Александр Плотников - Визитная карточка флота
— Хуже, чем при нем, не будет, — сказал командир эскадры. Прогрессивные силы уже сейчас открыто выступают против фашистского режима. Даже в армии и на флоте есть недовольные франкизмом.
— Пока известно, что после Франко Испания станет королевством, сказал Урманов.
— Ну, это как народ захочет, — возразил контр-адмирал.
— Политику делает гот, кто опирается на вооруженные силы!
— Вот это точно, командир.
Остался за кормой мыс Марроки — самая южная точка Пиренейского полуострова, все сильнее ощущалось могучее дыхание океана. Задул резкий порывистый ветер, корабли стали клевать носами на встречной зыби.
— Прогноз погоды приняли, командир? — спросил контр-адмирал.
— Только что. Сейчас вам доложат. Неважный. Сильный циклон движется из Южной Атлантики. Краешком может и нас зацепить.
— Но пока-то мы можем работать с подводной лодкой? Скоро приходим в исходный квадрат.
— Чем сложнее условия, тем больше пользы для тренировки специалистов, товарищ командир эскадры.
— Подводная цель, пеленг… дистанция… — доложили вскоре акустики.
— Классифицировать контакт!
— Цель — подводная лодка! — сообщили из акустической рубки.
— Дать целеуказание в БИЦ! Противолодочному расчету учебная боевая тревога! — скомандовал Урманов.
— Далеконько стали ходить наши подводники, — удовлетворенно произнес контр-адмирал. — Десяток лет назад такое казалось фантастикой…
Ходовая рубка мигом преобразилась. Ожили приборы на переборках и палубных тумбах, вспыхивали и гасли сигнальные лампочки, негромко дзенькали звонки.
— Курс сближения сто семьдесят градусов, — передали из боевого информационного центра.
— На румб сто семьдесят! — скомандовал Урманов рулевому. — Как контакт? — спросил он акустиков.
— Контакт устойчивый! Пеленг идет на нос, лодка резко увеличила ход!
— Полный вперед!
— Как-то она странно себя ведет, — подал голос стоявший у рекордера старпом Саркисов. — Совсем не по заданию.
— Тем лучше для нашей аппаратуры, — сказал Урманов.
— Лодка погружается! Глубина больше двухсот метров!
— Чудит командир. — Приподнялся в кресле контр-адмирал.
— Контакт потерян! — тревожно частила акустическая.
— Восстановить контакт!
«Куда он мог отвернуть? — смотря на рекордер акустической станции, размышлял Урманов. Линия курса лодки, извилистая, как заячий след, внезапно оборвалась. — Может, выделывает там, в глубине, какую-то замысловатую петлю?.. Терпение, старик!» — успокаивал он себя, командуя вслух:
— Самый полный вперед!
Услышал, как повысили обороты вентиляторы машинного отделения, огромный крейсер помчался со скоростью электрички. Спустя несколько минут Урманов отдал новую команду:
— Стоп машины! Акустики, прослушать горизонт!
— Есть контакт! — послышался радостный вскрик.
— Наша взяла! — облегченно вздохнул Урманов.
— Похоже, не наша это лодка, — снова заговорил старпом. Урманов и сам чувствовал какой-то подвох в маневрировании подводного партнера, но учебную атаку надо было довести до конца.
— Средний вперед!
— Держим контакт с двумя целями! Цель номер два отвернула вправо!
«Так, — лихорадочно соображал Урманов. — Появилась вторая лодка или первая поставила помехи? Какая же из двух целей наша?»
— Право руля! Держать цель номер два! Классифицировать контакт!
— Цель — подводная лодка! — некоторое время спустя доложили акустики.
Интуиция не подвела Урманова. Рекордер снова писал на ленте замысловатую линию курса подводного корабля. Если бы дело было в настоящем бою, захлебнулись бы сейчас залпом реактивные бомбометы, прочертили огненные дуги глубинные бомбы — и взрывами разорвали на клочки сотни кубических метров глубины, взяв субмарину в смертельную сеть.
Из-под воды донеслись три негромких взрыва, потом на горизонте вздулся большой белесый пузырь.
— Подводная лодка всплывает! — сообщила акустическая рубка.
— Стоп машины!
Из волн вынырнула темная, похожая на китовую, туша подводной лодки. Вздыбленный хвостовой стабилизатор напоминал плавник, непомерно маленькая рубка казалась бородавочным наростом на могучей спине.
— Американская подводная лодка типа «Трешер»! — доложили на мостик сигнальщики. Но здесь уже и без того все поняли.
Продув балласт, лодка в надводном положении взяла курс к испанскому побережью.
