Виктор Московкин - Золотые яблоки
Раскрылась дверь блиндажа, устроенного на господствующей высоте, и показался человечек с поднятыми руками. Показался — и опять юркнул назад: видно, ужаснулся того, что хотел сделать.
— Это полковник Нгуен Ван Тхо, — пояснил товарищ Хоан. — Он попал в плен. Джип, который вы видели…
Товарищ Хоан рассказывал, оператор продолжал нажимать на кнопки, а человечек все еще испуганно высовывался с поднятыми руками и опять поспешно юркал назад в блиндаж. Казалось, он недоумевал, что вокруг него происходит, как это тщательно разработанная заокеанскими хозяевами операция, которая должна была подтвердить правильность курса на вьетнамизацию, вдруг так бесславно провалилась.
Уже вернувшись домой, я просматривал последние номера журнала «Вьетнам» на русском языке. Там было напечатано интервью с полковником Нгуен Ван Тхо. С горькой иронией говорил он о сайгонском марионеточном режиме, который поддерживается американцами. Смысл его рассуждений был таков: «Никакая сила не сможет противостоять народу, который поднялся на защиту своего отечества».
Сыграй на гитаре, Джон!
В те дни предприятия сообщали о досрочном выполнении годовых государственных планов; в сельской местности, где не было наводнения, вырастили хороший урожай риса. Вечерами в Ханое, Хайфоне, в других городах, в которых мы были, у театров, кинотеатров, цирка — везде толпы народа. Врытые вдоль тротуаров бетонные, метровые в диаметре трубы и лежащие рядом такие же бетонные крышки — эти своеобразные бомбоубежища, казалось, больше подходили для мусора. В сельской местности из дотов, расположенных вдоль дорог, вился мирный дымок — крестьяне приспособили в них очаги для приготовления пищи. Ничто вроде бы не говорило о войне. Но это на первый взгляд. Просто люди не теряли душевного самообладания, занимались мирными делами и были настороже.
Знакомя с жизнью страны, генеральный директор Вьетнамского комитета защиты мира товарищ Фам Хонг с привычной для вьетнамцев улыбкой на лице сказал:
— Нас хотели отбросить в каменный век. Но мы выстояли. Если мы не могли трудиться на земле, мы трудились под землей.
Мы уже стали привыкать к стране и обычаям. Вьетнамец всегда улыбается, даже если говорит с врагом или о нем. В этом случае он показывает свое превосходство над ним. Но что это была за улыбка! Я смотрел на его бледное, худощавое лицо и испытывал чувства, которые не смогу объяснить и сейчас. Сколько было гнева, презрения в этом улыбающемся лице!
Трудились под землей… Во многих случаях бомбы падали на пустые коробки промышленных предприятий — все оборудование было своевременно вывезено в горные районы. Заводы размещались в пещерах и продолжали работать, источником питания служили передвижные электростанции. Если же какие заводы оставались в городах, то и там все было подготовлено для внезапной эвакуации.
Мы были на одном из механических заводов в Ханое. Выпускает он двигатели для мелких судов и некоторых других механизмов. Станки там собраны всех времен — от допотопных до современных, из восемнадцати стран. Работать, конечно, на таком оборудовании трудно. Но не это нас поразило: многие станки стояли почти без крепления, кабель тянулся по полу — все на случай быстрого свертывания оборудования.
Удивительна история этого завода, родившегося в джунглях еще в годы сопротивления французским колонизаторам. В день создания числилось на заводе шесть рабочих. Ремонтировали оружие, вся работа велась вручную. Но постепенно крепло предприятие, расширялось, сложнее получало заказы. Сейчас завод награжден восемью орденами, первая награда — орден I степени за работу во время войны с французами. Многие рабочие стали впоследствии официальными лицами в государстве.
У коллектива завода, который насчитывает около двух тысяч человек, четкая программа: повышать качество продукции — изучать опыт других стран; повышать уровень культуры и образования; заботиться о жизненных условиях рабочих и инженерных работников. Постоянное внимание оказывается молодой смене: детей рабочих обучают слесарному, электротехническому делу, при желании ребята могут обучаться музыке, рисованию. Есть при заводе хорошая библиотека, детский клуб.
— Промышленность во Вьетнаме молодая, — рассказывал директор завода товарищ Бо Тхань Конг, — и мы многому учимся у советских специалистов. Сотни человек, и почти все инженеры, учились в Советском Союзе.
