Владимир Корчагин - Путь к перевалу
— И чем он привлек ваше внимание? — поинтересовался ректор.
— Своей одержимостью, — ответил Греков.
Ректор улыбнулся:
— Что ж, это не так уж мало… А как мыслится учебная нагрузка новой кафедры?
— Вот, пожалуйста, здесь все расписано. — Греков положил на стол примерный расчет часов.
Ректор пробежал его:
— Да вы, оказывается, все подработали!
— Иначе мы бы к вам не пришли.
— Так… И последний вопрос. То, что среди вас нет декана, по-видимому, не случайно?
— Совершенно точно.
— Понятно… Что же, товарищи, будем думать. Все, что вы мне изложили, заслуживает самого пристального внимания. Роль университетской науки надо поднимать. Именно путем переключения наших усилий на разработку крупных теоретических проблем. Эта задача стоит не только перед вашим факультетом. Что же касается кафедры теоретической геологии, то… может быть, пора уже и создать нам такую кафедру. И последнее. Я только что получил уведомление, что должность декана факультета будет отныне выборная. В ближайшие месяцы мы должны будем провести соответствующие собрания. Так что пора к ним готовиться. Желаю вам успеха.
***— Черт знает, что такое! Опять все перебуторено! — Петр Ильич захлопнул шкаф с коллекциями и заглянул в лаборантскую:
— Нина Павловна!
— Доброе утро, Петр Ильич, — промурлыкала та, поправляя прическу.
— Здравствуйте, — бросил Ларин. — Нина Павловна, вы следите за коллекцией?
— А как же, Петр Ильич, слежу.
— Но там черт ногу сломит! Коробки перевернуты. Все этикетки перепутаны.
— Неужели все?
— Ну, все — не все, а пользоваться коллекцией нельзя. И это уже не первый раз.
Нина Павловна обиженно поджала губы:
— Такие студенты пошли. Как возьмут минералы для самостоятельной работы, так словно после пожара! Уж я и говорю им, и ругаю…
— Надо не ругаться, а просматривать коллекции. Хотя бы перед занятиями.
— Так я и просматриваю, Петр Ильич, но бывает иногда — руки не доходят. Вы же видите, сколько работы. То принеси, другое достань! Это не кафедра, а сумасшедший дом какой-то. Глядишь, другие лаборанты за весь день с места не поднимутся. Выдадут, что надо, и — снова до звонка. У нас же: тому — провод, другому — амперметр какой-нибудь, третьему — жидкий азот…
— Но поймите, учебный процесс не должен страдать из-за всего этого.
— Понимаю, Петр Ильич, прекрасно понимаю. А кто у нас думает об учебном процессе? Все чего-то мастерят. Всем надо Америку открыть! Уж, по правде говоря, только глядя на вас и отдыхаю душой.
— Ну, вы скажете…
— Право, Петр Ильич! Сидите вы себе с микроскопчиком да с книгами. Тихо-мирно, ни шуму от вас, ни копоти. А ведь было время — вся кафедра была такой! — Нина Павловна вздохнула. — Зайдешь, бывало, в кабинет к самому — тишина, цветы на окнах. Возьмешь водички, польешь…
— Тоже мне прелесть! — поморщился Ларин.
— Не скажите, Петр Ильич, не скажите! Все это создавало такую обстановку… А теперь?.. Нет, уйду я отсюда. Уйду. Не сработаемся мы с Юрием Дмитриевичем. Крутой он слишком. И нет в нем никакого обхождения. Да-с. А я так не могу. Я с профессорами работала. И все меня ценили.
— Так вас и теперь, Нина Павловна, ценят…
— Нет, не говорите! Сейчас каждый мальчишка может на тебя накричать, и никто не заступится. Да что говорить… Вы, Петр Ильич, можете как угодно к моим словам отнестись. А только и вас на кафедре не ценят…
— Почему вы так думаете? — насторожился Ларин.
— Так разве не видно! Вы теперь кандидат, почти доцент. А у Юрия Дмитриевича любой инженеришка в большем почете. Возьмите хоть наши заседания кафедры. Кому первое слово? Звягину. Кого больше всего слушают? Берга и Степаненко.
— Но ведь они талантливые физики.
— Подумаешь — физики! Пусть и идут к себе на физмат, нечего им у нас на кафедре делать. Нет, не говорите, Петр Ильич, обходят вас здесь. Уж на что Вадим! Аспирант второго года. А сидит рядом с Вороновым. Андрея Бардина Греков тоже в свой кабинет переселил. А вы как ютились на задворках…
— Но это же чепуха, в конце концов!
— Вам все чепуха, Петр Ильич. А вот на днях я слышу от надежного человека… Не знаю уж, говорить ли.
— Говорите, раз начали.
