Борис Пармузин - До особого распоряжения
люди, в самых необычных одеяниях.
- Иди! - коротко приказал Садретдин-хан своему слуге.
Тому явно не хотелось выходить под проливной дождь. Он растерянно потолкался у двери, ожидая,
что муфтий передумает. Почему, например, самому оборванцу завтра не принести свой хурджун.
Муфтий метнул злой взгляд, и слуга поторопился уйти.
Гость пододвинул чайник к себе, стал разливать в пиалы горячий, хорошо заваренный напиток.
Это не удивило муфтия. Он привык, чтобы к нему относились с почтением всегда и везде. Гость
посмотрел на выцветший флажок. Муфтий перехватил его взгляд и тоже повернул голову к святому углу.
- Наше знамя... - твердо сказал он. - Несмотря ни на что, оно поднимется над землей.
Гость не ответил. Он молча протянул пиалу хозяину дома.
- Мы донесем это знамя, - торжественно продолжал муфтий, - до родины...
Он отпил несколько глотков, поставил пиалу и внимательно посмотрел на гостя.
Странный человек. Совершенно не реагирует на слова хозяина. По-прежнему напряжен и чем-то
взволнован. Может, ему надлежит быть таким? Его дело донести хурджун. И все... Отогреется и уйдет по
ночной дороге из этого городка.
- Когда? - вдруг спросил старик.
- Что? - не понял муфтий.
- Когда мы донесем это знамя до родины?
- Если не мы, то наши дети... - ответил муфтий и, спокойно допив чай, вернул пиалу своему гостю.
Старик не спеша вновь наполнил ее чаем и передал муфтию.
137
- Наши дети не донесут знамя...
Муфтий вздрогнул от этого злого шепота. Он вдруг почувствовал странную слабость. Неприятный
комок пополз к горлу.
- Нет детей!.. - повысил голос гость. - Нет! Нет! - Теперь он уже кричал.
- Нет моего Пулата. Ты помнишь его, проклятый старик. Убийца! Он не вернется с той стороны.
- Какого Пулата? - не к месту спросил муфтий. Его сейчас никто не интересовал. Ему становилось все
труднее дышать.
- Он был сильный, здоровый, широкоплечий... Ты послал. Его увел Тухлы. Шакал и сын шакала.
Почему вы впутываете бедных людей в свои грязные дела? Почему? - Старик вскочил. Бросился к
зеленому флажку, сорвал его, швырнул под ноги и стал топтать.
«Пулат. . Это тот, которого повалил Алим... Тот. .» А муфтий не хотел ни о ком думать. Но перед
глазами пронеслась схватка: два парня, катавшихся по камням. Немец...
Разве об этом надо думать. Ему плохо. Он с трудом хватает воздух...
- Ты сейчас сдохнешь, проклятая собака... - опять шепотом заговорил старик. - Я дождусь твоей
смерти. Если не сдохнешь, я задушу тебя.
Старик выставил вперед крепкие ладони. Теперь пальцы не дрожали. Они дрожали, когда старик
разливал чай. Взглянув на пиалу, муфтий все понял...
Старик продолжал угрожающе шептать что-то, но муфтий, медленно склонившись, упал на бок. Он
лежал маленький, щуплый, жалкий.
Никакого хурджуна в караван-сарае не было. Ни о каком госте в старом халате хозяин не знал. Как
пошли дожди, в караван-сарай еще никто не заглядывал.
Предчувствуя недоброе, слуга бежал к дому, шлепая по лужам, с трудом вытаскивая ноги из липкой
грязи. Тяжело дыша, он вбежал в комнату, подошел к муфтию, слегка дотронулся до него. Потом
попятился к двери и вновь выскочил под дождь.
Полицейский, выслушав слугу, осмотрел комнату, поднял опрокинутую пиалу. Где он будет искать
этого старика в такую непогоду? Где? Да и дождь давно смыл его следы.
- Муфтий Садретдин-хан умер... - внимательно глядя на слугу, медленно произнес полицейский. -
Умер. Он был очень стар и болен. Ты понял меня?
Слуга торопливо кивнул.
- Так будет лучше для тебя, - добавил полицейский. - И никто к вам сегодня не проходил. Ты понял
меня?
- Понял... - прошептал слуга и добавил: - Так будет лучше.
Капитан Дейнц не успел доложить Расмусу о смерти святого отца. Два дня Дейнц обдумывал
предстоящий разговор с шефом, подбирал более емкие фразы, искал ответы на предполагаемые упреки.
