Николай Асанов - Открыватели дорог
— Где вы научились всем этим премудростям? — неосторожно спросил он и вдруг осекся: лицо Нонны сразу изменилось, словно попало в тень. И голос, когда она заговорила, был грустным:
— Ах, Алеша, иногда нам было очень весело, и мы любили вот так поехать в ресторан и посидеть вдвоем…
На этот раз она никак не назвала Бахтиярова, но это именно его тень затемнила ее лицо, и хотя она силилась снова улыбнуться, это ей долго не удавалось. А Алексей смятенно думал, что сам нарушил тот веселый покой, в котором она только что жила.
Но она все-таки совладала с собой и снова задала тот самый вопрос, который показался ему странным: а нет ли зерна будущей докторской диссертации в его статье? И по тому, как она оперлась щекой на ладонь, Алексей понял: умолчать ему не удастся.
А может, и не надо молчать?
И он заговорил. Сначала сбивчиво, неловко, потом все спокойнее и увереннее, как будто перед ним сидела не Нонна, а, скажем, Чудаков или Валька Коваль. Впрочем, куда им, Чудакову или Вальке, до такой слушательницы! Они принялись бы перебивать, оспаривать, издеваться. Им захотелось бы внушить Алексею свои мысли, пусть даже только что придуманные, еще и не обкатанные, набросанные просто так, вчерне. А Нонна словно вся превратилась в слух, даже глаза расширились, она уже никого и ничего не видит; это Алексей замечает краем глаза официанта у соседнего столика, никак не решающегося перебить их разговор вопросом: «Не пора ли подавать рыбу?»
Да, Нонна правильно угадала ту идею, которая ляжет в основу его будущей теории. А родилась эта идея еще во время тех давних попыток решить проблему «множественности частиц ядра», с которой началась научная работа Алексея в лаборатории Михаила Борисовича Красова. Теперь Алексей все более решительно подходил к выводу, что надо отказаться от попытки выделять какие-то «элементарные» частицы, из которых можно сконструировать другие, «неэлементарные» частицы. Все микрочастицы нужно признать одинаково «элементарными» и равноправно ввести их в математическую схему будущей теории. Только этим путем можно прийти к правильному динамическому уравнению, которое решит основную проблему теории — вычисление спектра масс микрочастиц. И, что было уже совсем неожиданно для Нонны, он утверждал, что вся проблема начинается и, по сути, кончается на объяснении факта существования всего двух давно известных частиц — электрона и протона. Именно эти, казалось бы, хорошо всем известные и отнюдь не «странные» частицы таят в себе основную загадку квантовой теории микрочастиц. Вот именно эту загадку Алексей должен решить в ближайшее время, и это будет уже не зерно, а богатая жатва…
Но вот Нонна забарабанила пальцами по столу, порывисто откинулась на спинку стула, и официант принял это как сигнал подавать горячее, но она даже и не взглянула на запеченную в сметане рыбу, глаза ее были устремлены куда-то далеко, за Алексея, может быть, в будущее.
И заговорила она задумчиво, спокойно, как будто давным-давно продумала и решила для себя все только что выложенное Алексеем, и там, где для него сталкивались неясности и сомнения, для нее был твердый фундамент, на котором уже пора ставить памятник открывателю.
— Если вам удастся решить поставленную вами задачу, Алеша, вы окажетесь в первом ряду строителей новой науки. И я очень рада, что угадала в вас именно такого человека. Конечно, кому много дано, с того много и спросится, но вы нашли, что отдать людям…
— Рыбка-с, извините, стынет-с… — жалобно проговорил официант от соседнего столика, не осмеливаясь ни подойти, ни покинуть их совсем.
— А ведь верно, Алеша! — оживилась Нонна. — Стынет-с! — весело повторила она слово официанта. — А какая чудная рыбка! Приступим? — с лихостью завзятого ресторанного завсегдатая воскликнула она и сама разлила коньяк в рюмки. — Ну, Алеша, за ваше будущее! За новую теорию микрочастиц! — И так же лихо выпила рюмку.
И Алексей повторил за нею: «За новую теорию!» — с неким даже суеверием, а потом опрокинул рюмку. И рыбка оказалась весьма горячей и вкусной, а от воды с лимонным соком, которой он запил коньяк, в горле опять застреляло, и утраченное было равновесие вернулось к ним, все стало веселым, приятным, милым.