На заводе четыреста коммунистов, тысяча членов Союза трудящейся молодежи, восемьдесят процентов рабочих имеют восьмилетнее образование. В цехах регулярно проводятся политинформации, где молодых рабочих знакомят с опытом строительства в социалистических странах. Много внимания уделяется патриотическому воспитанию.
Директор рассказал такой случай. Для армии потребовались специалисты, всего пять человек. В дирекцию поступило сорок заявлений, даже от тех, кто должен был ехать учиться в социалистические страны.
Удивительно чистое, хорошее впечатление оставило посещение этого завода. После знакомства с цехами хозяева устроили небольшой концерт: выступала агитбригада, которая только что вернулась из поездки в воинские части — ребята пели для солдат.
— А в честь вас будем петь советские песни, — сказал агитбригадовец, фрезеровщик Тук. — Мы непрофессионалы, но петь будем от души, за нашу дружбу.
И полились песни… Торжественные о Ленине, «О тревожной молодости», «Катюша»…
Заканчивал концерт мальчишка лет десяти, в красном галстуке, в белой рубашке, аккуратно причесанный. И что же он спел? «Играйте на гитаре, наш друг» — об американском парне Джоне, которого послали на войну.
Четверть века иноземные захватчики терзали страну, но вьетнамцы отчетливо сознают, кто есть кто, и не испытывают ненависти к простому народу Америки.
Песни войны
Мы не раз бывали на концертах самодеятельных артистов, и всегда там исполнялись советские песни. Популярны песни о Ленине, «Ленинские горы», «Ивушка» и, конечно, «Катюша». Ее поют везде. Были в цирке. Представление проходило под открытым небом, в городском парке. Музыкальное оформление одного из номеров было составлено на темы русских песен. Сидевшая рядом переводчица Лан вдруг стала подпевать. Поет «Катюшу».
— Лан, — сказал я ей. — Это же «Калинка»!
Прелестная, в серебристом платье с разрезами по бокам, в таких же серебристых шароварах, Лан сверкнула миндалевыми глазами и невозмутимо сказала:
— Неважно. «Катюша» — хорошая песня.
Тяга у людей к культуре огромна. Для нас делали все, чтобы мы как можно больше всего повидали, побывали в театрах. Но иной раз по растерянным лицам наших сопровождающих было понятно, с каким трудом им приходится доставать билеты. Перед началом спектаклей у входа — не протолкаться. Рядом, на площади, у стен — сотни велосипедов. Они принадлежат тем, кто уже достал билет: вьетнамцы и на работу, и в гости, и на свидание с девушкой, и в театр — везде и всюду на велосипедах.
Жаловаться нам не приходилось: слушали оперу, были в цирке, посещали музеи и буддийские храмы с их великолепными скульптурами. Но самое сильное впечатление оставили вьетнамские песни.
Песни эти напоминали нам наши военные годы…
Нам показалось, что во Вьетнаме все поют. Веселый шофер мчится со страшной скоростью по узкой дороге, гудит и распевает во все горло, горничная в гостинице, забывшись, начинает петь на весь этаж, официантка подает на стол и мурлыкает песенку. Что оставалось делать нам? Борода, обладающий недурным голосом, на одном из самодеятельных концертов терпел, терпел, а потом сорвался с места, обнял за плечи молоденькую вьетнамку кукольной красоты Нгок (по-нашему Изумруд) и спел вместе с ней «Пусть всегда будет солнце». А потом сказал:
— Я воевал с фашистами, домой пришел инвалидом. Самый радостный день у нас был — День Победы. Буду радоваться за вашу Победу.
Мы все, и русские, и вьетнамцы, наградили его аплодисментами.
Выступает самодеятельность города Хайфона. Объявляют: песня о победе вьетнамского народа на дороге номер девять, песня о сопротивлении французским колонизаторам, песня о борьбе с американскими агрессорами.
Поют, конечно, и народные, старинные, очень мелодичные, но основная тематика любого коллектива — военная. Да и не только коллектива. Плывем на катере по заливу Халонг. У кого есть фотоаппарат, делают снимки, охают и ахают. Я сижу на скамейке и слушаю песню, которую поет вполголоса девушка-гид. Ей бы рассказывать о красотах, мимо которых проезжаем, а она вот занялась собой. Чтобы не вспугнуть, тихо спрашиваю переводчицу: о чем ее песня?
Лан смеется и так же тихо говорит:
— Она поет: завтра проводятся учебные стрельбы, и если ты, мой милый, не будешь в учении первым, я не выйду за тебя замуж.
