Василий Цаголов - За Дунаем
— А голову не боишься потерять?
— Нет, Бабу, об этом я не думаю. Моя голова тверже скалы, турецкая сабля ее не возьмет... А если пуля попадет в меня, пусть она застрянет в черкеске, а еще пусть достанется моему врагу. Хорошо, хоть ты рядом. Тебе я доверяю передать все мое состояние моей матери... Какое счастье, что мы встретились с тобой, Бабу.
— Не нужно мне самое большое богатство, Бекмурза. Домой хочу, чурека бы сейчас горячего... Чтобы корка хрустела на зубах.
— Не говори о еде, Бабу.
Снова умолкли, но на этот раз ненадолго.
— Вернемся домой, женимся на красавицах и заживем без нужды,— размечтался Бекмурза.
— Тебя послушать, так счастливее нас нет на свете! А сестра твоя будет плакать день и ночь, ожидая отца своего ребенка? А я, по-твоему, забуду брата? Он счастья ищет...
— Какой же ты, Бабу, плохой человек, не дал мне хоть под буркой помечтать.
Урядник ругнулся про себя, а вслух сказал:
— Идем, будем искать людей... В сотне нас ждут, думают, мы им мясо принесем...
Бекмурза, чтобы не вспылить, счел нужным промолчать, и Бабу пришлось повторить еще настойчивей:
— Я сказал, идем! Или ты уснул?
Но Бекмурза не разделял намерений другая с него хватит случившегося.
— Там дождь, а здесь я надышал, и мне тепло,—> проговорил он и, помолчав, добавил: — Посидим еще, нас никто не гонит.
— Обрастешь мхом... Может, ты испугался темноты? Так скажи мне об этом, как мужчина мужчине. Я тебя не выдам никому,— в голосе урядника слышалась насмешка.
Слова Бабу показались Бекмурзе обидными, и он запальчиво крикнул:
— Вставай, чего ты расселся?
Выбрались из виноградника наощупь и закружились на одном месте. Бурки накинуты на лохматые папахи, только носы торчат. Шли, пока Бекмурза не ткнулся в спину Бабу.
— Разве мы уже пришли, что ты остановился? —* съязвил он.
«Поторопился, надо было в винограднике дождаться рассвета... Бекмурза тоже хорош, не мог удержать меня. А куда теперь идти?» — напрасно Бабу таращил глаза: он не видел даже Бекмурзы, хотя слышал его сердитое сопенье.
Внезапно дождь прекратился. Они заметили это сразу, но легче от этого не стало. Они еще долго кружили, соображая, в какой стороне расположилась на ночлег сотня. Напрасно поглядывали и на небо, в надежде по звездам определить путь. Но вот чуткий слух Бекмурзы уловил звуки, которые заставили его насторожиться: подул ветерок и принес с собой признаки жилья.
— Собака! — прошептал Бекмурза.
Он высунул голову из-под бурки, потянул носом и с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть:
— Дым!
Ни слова больше не говоря, Бекмурза двинулся вперед, изредка останавливаясь, чтобы глубже вздохнуть. Ему казалось, что теперь он и дорогу видит. За ним покорно шел Бабу.
Совсем неожиданно впереди замигал огонь. Остановились. Горел костер под низким навесом. Шаг, другой... Кинжалы выставили острием вперед. Присели на корточки. Устремили взгляды на огонь. Перед ними сидел старик. Разведчики видели его бороду. Бабу скинул с плеч бурку. То же самое сделал и Бекмурза. Урядник тихо свистнул. Где-то коротко залаяла собака.
— Эй, другарь! — позвал ' Бабу сдавленным голосом.
У костра зашевелились. Старик повел головой, встал и, вглядываясь в темноту, увидел незнакомцев. Разведчики двинулись ему навстречу. Старик понял, кто перед ним, и безбоязненно приблизился к незнакомцам.
— Мы русские! — зашептал Бабу.
Бекмурза на случай опасности посматривал по сторонам.
— Тс-с! — старик приложил палец к губам.
Он предостерегающе выбросил левую руку перед собой, а правую поднял на уровень груди подавшегося к нему Бабу: «Назвали себя русскими, но не похожи на них. Но кто бы ни были они, а надо их укрыть от турок. Но как они добрались сюда через турецкие позиции?» — Старик, наконец, оглянулся на Бабу.
— Осман-Паша! Турки-
Разведчики переглянулись. У Бекмурзы оттопырилась нижняя губа. «Как бы нам унести ноги отсюда? Э, но что скажет Фацбай, если мы не принесем еды? Нет, мы не можем вернуться в сотню без вина и мяса»,— решил урядник. У костра промелькнула тень, и разведчики вопросительно посмотрели на старика. Тот потянул к себе Бабу и, постучав себя по груди, с трудом выговорил по-русски:
— Иванна. Дочь!
