Не может быть тогда никакой науки. Лицемерие и фальшь — больше ничего. Разве можно отделить одно от другого? Сделай так, чтобы Сергей поехал с тобой. У вас будет одно дело, вы будете жить одними помыслами, и, поверь мне, это даст тебе много счастья.
— Ты думаешь, я этого не понимаю? И все-таки он должен сделать выбор сам. И этот выбор должен быть свободным. Вот ты говоришь, что у нас будет одно дело, одни помыслы, и это даст нам счастье. Но ведь если Сергей поедет только ради меня, то о каком общем деле может быть речь? И все выйдет наоборот. У нас не будет никаких общих помыслов. А пройдет какое-то время, и Сергей потянется обратно в город. И каждый день будет подтачивать наше счастье... Нет, пока я ему ничего не скажу. А если скажу, то все равно пусть решает сам!
— Хочешь, я поговорю с ним? — предложила Уля.
— Не надо.
— Ты права. Что я могу ему сказать? Но я знаю, кто с ним должен поговорить. — И, не сказав, кто именно, поднялась.
— Ты куда? — спросила Татьяна.
— Отец дома один.
— Может, переночуешь?
— Не могу. У него по ночам бывают удушья.
Сергей узнал о решении Татьяны уехать в Пухляки от Матвея Осипова. Это произошло в один из приездов Матвея в Глинск, перед возвращением Ульяны в Пухляки. Он встретил Сергея после лекции в агрошколе и сказал откровенно, ничуть не стесняясь, что вмешивается в чужую жизнь:
— Мне надо с вами поговорить, Сергей. Вы знаете, что через месяц, а может быть и раньше, Таня уедет в Пухляки?
— В отпуск?
— Жить, работать.
— Она мне ничего не сказала.
— Именно потому я говорю об этом с вами.
— Но что ей делать там?
— У нас работа сама человека найдет. Ну и учиться будет. Да и не о Татьяне речь... Разрешите быть с вами откровенным? Удивительно не то, что Татьяна решила ехать в деревню, удивительно, что вы не едете туда.
— Меня никто не приглашал.
— Я приглашаю... Я председатель колхоза. И по поручению правления. Достаточно?
— Но это так неожиданно, — растерянно ответил Сергей. — Я не думал об этом.
— Вернее, вы так много думали об этом, что не знаете даже, что делать.
— Возможно, вы правы, — согласился Сергей.
— Если бы я не был в этом уверен, я не затеял бы этого разговора. Скажите, Сергей, что вам в жизни важно? Ее смысл, ее цель или какие-то побрякушки, имей они даже высокое звание ученых степеней?
— Зачем вы задаете мне такие вопросы?
— Да потому, что мы часто забываем, что жизнь там, где твоя земля, твой воздух... Но их-то мы меньше всего ценим, о них просто забываем. Я понимаю — вас тянет к себе наука. Но разве наука — это пассивное наблюдение за явлениями жизни? И наука — не только обобщение этих явлений. Самое важное наступает потом. Оно в творческом соединении науки и практики! Вы скажете, вам все это известно? Тогда что же вас держит в Глинске? Не перебивайте меня. Мне Уля все рассказала о ваших сомнениях. Текучка, канцелярщина? Вы боитесь, что там, в деревне, практическая жизнь вас будет все время отрывать от науки? Ну, конечно, будет. Но, честное слово, это лучше, чем быть в науке оторванным от практики, жизни... Я не берусь судить о вас, но я знаю немало людей, боящихся деревни. Возьмите Федора, брата Ули. Если ему предложат поехать в деревню, он предпочтет отдать свой партийный билет. Для него, допустим, более важно иметь возможность часто ходить в кино, знать, что ты живешь в городе, вечерком посидеть в ресторане. Вообще, конечно, деревенское однообразие — вещь не из приятных. Но разве для человека, у которого есть своя идея жизни, человека творческого, это имеет решающее значение? Слишком много в нас всяких привычек к мелочам жизни... Вот, пожалуй, и все, что я хотел вам сказать. Немедленного ответа я не жду. Я просто хотел, чтобы вы знали — колхозу нужен человек, который бы мог заняться изучением почвы и ее плодородия.