— Так вот, слышала я, что Юрий Дмитриевич, — Нина Павловна понизила голос, — что он и на ваше место подыскивает не то физика, не то математика.
— Как так?
— Очень просто. Говорят, и практику по минералогии теперь надо вести на каком-то новом уровне.
— Но это же абсурд!
— Мало у нас в последнее время абсурдного делается!
— Ну что же, пусть подыскивают. Пусть! Кого угодно! — Петр Ильич заходил из угла в угол. — Мне на это ровным счетом наплевать. Я и сам решил уйти отсюда.
Нина Павловна всплеснула руками:
— Вы собираетесь уходить?! Куда же?
— Мало ли конкурсов объявлено.
— И верно, Петр Ильич. Нечего вам здесь унижаться. А за вами и я. И мы еще посмотрим, как они без нас тут запрыгают, на этой новой основе… Петр Ильич, куда же вы?
Но Ларин уже хлопнул дверью.
***В кабинет Бенецианова Софья Львовна вошла с торжествующей улыбкой:
— Можете меня поздравить, Модест Петрович!
— С чем?
— Новоявленный кандидат согласен подавать документы на конкурс по нашей кафедре. Пришлось, правда, помучиться немного, привлечь к этому делу даже Нину Павловну. Но теперь все в порядке.
— Да?..
— Вы, кажется, не очень довольны?
— Нет, я доволен вами, Софья Львовна, но… Обстоятельства несколько изменились. Я намерен взять к себе на кафедру Горского, сына Виктора Ефимовича Горского, из треста. Очень полезный человек…
— Молодой Горский?
— Нет, я имею в виду Виктора Ефимовича. Он, как вы знаете…
— Понятно! Но как же вся наша затея с Лариным?
— А здесь ничего не изменится. Пусть он подает документы на конкурс. Постараемся, чтобы все это получило как можно большую огласку, и… в конце концов, этого достаточно. Для нас важно то, что люди бегут с кафедры Воронова, а не то, где и как они устраиваются.
— Ну да. Но как после этого Ларин будет работать с Вороновым?
— Вас это очень печалит?
— Мне кажется, лучше иметь лишнего союзника, чем врага.
— Не велика потеря! Есть вещи посерьезнее. Из надежных источников мне известно, что Греков, Воронов и Стенин на днях имели конфиденциальную беседу с ректором.
— Это вас так беспокоит?
— Обычно декан знает, зачем ведущие работники факультета идут к ректору. Но дело даже не в этом. У меня есть основания предполагать, что на факультете создается альянс Воронова с Грековым…
— Но Леонид Иванович, кажется, разумный человек.
— Вы не знаете Грекова, Софья Львовна. Ума не приложу, как я мог потерять его расположение!
— Но это все-таки не Воронов.
— Воронов! Что Воронов без Грекова! А Воронов с Грековым — это… Это — все! — Бенецианов замолчал и устало прикрыл лицо рукой. Никогда еще Строганова не видела его в таком удрученном состоянии.
— Но может быть, все это вам только показалось?
— Если бы это было так! А тут еще Стенин с ними. На кого же теперь опереться? Кравец — не в счет. Ростов тоже начинает их линию гнуть…
— А Чепков?
— Чепков! Связался я с ним на свое горе. А что остается делать… — Бенецианов тяжело вздохнул. — И это перед самыми выборами…
— Какими выборами?
— Разве не слышали? — Модест Петрович как-то странно улыбнулся. — Декан теперь будет выбираться.
— Как?..
— Так же, как выбирали до сих пор заведующих кафедрами.
— По-нят-но…
В голове Софьи Львовны началась лихорадочная работа: «Что же теперь делать? Старик, кажется, трусит. Явно трусит. Это что-то новое! Так стоит ли дальше ставить на эту карту? Сейчас еще можно переиграть, потом станет поздно. Но кто же будет главным козырем? Ростов — едва ли. Чепков — никогда! Стенин все-таки слишком мягок. Так неужели Воронов? До сих пор это казалось невероятным. Почти невероятным… А теперь?.. Но тогда мы окажемся у разбитого корыта. Этого допустить нельзя ни в коем случае! Нет, пока еще рано предпринимать какие-то радикальные шаги. Все может измениться. Однако на всякий случай…»
Через несколько минут Софья Львовна подходила к кабинету Воронова. У нее не было еще никакого определенного плана. Но уж кто-кто, а она знала, как говорить с любым мужчиной.
Открыв дверь, она долго стояла на пороге, не желая входить без приглашения. Но ни Воронов, ни сидевший рядом с ним аспирант даже не посмотрели в ее сторону. Озабоченно постукивая пальцами по лежавшему перед ними журналу, Воронов говорил:
— Вы правы, Вадим, эксперимент аналогичен вашему. И результаты неплохие. Лучше, пожалуй, чем у вас…
— Но я и не ставил целью добиться такой большой точности.
