Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
— Ну, хорошо, товарищи, — сказал капитан, — а кто же всё это будет делать? Кто будет строить новую Германию, о которой вы мечтаете? Комендатура?
Михаэлис растерялся. Об этом он ещё не думал.
— Нет, конечно, не комендатура, — сказал он, — но ведь власть в ваших руках.
— Да, конечно, власть в наших руках, — ответил Соколов, — но паша задача только создать условия для строительства новой демократической миролюбивой Германии, а создавать свою страну будете вы сами.
— Как мы это будем делать? — растерялся Дидермайер.
Об этом подумаем все вместе. А для начала, мне кажется, будет очень правильно, если большую часть власти, сосредоточенную в руках комендатуры, мы передадим вам.
Соколов посмотрел на Чайку, тот улыбнулся, — значит, линия правильная, так и надо продолжать.
— Вы хотите назначить бургомистра? — спросил Дидермайер.
— Назначить? Кого? Ведь мы здесь люди новые, никого не знаем, значит, и выбор наш может быть ошибочным. Конечно, со временем, когда отменят военное положение, будут проведены муниципальные выборы, и бургомистра выберут тайным голосованием. А пока мы попросим вас избрать его из своей среды. Ваше предложение будет наверняка более правильным, чем наш выбор, потому что вы знаете здесь всех.
— Он должен быть обязательно коммунистом? — спросил всё тот же Дидермайер.
— Нет, — ответил Соколов, — он обязательно должен быть честным человеком, но мы, конечно, ничего не будем иметь против, если на этом посту окажется коммунист. Однако, повторяю, принадлежность к партии тут не решает дела, среди социал-демократов было тоже много честных людей.
— Совершенно верно, — подтвердил Грингель, — однако я думаю, что лучшей кандидатуры, чем Лекс Михаэлис, нам не найти.
— Я? — изумился Лекс. — Но ведь я только что вернулся из концлагеря, всех забыл… Надо кого-нибудь, кто был здесь всё время, всех знает…
Он совершенно растерялся. О строительстве новой
Германии он размышлял вообще, а вот когда дошло до дела…
Полковник понял состояние Михаэлиса. Он уже располагал сведениями об этом узнике фашизма и думал сам с ним познакомиться.
— Вам не следует бояться этого назначения, ведь рекомендуют товарищи, уверенные в ваших силах, — сказал Чайка. — На первых порах мы будем во всём вам помогать, а потом вокруг вас появятся нужные люди.
— А что, если я не справлюсь? — уже овладев собою и немного стыдясь своего волнения, воскликнул Михаэлис.
— Большую часть своей жизни вы отдали борьбе за счастье народа, — ответил полковник. — Неужели сейчас, когда ваша родина избавлена наконец от нацизма, вы испугаетесь трудностей работы на посту бургомистра?
Полковник говорил очень убедительно, и Михаэлис начал понемногу обретать уверенность. В самом деле, разве он не справится?
Слушая последние слова полковника и ободряющие возгласы товарищей, Михаэлис даже плотнее уселся в глубоком кресле.
— Вы не должны забывать одного, — продолжал Чайка, — чем больше ваших товарищей будет участвовать в создании новой Германии, тем успешнее пойдёт дело. Так будем считать, что назначение бургомистра состоялось! — улыбаясь, сказал полковник. — А теперь давайте наметим основные вопросы, которые вам как будущему бургомистру надлежит разрешить.
И уже совершенно по-деловому и подробно все присутствующие начали обсуждать неотложные задачи. Главное — это организация снабжения, Но в первую очередь надо заняться санитарным состоянием города.
Через два часа Лекс Михаэлис смотрел на всё окружающее уже совершенно другими глазами — глазами хозяина этого города, ответственного и за транспорт, и за снабжение, и за чистоту улиц. Михаэлис и его друзья шли, пристально вглядываясь во всё и замечая непорядки, которые следовало немедленно устранить.
Вскоре они оказались у здания ратуши. Лекс Михаэлис постоял у двери, потом решительно вошёл внутрь, за ним последовали остальные. На них пахнуло затхлым воздухом давно пустующего помещения. В комнатах царил сумрак — окна были закрыты плотными листами картона: здесь ещё не сняли маскировки.
