Фазлиддин Мухаммадиев - Рассказы. Аллея Надыра. Похороны усто Акила. Поединок
То, что после четырех лет войны Ахмадбек вернулся целым и невредимым, тоже вызывало в свое время много разнотолков. Ведь во всем горном Дарвазе в редком доме не оплакивали погибших или покалеченных на фронте. А Ахмадбек каким пошел на войну, таким и воротился. Правда, однажды поблизости разорвался снаряд, и, хотя Ахмадбек успел броситься в окопчик, его засыпало землей. Однополчане откопали Ахмадбека, но после этого он целый месяц ничего не слышал. В голове гудело, словно осиная семья устроила там улей, и временами в ушах что-то сильно свистело. Когда доктора обращались к нему с вопросами, он видел только, как шевелятся их губы, и до него доносилось лишь «гум-гум-гум» и «бам-бам-бам».
Месяц спустя Ахмадбек вернулся в строй.
Когда он рассказывал землякам про свои военные приключения, его простые и бесхитростные истории, в которых он ничего не преувеличивал и не пытался выставить себя героем, выслушивали с величайшим вниманием и уважением. Однако сельчане, беседуя между собой, утверждали, что он все-таки человек не простой.
2
Настроение у Ахмадбека было паршивое. Тяжелые думы одолевали его Уже в который раз этот выскочка Мухаммадмурад портил ему радостно начавшийся день!
Ахмадбек вышел на улицу, чтобы встретиться со своим другом Салимом и вместе пойти на туй, куда они были приглашены. Кто-то окликнул его, Ахмадбек обернулся. Мухаммадмурад легко, словно пушинку, нес, прижав к левому боку, большой пятипудовый мешок с мукой. Приблизившись и не опуская мешка на землю, он поклонился, приложив в знак уважения свободную руку к груди, и затем принялся жать протянутую ему Ахмадбеком руку.
— Здравствуйте. Здоровы ли вы? Радостны ли? Редко вас вижу. Устроитель туя просил принести муку. Вы тоже туда? Тогда нам по пути, — бубнил Мухаммадмурад, словно попугай, и в то же время, схватив железной рукой пальцы Ахмадбека, все крепче сжимал их.
Ахмадбек и не помышлял тягаться с ним. Он вежливо, хотя и с досадой, отвечал на приветствия и расспросы молодого пахлавона, пытаясь незаметно высвободить пальцы из руки парня.
Появись сейчас кто-нибудь на улице, увидя мирную беседу и рукопожатие двух пахлавонов, он наверняка счел бы, что молодой человек выражает почтение прославленному борцу. Но у юноши было другое на уме…
Ахмадбек потянул носом и почуял, что от Мухаммадмурада попахивает спиртным. Поняв, что молодой пахлавон может покалечить ему пальцы, он резким движением вырвал руку.
Уголки рта Мухаммадмурада судорожно дернулись, и в полуприкрытых глазах мелькнула злоба. Он попытался снова ухватить руку старого пахлавона, но Ахмадбек, тронув его за плечо, мягко произнес:
— Мешок хотя бы поставил на землю…
В словах Ахмедбека слышались укор и намек на то, что неприлично так пренебрежительно, с мешком под мышкой здороваться со старшим.
Мухаммадмурад опустил на землю мешок, но мешок стал крениться и падать. Мухаммадмурад слегка пошевелил его, пытаясь установить более устойчиво, однако мешок начал валиться в другую сторону. Тогда Ахмадбек левой рукой легко поднял мешок за завязанную горловину и прислонил к дувалу.
— Сынок… — сказал он, глядя прямо в глаза Мухаммадмураду. Он хотел воспользоваться правом старшего и дать молодому пахлавону добрый совет не брать в рот спиртного. Одни пьют для веселья, другие, чего греха таить, чтобы самим себе казаться умнее и сильнее. Мухаммадмурад, несомненно, настоящий пахлавон, и ему не нужно пить ни по первой, ни по второй причине. Именно это хотел сказать Ахмадбек, от всего сердца желая добра парню, но, когда увидел глаза Мухаммадмурада, слова застряли у него в горле. Во взгляде молодого пахлавона было выражение открытой ненависти, а на лице играла издевательская усмешка.
Ахмадбек и до этого подозревал, что юноша, хотя и выказывает ему внешние признаки уважения и при встрече кланяется чуть не до земли, почему-то питает к нему глубокую неприязнь. А теперь, выпив, он и не старался скрыть враждебности… Настроение Ахмадбека испортилось. Словно черная туча окутала его душу. Будто вот здесь сейчас, сию минуту случилось великое несчастье и опора его спокойствия вдруг рухнула…
3
Ахмадбек пришел на туй вместе с Салимом-муаллимом. Они дружили с детства, и хотя Салим, закончив педучилище в Гарме, стал учителем, а после заочного обучения в институте был назначен директором школы, а затем избран председателем кишлачного Совета, он никогда не порывал дружбы с Ахмадбеком. Он уже давно перестал учительствовать, но его по-прежнему звали Салим-муаллим — Салим-учитель.