— Получено радио с американца! — сообщили связисты: — «Джентльмены, у вас хороший корабль, отличные специалисты. Благодарим за обеспечение. Капитан Гленн».
— Дайте ответ, — распорядился контр-адмирал: — «Благодарю взаимно. Командир».
— Такую оценку не стыдно доложить главнокомандующему, — сказал Русаков-старший, когда радио передали. — Спасибо, командир. Объявите мою благодарность всему экипажу. Составьте донесение об этом инциденте…
«Горделивый» снова возглавил строй отряда. Непогода разыгрывалась. Огрузлые брюхатые тучи разразились холодным ливнем, несколько часов подряд полосовавшим и пузырившим серые, вмиг полинявшие волны. Ошалевшие дождевые потоки низвергались с надстроек и палуб крейсера, хрипели в захлебывающихся шпигатах. Провиснувшие брезенты чехлов держали на себе целые озерца.
А в лазарете у капитана медслужбы Свиря объявился пациент. Сюда пришел бледный, заметно осунувшийся инженер-механик Дягилев.
— Худо мне, доктор, — пожаловался он. — Рези в животе, тошнит. Видно, съел что-то не то…
— Питаемся все из одного котла, — обидчиво возразил Свирь, который отвечал за качество приготовленной пищи. — Раздевайтесь, я вас посмотрю.
Пропальпировав живот больного, Свирь сделал ему анализ крови. Количество лейкоцитов оказалось резко повышенным.
— У вас аппендицит, Алексей Михайлович. Придется оперировать.
— До сорока дожил, а не знал, что мину в животе ношу, — грустно пошутил инженер-механик. — Надолго выйду из строя?
— На неделю, не меньше.
— По закону подлости, как всегда, некстати! — вздохнул Дягилев. Шторм идет…
Свирь доложил о случившемся по команде. Получив разрешение, стал со своими помощниками готовить операционную.
Командир эскадры пригласил к себе Урманова и Павла.
— Что делать будем, Сергей? — спросил он. — Возьмем опытного комдива с «Нахимова»?
— Я предлагаю назначить врио механика инженер-капитана третьего ранга Русакова, — высказал свое мнение Урманов.
— Павел не кадровый офицер. Формально мы не имеем права…
— При чем тут формальности, товарищ контр-адмирал! Русаков знает корабль как свои пять пальцев!
— Мало знать железо, надо уметь командовать людьми, — покосился на брата Русаков-старший.
— За этим его сюда и послали!
— Ну как, Павлуха, справишься?
— Постараюсь, товарищ контр-адмирал, — официально ответил Павел.
— Не хочется мне семейственность разводить, — хитровато прищурился командир эскадры, — но последнее слово должно быть за командиром. Ему с механиком плавать… Принимайте дела, товарищ инженер-капитан третьего ранга!
— Есть принимать дела, товарищ контр-адмирал!
— А в нем тоже есть военная косточка, верно, Сергей? — сказал Русаков-старший, когда Павел вышел. — Но все-таки присматривай за ним, командир! — добавил он серьезно.
— Присмотрю, товарищ контр-адмирал.
Из лазарета сообщили, что к операции все подготовлено.
— Передать по линии, — распорядился контр-адмирал: — «Ложусь под волну. Всем кораблям следовать прежним курсом. Мателот „Адмирал Нахимов“» … Действуйте, командир, — разрешил он Урманову.
«Горделивый» накренился, делая крутую циркуляцию, суматошные валы ударили в борт. Затем постепенно, как при замедленной киносъемке, снова стал на ровный киль, кормой отыгрываясь на волне.
— Включить успокоители качки! — скомандовал Урманов. Крейсер совершенно перестал крениться, только корпус его чуть вздрагивал, словно вагон на стыках рельсов.
— Как обстановка, лазарет? — запросил командир.
— Спасибо, — откликнулся Свирь. — Чувствуем себя как в госпитале имени Бурденко. Начинаем работать.
— По возможности держите нас в курсе дела!
Твердую палубу обеспечил медикам Павел Русаков. Он сидел на командном посту энергетики и живучести, немного смущенный новым титулом. По внутренней связи его называли не иначе как «товарищ командир бэ чэ пять». Посмотрела бы сейчас Шуренция на своего благоверного!
Во всю переборку перед ним громадный пульт, испещренный цветными линиями со множеством контрольных приборов, релюшек и сигнальных ламп. Для непосвященного тут сам черт ногу сломит, но для врио инженер-механика за каждым элементом контрольной схемы скрывался живой механизм, выпестованный и одушевленный его собственными руками.