Вечером Сергей пришел к Татьяне. Он сидел некоторое время молча, потом сказал без обиды и как-то отрешенно:
— Я все знаю.
— Ты видел Матвея?
— Неужели ты думаешь, что я могу остаться в Глинске? Куда ты, туда и я.
— Лучше куда ты — туда и я.
— Это все равно.
— Нет, — Татьяна взглянула на Сергея прищуренными смеющимися глазами и слегка покачала головой. — Нет, Сережа, это не все равно. Женщина предпочитает идти за мужчиной. Конечно, если она любит. Так уж мы устроены.
— Хитро устроены...
— Это же так естественно.
— А естественность в том, что, предпочитая идти за нами, вы ведете нас за собой.
— И это тоже естественно. — Она сказала это шутя. И тут же проговорила сурово и решительно: — Но ты должен решить сам, не думая обо мне. Нет, я не то сказала. Знай: что бы ты ни решил, я буду с тобой. Вместе, всегда...
На мгновение ей показалось, что все внутри ее замерло. Она как бы перестала существовать. Что же Сергей молчит? Ведь только он может вернуть ее к жизни. Одним лишь словом, движением, взглядом. Боже мой, как бесконечно мгновение, когда от него зависит все твое счастье!
— Мы поедем к Матвею! В Пухляки!
Она не могла сказать, произнес ли эти слова Сергей, а может быть, она прочла их в его глазах, или об этом ей сказало прикосновение его руки — не все ли равно? Теперь она счастлива, теперь она может даже поплакать.
И только с дедом Игнатом она не говорила больше о своем близком отъезде в деревню. Собственно говоря, вправе она распоряжаться собой или нет? Так о чем тут спорить? Она будет работать в колхозе и заочно учиться в университете. А может быть, лучше в сельскохозяйственном институте? Все ближе к земле! Она старалась себя убедить, что если дед Игнат молчит и сам не затевает с ней разговора о деревне, то, видимо, теперь ему все равно, поедет она туда или нет.
В действительности для деда Игната это имело большее значение, чем для самой Татьяны. Он уже понимал: в вопросе — быть его внучке в Глинске на комбинате или овощеводом где-то на Мсте — он, Игнат Тарханов, запутался. Да и таков ли он, Игнат Тарханов, каким кажется другим людям? Он пытался спокойно разобраться в своих чувствах. Что же это такое с ним происходит? С одной стороны — он видит весь смысл своей жизни в том, чтобы вступить в партию, а с другой стороны — оберегает свою внучку Танюшку от трудностей дела, которое партия считает самым главным. Может быть, испугался одиночества на старости лет? Нет, не о себе думал! И сейчас все в нем требует: держи Танюшку, не пускай ее в колхоз! А может быть, на ней свет клином сошелся? Но тогда, выходит, липовый он партиец. На словах колхозное дело считает первейшим, а коснулось самого дорогого для тебя — в кусты! Как был ты мужик, так им и остался! А что подумает Алексей Иванович? Струсил старик! Какой там поздний антон! Червивый антон! Где-то внутри себя он хорошо понимал, что Татьяна все равно поступит по-своему, что все его раздумья и опасения не имеют для нее никакого значения, но для него было важно решить ее судьбу в своем сердце, почувствовать, что он сам отдает ее, а не склоняется перед неизбежностью.
Раздумья над своей жизнью, тревога за судьбу Татьяны привели Игната на Буераки. Только увидев знакомый приземистый с пристройками домишко, он понял, что идет к своему старому другу, Петру Петровичу Одинцову, человеку, которому он многим обязан за добрые слова, поддержку и советы в самую трудную пору жизни. Да и кто, как не Петр Петрович, приютил его, когда пришлось продать дом и бросить Раздолье. Ну что ж, может быть старик и на этот раз поможет ему.