Что же все-таки изменилось в ней за эти годы отсутствия? А все! Решительно все! В давние времена, когда Алексей готов был бросить к ее ногам даже сердце, и не то чтобы фигурально, на словах, а рад был бы умереть для нее и за нее, она была всего еще неоперившимся птенцом, всего лишь «гадким утенком». Понадобились годы беззаветного чувства, тяжесть страшной утраты, покорной памяти по умершему и перестройка всей своей жизни ради этой памяти, чтобы из «гадкого утенка» выросла царевна-лебедь. И все это сделал с нею не Алеша, а другой. А может быть, Алеша и не смог бы ничего сделать для того, чтобы появилась на свет эта царевна-лебедь? Чем он тогда располагал? Ни сил, ни знания, ни опыта, какой приходит только в результате жизненных бурь, у него не было. Это сейчас он умудрен опытом и мог бы, наверно, в чем-то повлиять даже на Нонну, но и то ему хочется, чтобы все шло само по себе, пусть уж лучше Нонна влияет на него. Тут он усмехнулся этой каверзной мыслишке, а Нонна, заметив, что он повеселел, снова налила его рюмку.
— Ну что же, Алеша, за наши победы!
— А если дороги к победе окажутся перекрытыми? — спросил он.
— Подложим мины и взорвем все преграды! — дерзко заключила Нонна. — Я согласна быть вашим минером…
— Только будьте осторожнее! — предупредил Алексей. — Минер ошибается только раз в жизни, как говорят военные.
Он нечаянно вспомнил, что завтра или послезавтра придется положить статью об анти-ро-мезонах пред светлые очи Михаила Борисовича, и снова было нахмурился. Но Нонна следила за ним, сразу воскликнула:
— Завтрашние заботы оставим на завтра!
Он опять подивился, как быстро и точно угадывает Нонна его настроение, но от души поблагодарил за добрую поддержку. Действительно, куда приятнее есть вкусную рыбу и не думать о завтрашнем дне.
Из зала сквозь открытые двери послышалась джазовая музыка. Нонна подняла брови, прислушалась, спросила:
— Будем танцевать, Алеша?
Он вспомнил, как еще в ее доме предположил, что можно будет и потанцевать, и решительно отодвинул стул. Нонна поднялась, мягко прильнула к его плечу, и так, танцуя, они пошли навстречу музыке. Чудо все еще продолжалось.
22. ВЗРЫВ
В пятницу вечером перепечатанная на машинке статья лежала на столе у Михаила Борисовича. Вечер был яркий, солнечный, с зелеными тенями от деревьев под окном, с птичьим хором из институтского сада, с запахом горячего, политого водой асфальта. Лица друзей и знакомых, поздравлявших Алексея с окончанием его великолепной работы, были веселы. Что работа была великолепной, знали все. Он — тоже.
Михаил Борисович читал, то приближая бумагу к самому носу, то отставляя подальше, будто склевывал особо понравившиеся зерна, но даже эта манера чтения сейчас веселила Алексея. Другие статьи Михаил Борисович читал далеко не столь внимательно.
— Весомо! Весомо! Архифундаментально! — приговаривал Михаил Борисович, и Алексею стало казаться, что зря он послушался Нонну и выбросил почти половину статьи. Сколько бы он выслушал еще комплиментов!
Но вот Михаил Борисович дочитал до конца, откинулся в кресле, с веселым оживлением поглядел на Алексея и уже другим тоном сказал:
— Ну, молодец! Ну, удивили! — Теперь в его голосе сквозило подлинное изумление.
— Это ведь не только я, — скромно заметил Алексей.
— Ну уж не отпирайтесь! — живо подхватил Михаил Борисович. — Мысль острая, современная, живая! Нет, нет, фундаментально! Утерли нос всем! Я рассказывал вчера Ивану Александровичу о вашей новой работе, и, знаете, у него сразу появилась архиоригинальная мысль о практическом применении античастиц. Кстати, вам говорили, что в институте металлов ваши положительные ро-мезоны уже пытаются применить для поляризации металлов? Не слышали? Ну, так вот, с вас магарыч! — Он дурашливо потер руки, изображая продавца после хорошей сделки.
— Какой магарыч? За что?
— А с премии! За изобретение! Иван Александрович идеи нашего института задаром не отдает. И патент на использование ро-мезонов оформит, и премию изобретателю выбьет! Конечно, — тут он лукаво улыбнулся, — придется вам поделиться с авторами прибора, в котором ваши ро-мезоны будут использованы, но, думаю, профит будет немалый! Тем более что такой металл ждут создатели космических кораблей!
Ну и Михаил Борисович! Как точно он знает, чем и как покорить сотрудника! Еще в первые дни эксперимента, когда ро-мезоны потекли на установке выделенным потоком, Алексей подумал, что каждая такая частица сможет в будущем стать дополнительным креплением для любого атомного ядра. Но потом начались споры с Крохой, затем ро-мезоны словно бы исчезли из поля зрения института и его руководителей, а вот ведь Иван Александрович не забыл о них и уже увидел возможность практического их применения. И Михаил Борисович нашел самый нужный момент, чтобы порадовать открывателя…
