Варткес Тевекелян - За Москвою-рекой. Книга 1
— Было бы неплохо, — невозмутимо ответил Власов и пригласил Варочку сесть. — Прежде всего не волнуйтесь, Сидор Яковлевич!
— Поневоле заволнуешься, когда на текущем счету по этой статье гроши остаются!.. Мы с вами договорились, что директорским фондом будем покрывать расходы по отделочной фабрике, а сами что делаете?
— Правильно, договаривались! Но вы же своими глазами видели, в каких условиях живут рабочие в общежитиях! Нужно же им создать элементарные условия!
— По мне хоть плющом покрывайте стены общежития! — пожал плечами бухгалтер. — Теперь скажите: из чего оплатить счета за десять полученных барок?
— Не мне советы вам давать, Сидор Яковлевич! Я твердо знаю одно — стоимость барок окупится ровно через шесть месяцев.
— Банку до этого дела нет, он механически снимает деньги с основного счета. — Старый бухгалтер решительно ударил ладонью по столу. — Ну ладно… Как говорится, взялся за гуж — не говори, что не дюж! Поскольку затеяли такое дело, надо довести его до конца. Второй подписи на оплату счета я от вас требовать не стану, хотя в данном случае имею полное право на это. Но считаю своим долгом еще раз предупредить вас: перекачивая оборотные средства на капиталовложения, мы грубо нарушаем финансовую дисциплину, нас могут крепко наказать!
— Ну, нет, я не хочу, чтобы вас наказывали за мои грехи! Лучше я вам дам вторую подпись и отвечать буду один.
Варочка с укоризной посмотрел на него, встал и взял, со стола счет.
— За кого вы меня принимаете? — спросил он и, не дожидаясь ответа, вышел.
«Директор-коммунист в роли комбинатора! Хорошенькое положение! — невесело подумал Власов, закуривая папиросу. — Эх, если бы дали полмиллиона рублей! Всего полмиллиона! Просил, настаивал, пороги обивал, ничего не вышло. Заместитель министра, Вениамин Александрович, ведающий вопросами капитального строительства, видимо, услышал где-то о нецелесообразности распыления средств, и теперь никакие доводы не в состоянии поколебать его упрямство… Только бы успеть довести до конца перестройку! Месяца через три-четыре все будет закончено. А тогда? Во всяком случае, тогда легче будет разговаривать…»
Позвонили по диспетчерскому аппарату. Ненашев доложил, что новые станки заправлены и можно приступать к испытаниям.
— Иду!
Власов пошел на ткацкую фабрику с тяжелым сердцем. От испытания он ничего хорошего не ждал…
Около станков в ожидании его прихода уже собрались люди. Баранов, чисто выбритый, замкнутый и надменный, как всегда заложив руки за спину, стоял в сторонке. Главный механик Тихон Матвеевич проверял моторы. Поммастера и монтеры о чем-то громко спорили.
— Все готово, Алексей Федорович, мы уже метра по три сработали. Прикажете запускать? — спросил Ненашев.
— Запускайте.
Молодые ткачихи стали на свои места. Заработали моторы, и станки начали свой монотонный стук. Попарно поднимались и опускались ремни, товарные валики, медленно вращаясь, навертывали на себя новые сантиметры рожденной на глазах ткани.
Власов положил руку на батан и стал подсчитывать удары. Сто двадцать. Ненашев не ошибся.
На соседнем станке треснула погонялка.
— Начинается! — с досадой сказал Антохин, остановил станок и поставил новую.
Почему-то часто рвались нити в основах, с перебоями работали автоматические приборы, заедало в челночных коробках.
Власов нагнулся к Баранову:
— К сожалению, приобретение малорадостное!
— Кажется, вы правы… Единственная надежда — может быть, детали подгонятся и будут работать нормально, — ответил тот.
— А скорость? На двадцать шесть оборотов меньше, чем на старых, шенгеровских станках! Как выполнить план на таких, если не увеличить парк?
— Сколько мне помнится, вы сами просили, чтобы их в первую очередь дали нам. Зачем же теперь сетовать? — Баранов пожал плечами.
— Правильно, просил — и не жалею! Проведем испытания и поставим вопрос о прекращении выпуска этой модели. Я надеюсь, что вы не откажетесь возглавить приемочную комиссию?
— Как вам будет угодно…
Переселение из бараков назначили в воскресенье, чтобы не отрывать людей от работы.
В десять часов к покосившимся, наполовину зарывшимся в землю баракам подкатили четыре автомашины. Шофер первого грузовика вышел из кабины и ахнул:
— Ну и дворцы!
— Приехали, приехали!
Жильцы высыпали во двор. Началась погрузка. Мужчины, женщины дети, словно боясь опоздать, торопливо выносили из бараков свой нехитрый домашний скарб и подавали грузчикам на машины. Слышались шутки, смех.
