Владимир Карпов - Взять живым!
Вдруг смолк оркестр, в наступившей тишине только барабаны били частую тревожную дробь, будто перед смертельно опасным номером. Солдаты повернули к мавзолею, бросили вражеские знамена на землю и зашагали дальше. А флаги с черными и белыми крестами, свастиками, орлами, лентами, золотыми кистями и бахромой остались лежать, как куча мусора, – и это было все, что осталось от «непобедимой» гитлеровской армии, захватившей Европу и замахнувшейся на весь мир!
* * *После торжеств участники парада разъезжались – кто в отпуск, кто в часть. Ромашкина вызвали в управление кадров. Пропуск был заказан. Пройдя по коридору, отделанному высокими деревянными панелями, Ромашкин остановился у двери с номером, написанным в пропуске. Дверь была массивная, с начищенной медной ручкой. Ромашкин приоткрыл ее, спросил:
– Разрешите? Капитан Ромашкин.
– Жду вас, – приветливо отозвался полковник и, встав из-за стола, пошел навстречу. Протянул руку. – Лавров.
– Я вроде бы вовремя, – сказал Ромашкин, взглянув на часы.
– Все в порядке, – подтвердил полковник. Он откровенно разглядывал Василия и улыбался одними глазами, будто иронически спрашивал: «Ну, что ты обо всем этом думаешь?» Потом сказал: – Я пригласил вас, чтобы узнать, что вы намерены делать после войны?
Василию вопрос показался очень наивным и ненужным. Пожав плечами, он ответил:
– Служить.
– А где именно?
– В своем полку.
– Война кончилась, армию надо сокращать, многие полки будут расформированы. Ваш тоже.
– Пойду работать, учиться, найду дело, – ответил Василий, уверенный, что в любом случае все будет хорошо.
– Как здоровье вашей мамы?
Ромашкин еще более насторожился: «Здесь обо мне знают такие подробности! Значит, разговор предстоит очень серьезный!..»
– Мама здорова. Приглашал ее в Москву, но она не может приехать – возвращается работать в школу. Готовится к новому учебному году.
– Ну а теперь поговорим о главном. Вы разведчик. А знаете ли о том, что в разведке мирного времени не бывает? В разведке всегда война. Страна займется восстановлением хозяйства, будет строить новые заводы, растить новое поколение. И надо кому-то все это охранять. Надо постоянно знать, откуда может прийти опасность. У нашей страны много друзей. Но, к сожалению, немало и врагов. – Полковник помолчал, лицо его стало печальным, он будто вспомнил что-то свое, далекое и не очень радостное. – Вы, конечно, помните, как началась война. Не раз слышали слова о вероломном нападении фашистской Германии. А не задумывались вы о том, почему немцы достигли внезапности? Где была наша разведка? Что она делала? Куда смотрела? – Лавров поднялся и заходил по комнате. – Когда вы будете работать у нас, я покажу вам карты сорок первого года, на них выявленная нашей разведкой группировка немецкой армии с точностью до батальона! Советские разведчики сделали свое дело. Придет время, историки разберутся во всех сложностях нашей эпохи – и, я уверен, о разведчиках у потомков останется самая добрая память. – Лавров поглядел на Ромашкина тепло и ласково. – Завидую вам, Василий Владимирович, у вас все только начинается. Я, к сожалению, свое отработал, теперь я просто кадровик. Я пригласил вас, чтобы сделать официальное предложение служить в советской военной разведке.
Ромашкин ожидал все что угодно, только не это! Мысли его растерянно заметались, ему хотелось сразу же воскликнуть – да, согласен! Но сомнения тут же охватили его. «Справлюсь ли? Разведка в мирные дни – совсем другое!» Ему вспомнилось, как перед форсированием Днепра он и Люленков отбирали из пополнения разведчиков. Не примет ли Лавров его молчание за трусость?
– Я бы с радостью! Но есть ли во мне необходимые для такой работы качества? Я ведь языков не знаю.
Лавров успокоил:
– Все необходимое у вас есть, вы показали это на фронте. Пойдете учиться. Через несколько лет сами себя не узнаете! В общем, взвесьте все. Мы понимаем, такие решения в жизни не принимаются мгновенно. Вот броня, в гостинице заказан для вас номер. – Полковник подал белый квадратик плотной бумаги. – Погуляйте по Москве еще три дня. Подумайте. Запишите мой телефон. Через три дня жду вашего звонка.
– Я могу и раньше. – Василий с радостью готов был сегодня же начать, как ему казалось, новую, увлекательную жизнь разведчика мирного времени.
– Не спешите, – советовал Лавров. – Я уверен, вы рвались на фронт, мечтая совершать подвиги. Теперь вы познали, что такое война. Сейчас с вами происходит нечто похожее на те далекие дни – открывается новая жизнь, романтика. Очень приятно, что у вас сохранились юношеский задор и оптимизм. В сочетании с большим опытом они помогут вам совершить много полезного для Родины. Еще раз откровенно признаюсь: завидую – вас ждут сложные, трудные, опасные, но в то же время очень интересные дела.
Василий вышел на площадь. Яркое солнце освещало людей. Все куда-то спешили, озабоченные неотложными делами. А Ромашкин уже чувствовал себя над этим жизненным круговоротом, где-то в стороне от него. Такое ощущение бывало в нейтральной зоне или в тылу фашистов: где-то полк, друзья, мама, а он вдали от них вершит очень важное и нужное для всех дело. Вот и теперь было такое же состояние: каждый дом, автомобиль, прохожий были дороги и близки его сердцу, не хотелось с ними расставаться, с радостью жил бы в этой милой суете. Но уже свершилось: скоро он получит новое задание, которое придется выполнять, может быть, всю жизнь…
