Георгий Черчесов - Прикосновение
Дети не могут и не будут вечно жить за спиной у родителей, ибо это ведет к потери индивидуальности. Это правда ее, Лены. Правда, основанная на желании человека самому отвечать перед обществом за свои поступки и решения, за сложившуюся судьбу.
Правда дочери приходит в столкновение с правдой матери. Но не может же она уступить матери только потому, что та родила ее. В конце концов, родители не должны забывать, что их дети не всегда будут детьми.
Итак, пришли в столкновение правда матери и правда дочери. И тут раздался вопрос Руслана:
— Что ценнее: одна жизнь или пятьдесят две? — спросил он.
Казбеку вопрос показался бессмысленным и не к месту:
— К чему ты это? У нас другой разговор.
— Оставьте на время в покое их, — кивнул Гагаев на Лену и Сослана. — Поговорим о нас… Так что важнее: одна или…
— Только эгоист может сказать — одна, — заявил Крючков.
— А если все они недостойны этой одной? — Руслан почувствовал, что начинает горячиться. — Если врут, изворачиваются, жадничают?..
Крючков, Корытин, Катя, Лена, Сослан изумленно смотрели на него.
— Тебе узнать это очень важно, — тихо сказала Екатерина.
— Важно, — признался Руслан. — Потому что мы живы, а он, ОН погиб.
— Кто он? — спросил Рубиев.
— Он тоже был из нашего отряда, — уклонился Гагаев от ответа.
— Многие погибли, не только тот, о ком ты говоришь, — возразил Казбек. — На их месте могли оказаться и я, и он, и она! Случись так — и перед тобой вместо меня сидел бы тот, о ком ты вспомнил.
— Живых нельзя обвинять в том, что они живы, — задумчиво подтвердил Крючков.
— Не скажи! — неожиданно вмешалась Наталья, словно ждавшая этого момента давно. — Кое-кого можно!
Выпад был против Гагаева, и он прозвучал зло и беспощадно. Настолько жестоко, что Рубиев встрепенулся:
— Не то говоришь, Наталья.
— Почему не то? Почему это он с нас снимает допрос? — она сделала упор на слове нас и встала напротив Руслана. — А кому по-настоящему отвечать следует, так это вам! Вас окружили каратели. Они с партизанами не чикались… А вы вот живы!..
— Наталья, — еще раз попытался успокоить супругу Казбек, но чувствовалось, что и его волнует эта загадка — поэтому и упрек в его тоне прозвучал приглушенно…
Гагаев все еще колебался, понимая, что, пока он скрывал от них свою тайну, они могли жить как все, не чуя, что кому-то ОСОБО обязаны не только достатком и покоем, но и самим существованием. Посети их лишь однажды Юрий — и от их покоя останутся одни воспоминания…
— Чего же молчите? — настаивала Наталья. — Осветите некоторые строчки своей биографии… Где пропадали в послевоенные годы?
— Работал на Севере.
— Ты был на Севере, а нам сказали… — Екатерина поискала глазами виновника. — Кто нам сказал, что он погиб?
— Казбек, это ты мне сообщил, — напомнил Крючков.
— Так мне заявили, — кивнул головой Рубиев. — Я принялся искать и получил такой ответ…
— Так что привело вас в тундру? — повторила Наталья, обращаясь к Руслану.
— Ну, это ушло, — отмахнулся Казбек. — Теперь это не звучит.
— Хорошо, — вздохнул Руслан. — Я расскажу свою биографию. Но прежде задам несколько вопросов тебе, Казбек. Не пугайся — тебе на них ответить легко.
— Будем заново знакомиться, — кисло улыбнулся Рубиев.
— Как живешь, Казбек? — спросил Руслан тихо.
Рубиев растерялся. Не такого вопроса он ждал от Гагаева. Он не знал какого, но явно не этого. И дружеского тона не ожидал.
— Сам видишь, — замялся он и пошутил: — Толстею.
— Директором химкомбината был. Вуз окончил? — допытывался Руслан.
— Практик я, — сказал Рубиев с досадой.
— Разбирался в химии?
— А чего там? — бодрился Казбек. — Дело не такое уж хитрое. Да и техотдел был… на всякий житейский случай.
— Теперь председателем колхоза трудишься. Тоже приметили как практика?
— С детства видел, как и что растет, — усмехнулся Казбек.
— Лучшей кандидатуры не было, что тебя предложили?
— Смотря с какой стороны на это взглянуть, — старался быть спокойным Рубиев. — Таких, что диплом имеют, много. И в зоологии получше меня разбираются. А вот в жизни я — похлеще их. В случае чего — не растеряюсь!
— В отряде ты в начальники не напрашивался, — напомнил Руслан.
— Не было соответствующей подготовки, а без нее не накомандуешь…
— А здесь можно? — уточнил Руслан.
— Что-то я тебя не пойму…
— Не твое дело — руководить колхозом.
— А вот посчитали, что его, — вмешалась Наталья.