«Иванна... Что у них все девушки так зовутся? У Христо сестра тоже Иванна... Вот бы захватить турка и привести в сотню! Как обрадуется Зембатов. На рассвете предстоит бой, и пленные могли бы рассказать о многом»,— промелькнула мысль у Бабу. Он- попытался спросить у старика, где спят турки. Но старик думал о своем: «Почему у меня нет сил? На что нужна моя жизнь людям? У меня в доме враги, турки, а я не могу расправиться с ними. О, где моя молодость!» Бабу, нетерпеливо отстранив старика, шагнул вперед. Тогда хозяин спохватился и сам засеменил к дому. Бекмурза не отставал от них, зорко вглядываясь в ночь. Ускорив шаг, Бабу поравнялся с хозяином и положил ему на плечо руку. Старик остановился, и разведчик, выразительно посмотрев на дом, спросил:
— Турки? Баши-бузук?
Хозяин быстро закивал головой. Тогда разведчик перебежал через двор и притаился у входа в дом. Бек-мурза, прежде чем последовать за Бабу, огляделся: вокруг тишина. Он подхватил под руку старика и быстро потащил его к дому.
Прислушались. Неожиданно, словно из-под земли, выросла женщина. Бабу насторожился, а Бекмурза отпрыгнул в сторону. И опять старик произнес:
— Иванна! Дочь!
Он что-то пошептал дочери на ухо, и та исчезла в доме. Прошли минуты томительного ожидания, пока появилась девушка. Она кивнула разведчикам, они приблизились к двери и услышали храп. Урядник задрожал от волнения, а Бекмурза, не задумываясь, шагнул через порог. Вытянув шею, он заглянул во внутрь, но ничего не увидел. В единственном окне дрожал свет от костра. Тогда Бекмурза посмотрел на девушку, показал на окно, зябко передернув плечами, подул на руки. Но Иванна недоуменно качала головой.
— Огонь, подложи дров...— проговорил шепотом урядник.
Иванна радостно улыбнулась, поняла, что хотят от нее, и поспешно ушла к костру. Вскоре вспыхнул огонь, в помещении посветлело, и разведчики разглядели троих турок. Они спали вповалку на полу, на паласе. На столе находились остатки еды и торчала бутыль. Видно, они не брезгали вином и перепились.
Недолго думая, Бабу юркнул мимо Иванны. На него пахнуло кислым вином. Застыв на миг, урядник соображал, как им поступить, а Бекмурза нетерпеливо ждал его решения. Наконец Бабу кивнул, мол, бери крайнего, и Бекмурза, не замедлив, встал возле турка. Сам Бабу, чуть пригнувшись, застыл с кинжалом в руке и неожиданно свистнул, как в горах, пронзительно, протяжно. Храп мгновенно прекратился, и турки разом проснулись. Вытаращив глаза и ничего не соображая, они испуганно озирались по сторонам.
— У, собачий сын! — крикнул Бекмурза во весь голос — он заметил, что один из турок шарит рукой возле себя.
Бекмурза опередил его ударом ноги в грудь. Турок вскрикнул, повалился набок. Остальные тряслись от испуга. У запасливого Бабу появилась в руках веревка, он нагнулся, чтобы связать пленным руки за спиной. А когда он выпрямился, турок, которого караулил Бекмурза, изловчился и кинулся к окну. Но его настиг кинжал урядника, и обмякшее тело турка грохнулось на пол. Остальных двух пленных вывели во двор, а чтобы они не вздумали кричать, заткнули им рты. Во дворе разведчиков ждал старик с дочерью. У него на плече висела переметная сума. Старик без слов привлек к себе дочь, погладил ее плечи и, отстранившись, сказал разведчикам:
— Плевна!
Бабу радостно закивал.
— Да, да, нам надо под Плевну.
Старик показал рукой перед собой и пошел. За ним спешили турки, подгоняемые Бекмурзой: Бабу оглянулся, чтобы попрощаться с девушкой, но ее уже не было...
Шли всю ночь, давая иногда отдохнуть пленным. То ли турки притворялись, то ли у них действительно не было сил идти, но они время от времени падали на землю и лежали пластом. Отдышавшись, вставали и покорно плелись за болгарином. Но тут случилось непредвиденное. Один из них вытолкнул языком кляп и крикнул, призывая помощь. К счастью, дело было в чистом поле, и никто не слышал крика. Бабу предложил привязать пленных спинами друг к другу и бросить. Отошли ©т них шагов двадцать, но тут болгарин сбросил сумку и побежал назад. Когда старик вернулся, Бабу увидел на его руке кровь, но ничего не сказал, он понял все. Дальше шли молча: впереди старик, а за ним разведчики.
На рассвете они заявились в сотню. Но страшное дело, бивуак словно вымер. Встревоженный Бабу поспешил к Фацбаю и застал его в смятении. Шагая взад-вперед, Фацбай то и дело восклицал:
— Сумасшедший! Что наделал?
Бабу подступил к нему, крикнул:
— У тебя есть язык сказать мне хоть одно слово?
— Иналук убил русского,— выпалил Фацбай и опять зашагал.
