Василий Песков - Земля за океаном
В качестве мер, пока что спорных, предлагается:
Резко повысить плату за въезд (до 20 долларов). Не строить в парках дорог, ограничить комфорт. («В общении с природой человек должен довольствоваться только необходимым».) Экзаменовать посетителей – «знаешь ли правила поведения в природе?». Установить лимит времени пребывания в парке.
Роберт Кан убежден: эти меры дадут желаемый результат.
Таковы у «музеев под небом» достоинства, устройство, проблемы. Мы рассмотрели их бегло. Возникни практический интерес – их следует изучить специально. Столетний опыт заповедного дела в Америке – это ценность. А этого рода ценности – достояние всех людей. Землю надо беречь сообща.
Увидеть зверя…
В свете фар сверкнули глаза, быстрая тень метнулась через шоссе. Собака? Вряд ли. Южный угол Дакоты угрюм и пустынен. Холмы, горбами встающие друг за другом. Холодный, бесстрастный отблеск дорожных знаков. И вдруг два живых огонька.
– Койот…
Даем задний ход, ставим машину наискосок – осветить фарами гребень холма.
Ясно, это койот, хотя мы оба видим его впервые. Он почему-то не скрылся за гребнем, навострив уши, наблюдает за нами. Свет едва его достигает. Можно лишь догадаться, что шерсть у зверя и метелки полыни примерно одного цвета. Койот рискует. Дробь его не достанет, но пуля наверняка. И все же он не спешит укрыться за гребень, любопытство держит его на месте.
Койот – близкий родственник волка. Точнее сказать, это и есть волк, равнинный луговой волк. И все же волк в Америке – это волк, а койот – это койот. Волков почти полностью истребили, а койот пока держится.
Вряд ли есть на земле еще зверь такой жизненной силы. Убивали койотов без одной ноги; с перебитыми, но сросшимися ногами; без челюсти; оскальпированных; с колючей проволокой, впившейся в тело. Он приспособился к климату всех широт, он изворотлив, хитер и находчив осторожен и дерзок. В любом месте койот найдет себе пищу. Его добыча – мелкие грызуны, птицы и птичьи яйца, змеи, лягушки, желуди, виноград, земляника, горох, кузнечики, падаль. Ну и справедливым койоты считают дележ с человеком кур, ягнят и телят. Вот почему закон милосердия этого зверя обходит. Койотов бьют беспощадно. И по этой причине зверю невольно сочувствуешь. При нынешнем натиске на природу человек сознательно дает шансы выжить многим животным, оберегает их. Этот же зверь обязан жизнью только самому себе.
Минут восемь, не выходя из машины, мы наблюдали койота. Дикое умное существо глядело с пригорка. В сильный бинокль видны были искорки глаз, торчком стоящие очень большие уши. Зверь не такой скуластый, как волк, в морде, пожалуй, есть что-то лисье… Игра в молчанку, наверно, интриговала койота, и неизвестно, как долго он простоял бы, но на шоссе сзади скользнули лучи быстро идущих автомобилей. Мы поспешили дать им дорогу. И все. Койот мгновенно исчез. Очень возможно, что он все-таки наблюдал, как двое людей прошлись по холму, помяли в пальцах пахучие стебли полыни, посветили фонариком, посвистели и вернулись к машине.
На чужой земле любая травинка, любой след, звук, всплеск на воде будоражат твое любопытство. Как хотелось иногда неторопливо уйти от шоссе хотя бы на километр. Смоляная духота леса, покрытое белым туманом болото, степные речонки в кудряшках ивы и тополей прятали недоступную глазу жизнь. Шоссе было берегом океана, на который лишь изредка волны бросали глубинную живность.
Этот койот в Дакоте… А через день в штате Вайоминг в полдень при ярком солнце мы увидели стадо вилорогих антилоп. Они паслись в болотце рядом с дорогой и, казалось, не обращали внимания на пролетавшие мимо автомобили. Но стоило одному из них сбавить ход, замереть (на почтенном расстоянии от болотца), как антилопы дружно подняли головы. Машина тихо попятилась – антилопы сошлись кучнее. Из машины вылез фотограф – антилопы, подобно кузнечикам из-под ног, желтоватыми пятнами брызнули по пригорку. Но совсем убежать они не спешили. Зная, что любопытство держит на месте этих аборигенов Америки, фотограф подливает масла в огонь – расставил широко в стороны руки (в одной – фотокамера, в другой – белый платок) и, плавно покачиваясь, Идет на пригорок. Хорошо видно: антилопы волнуются – хвосты над белыми «зеркальцами» нервно шевелятся, головы круто повернуты. Критической дистанцией оказались шагов полтораста. Первой срывается то ли вожак, то ли самая осторожная, и за ней все – в четверть минуты стадо скрывается за холмом. Но великая вещь любопытство! Пока фотограф выливает из ботинка болотную жижу, антилопы возвращаются на пригорок. Стоят, смотрят… Возможно, эта игра могла бы и затянуться. Но люди ведь тоже существа любопытные. Из проезжающих по дороге автомобилей видят необычное зрелище. И вот уже три машины стоят у обочины. В обход болотца бежит девчонка в голубых шортах и старик с фотокамерой. Но это уже слишком для антилоп…
В штате Вайоминг мы, пожалуй, больше, чем в другом месте Америки, извели пленки на птиц и зверей. Олени, бизоны, лоси, медведи, бурундучки, вороны, казарки и кулички, казалось, только и ждали фотографа. Но все, что слишком доступно, не может взволновать так же, как нечаянная встреча с диким и осторожным зверем. Даже лось (он чем-то неуловимо отличается от нашего), со всех сторон обхоженный нами в Йеллоустоне, совсем иным зверем показался в штате Айдахо, когда он лишь на минуту выскочил на поляну и тотчас ринулся в гущу приречного тальника. Хруст веток, хлюпанье, плеск воды… И вот уже лось отряхнулся по другую сторону речки, опасливо оглянулся и сразу же скрылся в подлеске.