Очередные диверсии, организованные с помощью муфтия Садретдин-хана, сорвались. Это не могло
быть случайностью...
Как и Расмус, Дейнц давно почувствовал, что рядом с ними действует другая, неведомая им сила. Но
ни разу немецкие разведчики об этом не говорили вслух.
Расмус разрабатывал новые планы, готовился к очередной операции, которая восстановила бы его
авторитет в глазах Берлина.
Какой будет эта операция? Дейнц так и не узнал...
Приехал работник германского консульства, снял шляпу и печальным, нетвердым голосом сообщил:
- Сегодня утром господин Расмус ушел из жизни.
Капитан Дейнц непонимающе смотрел на работника консульства. А тот протянул пакет:
- Это вам.
В пакете была шифровка: Расмуса вызывали в Берлин. И короткая вместо завещания строка,
обращенная к Дейнцу: «Надо ехать».
- Пожалуйста, - строго сказал работник консульства, - не сделайте такую глупость. Вечером мы
должны вылететь.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Сохранились некоторые документы, характеризующие деятельность СБТ.
В заявлении инициативной группы, адресованном английскому погранкомиссару в Британской Индии,
говорится:
«Эмигранты потеряли миллионы рублей и понесли большие людские жертвы. В настоящее время
эмиграция нуждается в предводителе, который бы смог объединить разрозненные силы и повел бы их на
спасение своей родины... Таким объединяющим всех предводителем и явится наша организация СБТ.
Мы, уполномоченные инициативной группы, просим Вас не отказать в Вашем покровительстве, а также
закрепить за нами находящиеся в банке средства. Во главе организации будут стоять весьма надежные
люди, которым поручено расходовать эти средства исключительно на нужды организации и спасения
родины».
Одна из листовок, выпускаемых СБТ, давала довольно любопытное объяснение по поводу
национальной борьбы:
138
«Мы находимся между двумя кяфирами (неверными) - англичанами и большевиками, по отношению к
которым шариат предписывает священную войну. Но надо помнить, что англичане не являются нашими
врагами, к. не разрушают нашей религии».
Однако в этих листовках, разумеется, не сказано ни слова, как бандиты расстреливали из английских
винтовок беззащитных жителей, как главари банд разгуливали в английском обмундировании.
Руководители националистических организаций продавали родную землю иноземным господам,
готовы были, как говорилось в другом документе, «установить тесную связь с какими бы то ни было
врагами большевистского правительства».
«С какими бы то ни было!..»
Националисты не очень были разборчивы в выборе хозяев. С раскрытыми объятиями они готовы
были встретить любых интервентов.
ВЫНУЖДЕННАЯ ЗАДЕРЖКА
При каждом стуке в калитку Фарида вздрагивала. Новый гость. А кто-то из них, из гостей, обязательно
принесет новую беду. Это предчувствие не давало покоя молодой женщине. Если бы она могла оградить
мужа от посетителей!
Почти месяц Махмуд-бек не выходил из дома. И гости были редкими. Побаивались еще люди
наведываться к «государственному преступнику». Пробирались незаметно, вдоль заборов, вечерами.
Задерживались допоздна.
А утром появлялся доктор, ругал Махмуд-бека и Фариду. Почему не сменили повязки на руках и ногах.
Почему Махмуд-бек вовремя не выпил лекарство. Фарида коротко оправдывалась:
- Были мужчины в комнате.
- Мужчины... - ворчал доктор, сдвигая лохматые брови.
Он вовсе не сердитый человек. Очень добрый. Сколько раз Махмуд-бек предлагал деньги, пытался
насильно сунуть их в карман пиджака. Доктор хмурился, ворчал, что из-за денег он бы не пошел на
другой конец города. Махмуд-бек смущенно улыбался. Он сейчас очень похож на больного ребенка.
Худой, с желтоватой кожей, сидел, прислонившись к подушкам.
Фарида любила поправлять эти подушки, ловко и быстро взбивать, подкладывать под локоть, за
спину, под голову. Вскоре она стала это делать и в присутствии доктора.
Ее щеки ярко пылали.
- Настоящий король! - улыбнулся доктор.
Эта шутка впервые за все тяжелые месяцы развеселила Фариду. Она с благодарностью взглянула на
доктора. И он неожиданно увидел в глазах женщины необычную радость.
Конечно, все позади... Заживет кожа, исчезнут следы от наручников, окрепнут десны, ноги.