Михаэлис распахнул окна. И сразу в кабинет бургомистра ворвался поток яркого света, и майский тёплый ветер весело зашелестел старыми бумагами. Лекс улыбнулся.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Он был очень невелик, этот немецкий городок Дорнау. По официальным данным, в нём насчитывалось немногим более пятидесяти тысяч жителей. В большинстве своём это были рабочие и служащие многочисленных промышленных предприятий. Город производил впечатление глубокой провинции: заводы не работали, драматический театр и кинематографы бездействовали, пивные и рестораны были закрыты.
Главная улица пестрела вывесками. Высокие желтокрасные заправочные колонки попадались почти на каждом углу. В своё время нефтяные фирмы не поскупились на рекламу и всячески старались придать этим колонкам привлекательный вид. Но краска на них давно уже облупилась и железо покрылось ржавчиной.
Однообразие городского пейзажа оживляли три кирхи. Возвышаясь над остальными строениями, они как бы впивались в небо своими высокими острыми шпилями. Да на главной улице, там, где она расширялась, образуя нечто вроде площади, высился старинный замок, служивший некогда резиденцией заглохшей ветви саксонских королей. В течение многих десятилетий замок пустовал и служил обиталищем летучих мышей. Напротив замка стояло кирпичное здание ратуши.
Сбегавшая с гор неширокая речушка с переброшенными через неё живописными мостами делила город на две половины.
На улицах ещё сохранились следы агонии гитлеровского режима. Паника, неодолимый ужас нацистов перед наступающими советскими войсками, шпиономания, наконец боязнь гитлеровских чиновников, как бы сами немцы не рассчитались с ними в последнюю минуту, — всё это нашло своё отражение в надписях, листовках и объявлениях, оставшихся на стенах домов. Здесь ещё можно было прочитать последние лживые сводки главной квартиры Гитлера и увидеть плакаты с исступлёнными при-зывами соблюдать абсолютное спокойствие. Почти на каждой стене виднелась большая чёрная фигура человека в низко надвинутой на глаза шляпе, с пальцем, предостерегающе прижатым к губам. Под рисунком была подпись: «Тсс! Враг подслушивает!»
Груды бесформенных развалин и иссечённые осколками стволы старых клёнов и лип напоминали о страшной бомбёжке, которой подвергли Дорнау американские самолёты в последние дни войны. Этот налёт не вызывался соображениями стратегического порядка: здесь не было никакой концентрации войск. Но находившаяся в городе фабрика синтетического волокна когда-то конкурировала на мировом рынке с продукцией американского концерна Дюпон. Во г почему, уже после того как красное знамя победы взвилось над рейхстагом и в Берлине воцарилась тишина, большое соединение «летающих крепостей» старательно бомбило Дорнау, стремясь разрушить фабрику. Дюпон платил хорошо, — немецкие нейлоновые чулки не скоро появятся в продаже. Да и помимо того, американцы знали, что Дорнау займут советские войска.
На следующее же утро, после того как ушла бригада, капитан Соколов занялся тщательным изучением Дорнау. Ведь, собственно говоря, поле его новой деятельности не за письменным столом в комендатуре, а именно здесь, среди жителей этого небольшое аккуратного городка.
Капитан начал с того, что окинул взглядом старинный замок, прошёлся по главной улице и посидел на берегу речушки, в том самом месте, где, если верить преданию, любил сиживать Гёте. Но не красота горной речушки и не старинные легенды, связанные с заброшенным замком, интересовали Соколова. Ему хотелось присмотреться к людям.
В те дни появление советского офицера на улицах немецкого города ещё вызывало у прохожих острый интерес. Соколов всё время ощущал на себе любопытные взгляды горожан.
«Пожалуй, лучше было бы для такой прогулки переодеться в штатское», — подумал Соколов.
И всё же, несмотря на какую-то невидимую преграду, как бы отделявшую капитана от местных жителей, он начинал привыкать к городу, вживался в него, старался уяснить себе особенности здешней жизни.
Какие только люди не встречались на улицах города! Стремительное наступление советских войск спутало расчёты множества беженцев, застрявших в Дорнау, привело сюда окресных ополченцев, незадолго до поражения призванных в фолькенштурм, наконец заставило осесть здесь всякий иной народ, по различным причинам оказавшийся в дни раззрома на дорогах Германии и застигнутый военной катастрофой вдали от дома. Сейчас все эти люди либо собирались двинуться на старые места, либо пытались обосноваться в городе.
Ещё с юных лет капитан любил угадывать профессию или даже биографию незнакомых людей, основываясь лишь на их внешнем облике. Далеко не всегда Соколову удавилось проверить подобные догадки, но нередко он испытывал истинную радость, убеждаясь в правильности своих предположений.
