KnigaRead.com/

Лев Правдин - Мы строим дом

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Лев Правдин, "Мы строим дом" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Господи, как они растут…

Словно оттого, что он вырос, её жизнь на земле Сделалась ещё более невыносимой.

Тощее тело Марианны Игнатьевны было затянуто в платье того неопределённого сине-зелёного мутного цвета, который модницы называют «морской волной» или «жандармом», хотя ни того, ни другого они не видели.

Пока Игорь соображал, для чего носят такие перчатки, Витольд целовал ручку Марии Ивановне. Он был так же высок, тощ и носат, как и его мать. И он так же, как его мать, изображал из себя неземное создание. Но если она покорно сносила своё пребывание на грубой земле, то он смотрел на неё недоверчиво и презрительно, при этом длинные ноздри его носа трепетали.

Поцеловав ручку хозяйке, он ни с того ни с сего сказал в нос:

— Очень миленько…

Игорю показалось, что он говорит не губами, как все, а своими длинными ноздрями.

Прежде чем выпить водку, он её нюхал с отвращением, как касторку, а когда Мария Ивановна предложила ему ветчины с зелёным горошком, он усмехнулся с таким дьявольским видом, словно хотел сказать: «Знаем мы эту ветчину». Однако пил и ел жадно.

Его мамаша глядела на него влюблёнными глазами и, часто поднося руку к виску, словно желая заглушить непрестанную боль, слабым голосом жаловалась:

— В этом ужасном городе настоящей музыки никто не понимает. Никто. Витольд вынужден бросить музыку.

— Музыка будущего — это хаос, — снисходительно пояснил Витольд, обращаясь к Игорю. — Понимаешь, взрыв — и всё к чёрту. Миленько! Ты заходи ко мне, я покажу тебе кое-что. Журнальчики у меня есть. Блеск. Заграница.

Игорь выпил одну рюмку водки. С непривычки у него закружилась голова, неприятно ослабли все мускулы и вообще было такое ощущение, словно он вдруг заболел гриппом.

Слушая рассуждения Витольда, Игорь припомнил восхищённые отзывы матери: «Играет как бог» — и подумал: «Дать бы этому богу по его длинным ноздрям», но сдержался и, чтобы завязать разговор, спросил:

— Ты где работаешь?

— Миленько! — усмехнулся Витольд и посмот-рел на Игоря так, словно услыхал что-то очень остроумное и не совсем приличное. — А ты?

Обе женщины сочувственно рассмеялись, явно любуясь своими сыновьями. Игорю сделалось не по себе. Этот идиот, это маменькино божество в гороховом пиджаке, очевидно, считает его своим единомышленником. А собственно говоря, чем он лучше? Такая же дурацкая одежда, такая же лохматая голова, грязная помятая сорочка, да и в искусстве он, скорей всего, разбирается не лучше, чем этот «бог».

Прижимая платок к губам, чтобы сдержать икоту, вызванную обильным угощением и смехом, неземное создание сообщило:

— Ах, Витольд, он такой остроумный. Вы неслыхали анекдот о спутнике и семилетке? Ну как же… Витольд, расскажи.

Обращаясь к Игорю, Витольд назидательно заметил:

— Вот что, юноша, я лично приветствую семилетку, но без меня… Без меня. Верно? Теперь слушай анекдот. Он не совсем приличный, но тут невинных нет…

Игорь встал. Брови его сошлись и совсем за крыли глаза. Он вызывающе сообщил:

— Я должен сказать тебе, мама… В общем я поступил на работу. Слесарем. В типографию!

— Миленько! — воскликнул Витольд, — Вот это анекдот!

Освободившись от того, что угнетало его несколько дней, Игорь почувствовал вдруг облегчение и бодрость, какие бывают, когда в жаркий полдень окунёшься в холодную воду. И посмотрев на всех сидящих за столом с сожалением, потому что они лишены этого удовольствия, он задорно пообещал:

— А за такие анекдоты тебе, Витька, морду набьют когда-нибудь.

Он снял свой тяжёлый пиджак и бросил его куда-то в угол. Женщины, решив, что Игорь сейчас начнёт бить Витольда, завизжали и бросились его спасать, опрокидывая при этом свои стулья.

— Игорь, сейчас же извинись! — требовала Мария Ивановна. — Какой позор!

Неземное создание, продолжая икать, крепко вцепилось в рукав сына. Выражение отрешённости от мира исчезло с его лица. Закатывая куриные глаза, оно шипело:

— Ишь ты какой! Да что же это ты? Что-то человеческое, какая-то ясная мысль мелькнула в глазах Витольда, когда большой лохматый парень сбросил с себя пиджак. Это что-то человеческое было испугом. Он и в самом деле подумал, что его сейчас будут бить. Но как только он убедился, что опасность миновала, выражение мысли исчезло из глаз, он стряхнул со своего рукава руку матери и, передёрнув плечами, презрительно сказал:

— Миленько! В этом доме не понимают юмоpa. — И, обернувшись к хозяйке, добавил: — Пардон.