— В анкетах все ордена и медали перечисляешь? — игнорируя ее, спросил Гагаев Казбека. — В газетах воспоминания печатают? По телевидению выступаешь?
— Бывает, — согласился Рубиев.
— Кто ж тебя с должности снимет, если и завалишь дело? — дошел до главного Гагаев. — Не посмеют. А молодые специалисты на задворках?
— Фронтовики — это, брат, тебе — фронтовики. На каждом из нас фашисты отметины оставили. И мы ничего не забыли. И если есть у тебя на примете подонок, что замарал имя фронтовика, то ты всех нас с ним не мешай! — возвысил голос Рубиев.
— Встать бы погибшим из могил! На часок — больше не надо! Чтоб живых в стыд вогнать! — закричал Руслан. — Чтоб задать этот самый вопрос: что ценнее — одна жизнь или пятьдесят две?
— Пятьдесят две! Таков мой ответ тебе!
— А если не все пятьдесят две достойны той одной? — спросил Руслан.
— Есть у нас тут один, учитель, тоже любит пофилософствовать — поспешила на помощь мужу кипевшая от гнева Наталья. — Познакомить? — И вдруг спросила: — Нравится вам у нас?
— Нравится, — признался Руслан.
— А у вас дачи нет? — допытывалась Наталья.
— Нет.
— Машины?
— Тоже отсутствует.
— А квартира какая?
— Одна комната.
— На одиночку больше не дают, если не шишка, — подвела она итог.
— Законы для всех одни, — напомнил Руслан.
— Солнце тоже для всех одинаково светит, а люди по-разному им пользуются. И если Казбек живет в достатке, то он заслужил это. Не все у тебя, дружок, в порядке. Не все! Неспроста столько лет прятался от своих.
— Не все в порядке, — согласился Руслан.
— Вот видишь! — возликовала Наталья. — И жизнь не сложилась — бобыль. Мы вот сумели после войны устроиться, семьей обзавелись, мебелишкой, а вы? Летом… в бостоновом костюме! Вот нервы у вас пошаливают! «За что воевали? За что кровь проливали?» Увидели, как Казбек живет, еще пуще взволновались… Не так ли?.
— Не так, — покачал головой Руслан и спросил Рубиева: — Помнишь, как ты отдал нам с Юрой диск и гранату? Последние!
— Да, последние, — вспомнил Казбек.
— А сейчас способен на такое?
— Не тронь это, — посуровел Рубиев.
— Помню, Казбек, ты был смел, не трусил идти в бой.
— Нужно будет — и сейчас один против дюжины пойду, — сказал Казбек жестко и добавил просто: — Но сейчас не нужно…
— Нет, и сейчас нужно, — загорячился Руслан. — Нужно! Но ты другим стал, Казбек Рубиев… Вспомни, с чего начал свое председательство в колхозе. Наобещал молочные реки, убедил людей сдать коров, а потом что? Слово свое ты не сдержал. Зато показатели в колхозе резко улучшились, — ив конце года орден тебе вручили. С того времени тем и меришь каждый свой шаг — что он добавит к твоему имени, к твоему облику. Не о людях думаешь — об успехе. Любой ценой успех — вот что для тебя самое важное. Тем и живешь… А в зятья как выбираешь? Атомщик? Пожалуйста! А кто другой — не по адресу зашел. Разве это не предательство?
— Как повернул?! — ахнула Наталья. — Ради племянничка старается.
— Отчего ты забыл, за что воевали? За что мы в атаку шли? Когда мы видели фашистов, мы не рассуждали. Мы знали, что нужно делать. Так, командир? — спросил Руслан Крючкова.
— Не рассуждали, — подтвердил, невольно подтягиваясь, тот.
— Нужно было идти в атаку — шли! — махнул рукой Гагаев. — Пули косили — а мы шли! Падали, умирали, но шли! А сейчас? Всегда ли мы теперь ходим в атаку, когда видим расхлябанность, равнодушие? И сами всегда ли мы на высоте?
— По-твоему выходит, что мы хуже других? — возмутился Казбек.
— Мы должны быть лучше! — возразил Руслан. — Лучше! И не забывать о партизанском отряде. Разве мы там думали о машинах, дачах, должностях?
Это было прямое попадание в него, Рубиева, и он закричал в неистовстве:
— Мне нельзя дачу, а другим можно?! Ты, Гагаев, на земле или в облаках витаешь? Протри глаза! Люди строят дачи, покупают машины — ничего! И заслуг у них, может быть, меньше. А мы должны жить, как велит Гагаев?! Ты, дружище, их стыди, их перевоспитывай! За ними следи — не за нами!
— Их ловите! — крикнула и Наталья.
— Мы на преступление не пойдем, а если захотелось нам иметь дачу, то построили ее на полном законном основании. Где, мать, наше разрешение? — потребовал Рубиев у жены. — Подать сюда! И квитанции! Все оплатил: и материалы, и рабочим сполна! — Он встал перед Гагаевым, свирепо пронзил его взглядом: — Или ты хочешь, чтоб мы жили, как в партизанском отряде? Мало мы там намучились?