Друзей провели на веранду — айван, усадили с самыми уважаемыми людьми и на подносах принесли сласти, фрукты и прочие угощения.
Туй начался с утра, но гости, приглашенные на вечер, считались особенно почетными, и хозяин из кожи лез, чтобы они приятно провели у него время.
На суфе под большим раскидистым тутовником расположилась молодежь. На главном месте восседал агроном, по обе стороны от него учителя, ветврач, а дальше парни, которые обычно вертелись вокруг правления колхоза и считались молодежным активом кишлака. Среди них был и Мухаммадмурад. Он громко рассказывал о состязаниях в Душанбе и в других городах.
В кругу молодежи пили водку, которую из уважения к старшим приносили в чайниках и разливали в пиалы. Голоса молодых с каждой минутой становились все громче. Певцы-любители, выходя по очереди на середину двора, пели, аккомпанируя себе на дойре, рубабе или домбре. Подражая городским артистам, они во время пения расхаживали среди гостей.
Ахмадбеку было не до песен. «Видимо, узы управления своими чувствами с годами ослабевают», — думал он. Лет десять или даже пять назад, если кто-нибудь наносил ему обиду, он умел успокоить самого себя. «Ведь и пальцы одной руки не схожи друг с другом», — думал он и вспоминал народную мудрость: «Если подлец сидит выше порядочного человека — не беда, и на реке мусор плывет по поверхности, а жемчуг лежит на дне». Да, несколько лет назад он легко обуздывал свои чувства, а теперь, увы, стоит кому-нибудь испортить ему настроение, он целую неделю ходит расстроенным.
Интересно, что нужно этому Мухаммадмураду? Победил всех в округе, получил призы и благодарности, или, как теперь повелось говорить, почетные грамоты, во всех трех смежных районах, несколько раз ездил в Душанбе, один раз его посылали в соседнюю республику, кажется, во Фрунзе… Неужели ему мало этого? Обязательно хочет положить на лопатки Ахмадбека и сделать это публично, на глазах у всего честного народа!
А ведь Ахмадбек вот уже четыре года как перестал бороться и считал нескромным снова принимать участие в состязаниях. Борьба — дело молодых. Пахлавоны, его сверстники, уже давно сошли с майдана. Ведь и борьба имеет свои неписаные законы.
А может быть, не стоит обращать внимания на всякие правила, взять да проучить невоспитанного выскочку?.. В прошлом году дважды представлялись для этого благоприятные случаи. Правда, первый случай был не вполне подходящим. Ахмадбек возвращался из больницы, опечаленный болезнью жены. На спортивной площадке в райцентре проходило состязание борцов. Мухаммадмурад с воинственным видом прыжками мерил майдан, вызывая охотников потягаться с ним. Тренировочные брюки были закатаны до коленей, открывая мускулистые икры. Босой, он скакал по мягкой, словно ковер, поросшей травой площадке, и полы его короткой безрукавки развевались по ветру, делая его похожим на бойцового петуха перед схваткой. Время от времени он стаскивал с головы тюбетейку и обмахивал ею потное лицо, бросая при этом вызывающие взгляды по сторонам. Было очевидно, что до этого он уже победил нескольких соперников и теперь в ожидании нового противника кружил по майдану, готовый к поединку. Однако никто не осмеливался выйти против него.
Заметив Ахмадбека, Мухаммадмурад полупоклоном приветствовал его и, с нескрываемой гордостью задрав голову, вперил многозначительный взгляд в старого пахлавона.
— Молодец, сынок, не уставать тебе! — громко произнес Ахмадбек и отправился своим путем.
В другой раз на этот же самый майдан его привел Салим-муаллим. Главный судья соревнований согнал ребят с единственной деревянной скамьи, которая стояла в тени платана, и усадил почетных посетителей. Это было незадолго до октябрьских праздников. Состязалось около тридцати борцов, съехавшихся со всего района. Победителей награждали транзисторными приемниками, часами, костюмами, халатами и разными другими призами.
Мухаммадмурад одолел последнего соперника. Положил на лопатки еще двух-трех парней из дальних горных кишлаков, рискнувших помериться с ним силой. Потом начал прыгать по майдану. Словно конь, что кружит вокруг кола, к которому он привязан, так же и Мухаммадмурад, раздувая ноздри, кружил по майдану. По привычке он обмахивался тюбетейкой. У молодого бойца была могучая шея, а бицепсы на руках можно было сравнить с дынями-скороспелками. Мышцы его рук, ног, шеи, груди переливались и играли при каждом движении. Капельки пота на теле блестели в лучах предзакатного солнца.
