Николай Смирнов - Джек Восьмеркин американец
Второй удар
Автомобиль остановился у избы Козлова.
Николка послал Капралова в помощь Зерцалову агитировать по дворам. Сам остался на крыльце вместе с Татьяной. А Джеку велел ехать по селу на автомобиле, собирать народ на сход.
Машина медленно поехала по улице. Джек встал на сиденье и громко кричал во все стороны, как кричат глашатаи в Америке, в маленьких городах.
— Важные новости! Все собирайтесь к избе Козлова! Доклад Чурасова о текущих событиях! Каждому важно слышать!
Старики показывались в окнах и провожали машину злыми глазами. Бабы мрачно высовывались из-за плетней и не выказывали никакого желания идти на митинг. Только несколько крестьян из бедняков да ребята пошли к крыльцу Козлова послушать, что расскажут коммунары о событиях.
Оказавшись на конце села, Чарли остановил машину и повернулся к Джеку:
— Ты, кажется, говорил, старина, что Скороходов отпустил свою кобылу на все четыре стороны?
— Ну да, с этого и началось.
— Так. Теперь слушай мое предложение. Известно, что, по законам всех стран, каждый имеет право воспользоваться вещью, от которой отказался хозяин. Пустой бутылкой, например, если ее выбросили.
— Это правильно. А какие выводы?
— По-моему, мы должны поймать лошадь. Ведь Скороходов отказался от нее при всех. Значит, она теперь ничья.
— Ну хорошо, допустим. Но как ты ее поймаешь? Ведь она бегает без уздечки.
— А я специально захватил для этого длинную веревку, Джек. Она у меня лежит под сиденьем. Поймать, что ли?
— Это было бы замечательно, — сказал Джек задумчиво. — Проучить Скороходова следует. Ведь он, конечно, рассчитывает, что кобыла вернется к нему назад, как только стемнеет. Она раньше всегда привозила его на двор, когда он пьяный засыпал в санях.
— Но мы будем круглыми дураками, если не сумеем словить ее до вечера. Я умею великолепно набрасывать петли на шею скотине. У нас в Канзасе был один парень из Колорадо, и он научил меня делать это без промаха.
— Нам сейчас некогда предаваться воспоминаниям, дружище, — сказал Джек строго. — Ловить лошадь надо как можно скорей: ее важно провести по Чижам до конца собрания. Интересно, что скажет Скороходов, когда увидит свою кобылку на колхозной веревке. Выезжай-ка в поле, посмотри, далеко ли она ушла.
Лошадь ушла недалеко. Чарли увидел ее сейчас же, как только выехал за околицу. По краю дороги она щипала траву, очень медленно подвигаясь вперед.
Американец передал руль Джеку и сказал:
— Ты подъезжай к ней поближе, осторожно, а я ее заарканю.
Но из этого ничего не вышло. Лошадь испугалась машины и понеслась вдоль дороги, распушив хвост. За ней устремился Боби с громким лаем.
— Гони что есть мочи! — закричал Чарли. — Я сейчас покажу тебе чистую работу.
Джек дал полный. Чарли стал за его спиной, сложив веревку каким-то особым способом.
Машина ехала быстро. Через полминуты она уже нагнала лошадь. Внезапно Боби Снукс, который, очевидно, понял затею, бросился с громким лаем навстречу кобыле, и она замедлила бег. Веревка нарисовала замысловатый узор в воздухе и обвила шею животного. Лошадь упала на бок, забила ногами. Джек дал тормоз. Чарли соскочил с машины, подбежал к лошади, и несколько ослабил петлю.
— Дело в шляпе! — закричал он радостно. — Говорят, что сто лет назад так ловили мустангов в прериях! Теперь мы можем поставить лошадку на конюшню…
— Ну нет, — возразил Джек. — Сначала мы должны провести ее по Чижам. Ведь все-таки мы не конокрады, дружище, а коммунары. Берись за руль, а я подержу веревку.
Чарли повернул машину и поехал к Чижам. Лошадь мелкой рысцой бежала сзади, за ней — Боби Снукс.
…В это же самое время Николка Чурасов охрипшим голосом ораторствовал с крыльца.
Говорить Николке было трудно. Впереди стояли сознательные мужики, кандидаты в «Кулацкую гибель». Уговаривать их было нечего: скота они не резали. Сомневающиеся крестьяне группировались вдали от крыльца, и именно к ним обращал свою речь Николка. Поэтому он не говорил, а кричал и сорвал себе голос.
Николка был хороший оратор, и крестьяне слушать его любили. Он всегда придумывал какие-нибудь чудные примеры, поднимал противника на смех. Он и теперь доказывал, что мужики остались в дураках. Артель не страшна крестьянам, и только отпетые враги Советской власти, такие, как Скороходов, могут восставать против коллективизации. Как можно губить скот по кулацкой указке? Ведь завтра Скороходов, чего доброго, и детей резать велит, потому что они ходят в советскую школу и воспитываются из них сознательные граждане, а не кулаки. Неужели и в этом послушают его крестьяне?
