Михаил Колесников - Алтунин принимает решение
Ни одному ученому не приходится сталкиваться с такой, например, штукой, как "комплексные производственно-хозяйственные задачи, имеющие уникальный характер". Звучит это вроде красиво, но за уникальные задачи Ступаков всякий раз расплачивается бессонными ночами, огромным нервным напряжением, своим здоровьем. За каждой из таких задач кроется то или иное непредвиденное обстоятельство, когда приходится срочно перестраиваться всему заводу: скажем, выполнение внеплановых заданий или грубое нарушение обязательств поставщиками сырья и материалов... "Уникальных" задач столько, что можно голову сломать. А ты думай. Думай и решай. Ты за все в ответе, никакой штаб тебе не поможет, если не умеешь командовать, распоряжаться, решать альтернативы, оперативно вырабатывать и реализовывать свои решения...
Теперь Алтунин, когда думал о Ступакове, представлялся сам себе маленьким и беспомощным. Чем выше звено управления, тем больше возрастает роль организаторского таланта и компетенции. Легче всего тому, кто изо дня в день занят повторным выполнением обычных задач. Куда проще уйти с головой в технику, в технологию, иметь дело с машинами, с готовой продукцией, а не с людьми. Управлять людьми и радостно и тягостно, так как все они и всегда чего-то ждут от руководителя. Сочувствия - вот чего страстно желает человеческая натура; даже самый расхлябанный работник ищет у руководителя сочувствия, считая претензии к нему со стороны коллектива завышенными.
До сих пор Алтунину приходилось иметь дело главным образом с рабочими своей бригады. Тут не требовалось особого искусства в смысле контактов с людьми. В бригаде он был первый среди равных - такой же рабочий. Знал сильные и слабые стороны каждого, мог оценить любого по его отношению к труду. А теперь надо вступать в деловые отношения и с заводским начальством и с руководителями других цехов, с экономистами, с технологами - с десятками и сотнями людей, о которых раньше знал только понаслышке. Раньше все они были как бы над ним, а сейчас он должен давать приказания многим из них. И приходится раздумывать над этим самым искусством контактов, искусством общения.
Искусство общения с людьми - дело тонкое, почти неуловимое. Как разговаривать, например, с тем же Клёниковым, который встретил выдвижение Алтунина недружелюбно, даже злобно? Едва цедит слова сквозь зубы, А общаться с ним нужно изо дня в день. У Клёникова - важнейший участок. Клёников - старший мастер, и у него в подчинении сменные мастера, для которых он авторитет. Мастера, конечно, ждали повышения для Клёникова, и кто-нибудь из них надеялся запять его место. А надежды-то не оправдались...
Поговорить с Клёниковым доверительно? Да он и слушать не станет. Клёников считает себя обойденным, в открытую обвиняет Самарина в семейственности, собирается куда-то писать, жаловаться. Он оскорблен до глубины души. Столько лет лез из кожи, чтоб вывести участок в передовые. И вывел, показал, на что способен. А тут приходит зятек - и пожалуйста: Клёников вроде бы недостоин выдвижения! Горько и противно. Никакими ссылками на прогресс и повышенные требования к стилю работы современного руководителя Клёникова не убедишь: он считает себя самым современным, самым деловым. Уж он навел бы порядок в цехе!..
Экономист Пудалов внешне любезен, но Сергей знает: этот привык безраздельно распоряжаться производственной жизнью цеха, подмял всех и своего не уступит. Он умнее Клёникова, внутренне сдержаннее и воспитаннее. Любит строить из себя этакого старого интеллигента, всемогущего спеца, которому ведомы производственные тайны, недоступные другим. "Новая интеллигенция" - тот же Алтунин - представляется ему чем-то наподобие инкубаторских цыплят: она многочисленна, но все одинаковы, как бы отштампованы; мыслят поверхностно, лишены глубины.
Алтунин не вполне понимал людей такой породы. Самолюбование, амбиция, спесь - зачем они? Пудалов требует преклонения перед его талантами, а Сергей привык называть вещи своими именами и опасается, что не сможет уловить в отношениях с ним ту незримую грань, через которую пока не стоит переступать. Пока!..
У каждого своя загвоздка. Даже самый скромный и незамысловатый на вид человек сплошь да рядом таит в себе такое, чему, наверное, и названия нет. Отношения с людьми в самом деле обязывают руководителя к дипломатии. Учись, Алтунин, скрывать свои чувства, контролируй себя!..
Он вызвал Пудалова.
Степенный, чуть одутловатый экономист появился в кабинете бесшумно. Когда наклонился, стало видно, как аккуратно зачесаны его очень редкие волосы на лобастой голове. Карие глаза его смотрели на Сергея иронично и в то же время настороженно. Ведь всего несколько дней назад Игорь Евсеевич Пудалов и в расчет не принимал этого Алтунина. Кто бы мог подумать, что Алтунин окажется во главе цеха! Но начальник есть начальник: даже если он мальчишка, нельзя откровенно выказывать неприязнь в нему.