Иногда, зверя даже и не увидев, испытываешь необычайное волнение от сознания его близости. В Аризоне, у края знаменитого Большого Каньона, мы встретили возбужденного человека. Он уверял: только что видел пуму. «Она поднялась на скалу, потянулась вот так и прыгнула. Вон туда прыгнула, поглядите в бинокль». Человеку ужасно хотелось поделить с нами радость. Но пуму мы увидели лишь в Вашингтонском зоопарке. Хищник (на вид – помесь льва с рысью) дремал под визг ребятишек. Но можно было представить этого зверя в трехметровом прыжке на спину оленя или идущим по гребню скалы в Каньоне.
В Америке обитают 400 видов млекопитающих. Если бы выстроить, как на смотру, все четыреста видов, то, проходя мимо, мы различили бы много знакомых: лось, олень, антилопы, медведи, волк, выдра, бобр, лисы (красные и серые), дикобраз, росомаха, норка, куница, рысь, белки, бурундучки, дикие свиньи пекари… Европейцы, вслед за Колумбом ступившие на неожиданно найденный континент, сразу поняли его родство с Европой и Азией. Бизон мало чем отличается от зубра. Медведи, бобры, лоси, волки и лисы имели те же повадки. Пуму посчитали за льва. И, пожалуй, только четыре животных были тут явно чужие. Тяжелая небоязливая птица индейка, столь же небоязливый вонючий скунс, белка-летяга и странный, «носящий детей в кармане», опоссум. Эти «коренные американцы» стоят особого разговора. Они и сегодня поражают так же, как поражали первых белых охотников. А вот ондатру в болотистой пойме Миссисипи мы разглядывали как хорошо знакомого «своего зверя». А между тем ондатра – коренной самобытный американец. Переселенцы не сразу ее заметили (в те времена настоящую цену имели только бобровые шкурки), но сегодня ондатра едва ли не главный поставщик добротного и красивого меха. У нас в стране ондатра нашла вторую обширную родину и расселилась поразительно быстро. В 1928-м американку впервые к нам завезли. Через десять лет ее стали уже промышлять. А в 1956 году было добыто шесть миллионов ондатровых шкурок. Из многочисленных вольных или невольных переселений животных ондатру надо считать эмигрантом очень желанным. (В плотно заселенных местах Европы она, впрочем, объявлена вне закона – разрушает плотины и дамбы.)
В Америке ондатру кое-где истребили, но не сознательно, а в результате изменения режимов рек, озер и болот (за последние 30 лет численность сократилась почти в три раза).
Но в разном числе ондатру по-прежнему можно встретить на всех широтах от Аляски до Мексики и от восточного побережья до Калифорнии. Американцы тратят немало усилий для сохранения зверя. У Миссисипи мы наблюдали систему специальных запруд, плоты и убежища для ондатры. Тут истребляют хищников, приносящих урон пушному хозяйству.
В жизни Америки до последнего времени животные играли заметную роль. А если глянуть назад лет на 150—200, в те времена, когда разведку земель вели охотники и лесные бродяги, мы увидим: жизнь человека во многом зависела от того, с пустыми руками или с добычей вернулся он в хижину. А еще раньше, до белых людей, природа снабжала аборигенов Америки всем, что надо было для жизни. И дело не только в том, что охота давала индейцу пищу, мех, шкуры и украшения. Духовная жизнь людей находилась в тесном переплетении со всем, что бегало и летало, плавало, ползало и порхало. Перечитайте «Песню о Гайавате» или записки индейца Серой Совы, и вы почувствуете этот далекий, увы, потерянный мир. Поэзия бытия, школа познаний, объяснение смысла жизни, обряды, лечение от болезней, поверья – все у индейца тесно соединялось с жизнью животных. У каждого племени был свой, особо почитаемый (тотемный) зверь или птица. Весь строй имен был связан с названиями животных. Новорожденных называли: Орлиный Глаз, Одинокий Бизон, Серая Цапля, Бродячий Бобр, Журавлиное Перышко, Пятнистый Лис, Красное Облако, Отставший Лось… До сих пор имена детям индейцы ищут в «святцах» природы. В Южной Дакоте мы говорили с двумя парнями из племени сиу. Их звали Клиренс Двукрылый и Джо Двукрылый. В блокноте у нас были выписки из «Песни о Гайавате», и очень хотелось проверить названия птиц и зверей, упомянутых в знаменитой поэме. Но держались Двукрылые напряженно (от белых индеец всегда ожидает каких-нибудь неприятностей), и природы разговор не коснулся. А между тем вот они, названия птиц и зверей, в том виде, как записал их Лонгфелло и как сохранил их звучание Бунин в переводе на русский. Амик – бобр, Аджидóмо – белка, Амо – пчела, Кэнóза – щука, Моква – медведь, Мушкодáза – глухарка, Шух-шух-га – цапля, Куку-Кугу – сова. По этим звучным словам мы чувствуем самобытность и поэзию индейского языка, непосредственность восприятия мира природы. Произнесите название совы – Куку-Кугу, – и вы обнаружите: это же птичий крик! Да, именно так кричат по ночам совы и в Америке, и у нас. А если вы слышали, как взлетает молчаливая цапля (шух-шух-шух – ударяют по воздуху крылья), вам сразу станет понятна природа индейского слова.