Все, кроме Игоря, снова расселись по своим местам. Он ушёл к себе за ширму. Грязную рубашку, которую он считал выражением своего презрения к этим людям, он снял. Надел чистую. голубую майку и свои старые брюки. Отныне он решил следить за собой. Он должен быть чистым и опрятным в противовес этим людям, для которых важны только цвет и ширина пиджака я брюк, но которые особым шиком считают грязное бельё и нечёсаные волосы.

Причесавшись, он вышел к гостям. Все сделали вид, что ничего не заметили. Он сказал:

— Ты, Витька, не думай, что в этом доме не понимают юмора. Ты с Дарвином знаком?

Витольд Орехов презрительно засмеялся и, обращаясь к женщинам, снисходительно, чтобы дать понять этому… слесарю, что кое в чём он разбирается, пояснил:

— Анекдот, будто обезьяна превратилась в человека.

— Правильно, — подтвердил Игорь. — А теперь в твоём лице мы имеем обратное явление: человек превращается в обезьяну. Вот это анекдот. Сам придумал. Сейчас Специально для тебя! Миленько, а?

10

Игорь собирал пневматический самонаклад; печатной машины. Это был простой и очень, остроумно задуманный механизм, полностью устраняющий нудный, однообразный труд накладчика, который всю смену с монотонностью автомата накладывает на барабан листы бумаги.

Самонаклад, деловито посапывая, осторожно снимал своими резиновыми щупальцами-присосками со стопы верхний лист бумаги и аккуратно накладывал его под зажимы барабана. Одновременно он придирчиво исследовал каждый сантиметр листа и, если находил оторванный край, загнутый уголок или другой какой-нибудь изъян, громко сигнализировал об этом, требуя немедленного вмешательства человека.

Приходил рабочий, выдёргивал бракованный лист и, нажав кнопку, снова пускал в ход умную, знающую своё дело машину.

Работая, Игорь думал, что хорошо бы установить такой аппарат для распознавания людей и их поступков. Очень всё сложно и не всегда понятно. Ведь научились же делать сложнейшие механизмы и насквозь просматривать стальные листы, научились видеть и слышать, что происходит в глубинах океанов и на огромных высотах стратосферы.

А вот сам человек ещё остаётся недосягаемым. Человеческая душа глубже океана и менее доступна, чем стратосфера. Её не просмотришь, не прощупаешь никаким аппаратом.

Задумавшись, Игорь не заметил, что внизу давно уже стоит Иванищев, директор типографии, и очень внимательно следит за работой.

Постоял, посмотрел пристально и придирчиво, как смотрел на всё, подчинённое его директорской воле, потом отрывисто спросил у главного инженеоа Каплевой:

— Соображает парень-то?

Каплева посмотрела на Игоря своими чёрными печальными глазами и решительно ответила:

— Ещё как! На шестой разряд уж сейчас вытянет.

Принимая Игоря на работу, она не долго расспрашивала его. Всё было понятно и без расспросов: окончил десятилетку, увлечён техникой, имеет восьмилетний стаж работы на детской технической станции и в школьной мастерской. Чего ещё лучше. Готовый слесарь.

И в самом деле, за месяц Игорь так рассмотрел все механизмы и так понял их особенности, словно проработал в типографии не один год.

11

Лиза надела новое платье, бледно-голубое, очень широкое внизу, но обтягивающее плечи и грудь.

Сегодня в типографии вечер, будут вручать переходящее знамя министерства и премии. Уже вывешен приказ о премиях, есть там и её фамилия, и она впервые названа линотиписткой, а не ученицей, как было до сих пор.

Теперь она человек, имеющий профессию, твёрдо стояший на ногах.

А платье получилось удачное. Она повернулась, не отрывая взгляда от зеркала. Широкая юбка, опадая голубой шёлковой волной, расплескалась по ногам.

Отец позвал из спальни:

— Лизавета.

Он сидел у маленького столика и, глядя в зеркальце, стоящее перед ним, поглаживал пальцами щёки, порозовевшие от бритья.

Смолоду он был щеголь, любил хорошую одежду, следил за своей наружностью и даже сейчас, дожив до дедовского положения, эти привычки сохранил. Русые свои волосы, всё ещё густые и вьющиеся, подстригал с затылка по-молодому, бороду брил через день и любил, чтобы усы ровной щёточкой протягивались над губами.

— Подстригла бы ты мне усы. Гляди, скоро в рот полезут.

Подстригать усы было постоянной Лизиной обязанностью, и этой операции Василий Васильевич никому не доверял.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*