— Эй, тетка! Смотри трельяж не забудь!
— Будет тебе шутки шутить! Чем зубы скалить, лучше бы подсобил.
— Тетя Маруся, когда новоселье справлять будешь? Предупреди заранее…
— Со своей выпивкой хоть сегодня приходи!
— Мурка! Кис-кис-кис!.. Мама, Мурка убежала!
— Не мешай! На новой квартире другую киску заведем!
— Не хочу другую. Я Мурку хочу!..
Когда погрузка подходила к концу, на легковой машине подъехал Власов. Увидев возбужденные, радостные лица рабочих, он вдруг почувствовал себя так, как, бывало, на фронте, когда ему удавалось успешно выполнить трудное задание командования.
Навстречу Власову вышла солдатская вдова Евдокимова.
— Спасибо вам, товарищ директор! Наконец-то и мы дождались светлого дня, — сказала она и протянула руку, предварительно вытерев ее фартуком.
Растроганный Власов от всей души крепко пожал протянутую ему руку.
Погрузка закончилась. Прежде чем уехать, два шофера, по распоряжению Власова, подвели автомашины близко к баракам, зацепили стальными тросами за прогнившие столбы и дали малый ход. Затрещали доски, закачались и упали стены, поднимая облака пыли, рухнули крыши.
— Ура! — дружно закричали бывшие жильцы бараков.
А Евдокимова, перекрестившись, громко сказала:
— Ну и слава богу! Чтобы им, проклятым, возврата больше не было!
Новые двухэтажные дома, оштукатуренные и окрашенные в светло-желтый цвет, выросли на краю поселка, вблизи железнодорожной платформы. Узкие асфальтированные дорожки вели к парадным дверям с навесами. Блестели под лучами солнца зеленые крыши. Фасады этих любовно построенных домов украшали маленькие белые балкончики.
У низкого забора, которым были обнесены дома, автомашины встретил вновь назначенный комендант. Он проверял выданные на комбинате ордера и каждому жильцу указывал дом, этаж и номер его квартиры.
Власов не уезжал до тех пор, пока все не устроились, обошел дома, поздравил новоселов и в радостном настроении вернулся домой.
После обеда он сидел на диване, курил и рассказывал матери, как переселялись рабочие на новые квартиры.
— Ты бы видела, мать, какие у них были счастливые лица!
— А что ты думаешь! — ответила Матрена Дементьевна. — Когда мы получили отдельную комнату в кооперативном доме, окнами на реку, — помнишь? — долго не могла поверить, что она моя. По ночам вскакивала с постели, ощупывала стены, думала: не сон ли это?
— Да, после казармы та комната нам дворцом показалась, — сказал Власов. — А говоря откровенно, завидного в ней мало было. Наши новые дома, хоть и двухэтажные, куда лучше того дома. В каждой квартире ванна, просторная кухня. Свою котельную построили, в дома провели центральное отопление. Жаль, много денег ухлопали и на красилку мало осталось.
— На жилье для рабочих ты, сынок, денег не жалей — они окупятся с лихвой! Когда человек сыт, живет в уюте, у него и работа спорится. Это я по себе знаю.
— Я-то все это понимаю, а вот мой начальник ничего знать не хочет! Ему только план подавай. Израсходую оборотные средства на перестройку цеха — голову снимут.
— Не снимут, не бойся! — Матрена Дементьевна взглянула на сына и добавила: — Самое большее, что они могут сделать, это перевести тебя на другую работу, пониже. Ну что ж, пусть! Ты не директором ведь родился у меня. Зато о тебе добрая память останется!
— По правде говоря, мне не очень хочется уходить отсюда. Столько всякого еще нужно сделать!.. Кончу красилку — возьмусь за ткацкую фабрику, а там прядильная на очереди. Если провести в жизнь все, что задумал, то можно на пятьдесят процентов больше товара выпускать и сэкономить государству миллионы!
— А ты действуй без оглядки! Хорошие дела всегда зачтутся. Не на хозяина работаешь…
— Разве все зависит от меня? Нужно, понимаешь, чтобы те, кто руководит нами, все эти главки и управления, стояли поближе к производству, жили бы интересами предприятий. Главное — чтобы инициативу поощряли! Взять, к примеру, прядильную фабрику. Там есть старший инженер один, фамилия его Васильев, — он предложил добавлять к шерстяной смеси десять-пятнадцать процентов вискозных отходов, от этого на прядении и на ткацких станках обрывность резко сокращается и производительность увеличивается. Конечно, еще лучше капрон, но его у нас пока мало. Человек опыты провел и на деле доказал, что качество товара улучшается, более носким становится. А все осталось по-старому!