У Игоря Евсеевича была манера держаться независимо при любом начальстве, а Сергей Алтунин, рассевшийся за самаринским столом, просто забавлял его. И тот сразу же уловил это: несмотря на внешнюю грубоватость и простоту, Алтунин был чуток. Во всяком случае, самому ему казалось, будто Пудалов у него на ладони, а Игорь Евсеевич считал, что все как раз наоборот.
Когда экономист присел на край стула, Сергей, продолжая изучать его лицо, спросил:
- Какой процент составляют у нас в цехе простои оборудования?
Вопрос был неожиданным, и Пудалов смешался. Даже порозовел.
- Что вы имеете в виду? — спросил он осторожно.
- Меня интересует величина простоев, связанных с переналадкой оборудования. Ну, и внутрисменные простои, ремонт.
Игорь Евсеевич скептически улыбнулся.
- Мы никогда не занимались учетом этого. Не было необходимости.
- Вы ошибаетесь. Экономисту всегда надо знать, куда разбазаривается время.
Глаза Пудалова глядели ровно, без выражения.
- Переналадка оборудования и ремонт - это необходимость, а не разбазаривание времени, — отозвался он со скрытой иронией. — Может быть, прикажете отменить ремонт?
Пудалов старался уклониться от серьезного обсуждения вопроса. Но Алтунин не допустил этого. Сказал сухо:
- Я помогу вам, поскольку интересовался простоями. Так вот, знайте: половина парка кузнечно-штамповочного оборудования постоянно находится в переналадке. Да плюс процентов двадцать пять его - в ремонте. Не говорю уж о внутрисменных простоях... Мы работаем вполсилы и тем самым наносим огромный урон государству. Вы согласны со мной?
Пудалов поджал губы, помолчал, что-то прикидывая в уме.
- Ваши выкладки впечатляют, — произнес он наконец. — Но не убеждают. Переналадку и ремонт нельзя ни отменить, ни сократить. И для возмущения оснований не вижу. Это все равно, как если бы мы стали возмущаться тем, что человек одну треть своей жизни спит, а в остальное время позволяет себе еще и лечиться. Что же прикажете делать?
- Вот за тем я и вызвал вас. Давайте обсудим положение, придумаем что-нибудь. Мрачная картина получается: дефицит, недогрузка и перегрузка оборудования, огромные потери рабочего времени.
- Ваш пессимизм навеян институтской теорией, с годами это пройдет, — успокоил его Игорь Евсеевич. — Теория - суть недостижимый идеал, к которому, однако, всегда стремятся; а практика - сама жизнь с ее сложностями, которые не в состоянии учесть даже совершеннейшая электронно-вычислительная машина. Мы работаем не вполсилы, а в режиме, отработанном годами. Вот теперь много пишут и говорят о равновесии в природе, мол, нельзя его нарушать: уничтожишь какой-нибудь вид животных или растений, и мгновенно размножается другой вид, приносящий гораздо больший вред человеку. Так и на производстве: система находится в равновесии. Потянешь за ниточку, и все придет в упадок, рассыплется...
Алтунин присвистнул.
- Ну и ну! С таким равновесием, как в нашем цехе, мы скоро в трубу вылетим. Не знал, что вы философ, Игорь Евсеевич. Философ-идеалист.
- Не больше, чем вы. Я не вижу выхода из создавшегося положения. Мопассан любил говорить, что больной желудок приводит к скептицизму, а у меня как раз больной желудок.
- В данном случае желудок - плохой советчик. Выход надо искать. Для начала мы введем подготовительную смену слесарей-наладчиков и транспортных рабочих, которые под руководством мастера или дежурного диспетчера должны будут обеспечивать переналадку оборудования до прихода в цех кузнечных бригад. Я и раньше предлагал это Юрию Михайловичу, да он не соглашался.
- А почему вы решили, что я соглашусь? — с вызовом спросил Пудалов. — Я имею прямое указание от Юрия Михайловича не способствовать никаким вашим нововведениям. И вы сами, насколько мне известно, обещали Самарину не заниматься перестройкой работы цеха.
Игорь Евсеевич преднамеренно провоцировал Алтунина на резкость. Ему хотелось, чтобы Сергей ответил: «А вашего согласия никто и не спрашивает! Хозяин здесь я». Но Алтунин смолчал, понимая, на что подбивает его этот экономист. Пудалову нужен скандал, чтобы сразу поставить новичка на место. Припугнуть его: «Будешь заниматься прожектерством - напишу Самарину, пожалуюсь».