Крестьяне слушали молча, изредка улыбаясь. Теперь все перепуталось у них в головах. С одной стороны, по разуму прав был Николка: в «Новой Америке» коммунары живут хорошо, трактор у них, электричество. Но и Скороходов своими речами сумел заронить тревогу в сердца. Ведь скот-то нелегко достался! А ну как его действительно отберут под расписку!
Николка говорил долго и наконец охрип окончательно. Но он видел, что крестьяне стоят вокруг еще в нерешительности, еще не убежденные, даже, пожалуй, немного враждебные. Нельзя было распускать народ по домам.
Николка оборвал свою речь и толкнул Татьяну.
— Вали, Таня, ты, — сказал он шепотом. — У меня голос совсем пропал. Я, как отдохну, тебя сменю.
Таня кивнула головой. Николка закричал из последних сил:
— Слово предоставляется Татьяне Кацауровой!
Расчет Николки оказался правильным. Выступление Татьяны заинтересовало собрание. Мужики переглянулись, открыли рты. Старухи стали освобождать уши из-под платков. Какой-то старик сказал девчонке:
— Поди до матери добеги. Скажи, что Кацауриха выступает.
Толпа надвинулась на крыльцо.
Татьяне никогда не приходилось выступать перед деревенским собранием, но у нее хорошо получилось.
Она заговорила негромко, но очень искренне о том, как наладилась жизнь в коммуне, как там заботятся о детях, рассказала о библиотеке, цветнике, о вечерних чтениях. Несколько слов сказала она и о панике в деревне. Откуда взяли крестьяне, что город отбирает в колхозах скот? Наоборот, им в коммуну прислали сорок коров и обещают еще. Пожалуйста, приходите, посмотрите, убедитесь!
Николка совсем забыл про кооперативных коров, хотя напомнить о них крестьянам сейчас было очень важно.
Он шепнул Татьяне:
— Если устала, кончай. Я могу.
Татьяна умолкла, а Николка заговорил опять. Он вкратце сообщил, на каких условиях город помещает в коммуне скот.
— Мы ведь и вам предлагали к молочному хозяйству примкнуться, — напомнил он чижовцам. — Да не пошла на это «Умная инициатива».
Теперь кругом было уже много народу. Настроение поднялось. Бабы, которые не успели еще зарезать скотину, ликовали и готовы были поднять на смех всю эту затею. Николку начали расспрашивать о городских коровах. Интересовались, скоро ли будет проведено в Чижи электричество.
В это время на свое крылечко вышел Пал Палыч и сердито посмотрел в сторону избы Козлова. К Пал Палычу сейчас же подошли мужики, его друзья-приятели, и начали шепотом пересказывать ему, что говорили Татьяна и Николка. Скороходов стал возражать и нарочно возвысил голос, чтобы все его услышали. Крестьяне начали перебираться к скороходовскому крылечку. Толпа перед Николкой редела. Николка перестал говорить. До слуха его долетели слова:
— Лошадь прогнал, и не жалею. Не может быть теперь никакого имущества. Съел нас город, живьем съел. Все к зиме с ручкой пойдем.
Николка живо решил, что самое правильное будет — сразиться с кулаком перед всем народом. Он предложил перенести собрание к избе Скороходова и соскочил с крыльца. Еще на ходу крикнул:
— Дураков теперь мало, Пал Палыч! Ну, прогнал ты лошадь, твое это дело. А остальные тут при чем? Выходит, первый ты дурак и есть…
Скороходов не стал спорить. У него была другая цель — перевести собрание в драку. Он тоже спрыгнул с крыльца и двинулся навстречу Николке с криком:
— Бить вас в морду надо, коммунаров! Продали вы деревню городу! Гнать вас отсюда надо по шеям! Страдания вы мужиков увеличиваете!
И вдруг неожиданно какие-то бабы закричали тонкими голосами:
— Верно, верно!.. Бить их надо!.. Вон отсюда!
— Гони их в шею из Чижей! — орал Скороходов.
И сейчас же друзья его начали наступать на Николку. Остальные замерли, замолчали, откатились в сторону.
Николка никак не ожидал такого исхода. Он спорить шел, а не драться. А дракой уже пахло в воздухе. Скороходовские друзья ревели каждый на свой лад. Достаточно было одному ударить — и конец, Николка бы уже не встал, на нем бы выместили горе за порезанную скотину.
![Николай Смирнов - Джек Восьмеркин американец [Первое издание, 1930 г.]](/uploads/posts/books/135090/135090.jpg)