Алим Кешоков - Вершины не спят (Книга 1)
Разумеется, идти вниз было очень опасно. Инал понимал это, но уверенность в том, что правота его дела должна взять верх, была сильнее сомнений. Он не допускал мысли, что кто-нибудь в народе может не понять его и поднять на него руку. Разумеется, какой-нибудь злоумышленник, бандит, сообщник Аральпова может выстрелить в него из-за угла, из любой щели. Но это меньше всего смущало Инала. Он не задумывался над этим, считая страх перед бандитом унизительным.
Больше всего его продолжало заботить, как поведет себя Жираслан, выполнит ли свое обещание. Он перебирал в памяти события и разговоры прошлой ночи, сопоставлял и взвешивал факты.
И вдруг, как бы повторяя недавний вопрос Эльдара к Жираслану, Казгирей хмуро спросил:
— Что будем делать дальше?
— Ты о чем? — оторвался Инал от своих мыслей.
— Как думаешь поступить с нам»? Опять будешь разжигать недовольство? Или решил заморить нас?
— Это кого же я хочу заморить?
— Нас, деятелей правоверного учения.
— Ого-го, вон ты о чем! Вон где твои деятели! Там! — И Инал показал плеткой в сторону Батога.
— Там Аральпов, — возразил Казгирей, — а у нас за спиной весь народ, его вера, его прошлое. Мы с тобой вернемся, и меня спросят люди в мечети и в суде: «Что нам есть? Почему Инал не дает нам пайка?» Что мне ответить? Что будем делать?
— А делать будем вот что — это предложил Коломейцев и это уже согласовано с Москвою… Слушай, Казгирей! Нам нужен представитель в Москве. Постоянный представитель. Это не шутки. Ты туда поедешь. А в Москве, кстати сказать, от голода не пропадешь, тебе дадут паек лучший, чем здесь, а главное — там ты будешь подальше от греха.
Сообщение было неожиданным.
— Вот как! — воскликнул удивленный Казгирей. — А меня спросить не считаете нужным?
— О чем спрашивать? Разве ты хочешь, чтобы абреки продолжали орудовать твоим именем? Или жалко расстаться с ними? И от них ждешь пайка?
Не отвечая резкостью на резкость, Казгирей сухо сказал:
— Мне невозможно расстаться с народом. Это ты решаешь так легко, потому что для тебя Степан Коломейцев или любой другой русский советчик дороже мудрости твоего народа, накопленной веками.
— Снова о том же! — Лицо Инала опять стало сердитым. — Знай, Казгирей! Русские люди, которых ты не хочешь уважать, такие люди, как Степан Ильич, — Инал разволновался и терял самообладание, — такие люди, как Степан Ильич, — святые люди. Ему ты обязан тем, что не знаешь страха кровной мести, — а почему? Это Степан Ильич Коломейцев когда-то учил меня различать истину, тот самый свет, что позже с такой яркостью увидел старик Баляцо из Шхальмивоко. Я не был в Бахчисарае в академии вместе с тобой, тут, в народе, была моя академия. Вот почему легенды нашего народа я знаю не хуже тебя. Не хуже тебя знаю его мечты! — воскликнул Инал.
Уже хорошо были видны деревья, кустарники, под которыми лежал снег. Звенел ручей, выбегающий из-под громадного, как дом, древнего замшелого камня.
— Если ты темнее старика из Шхальмивоко, — говорил Инал, — хотя и был в академии, то вот, смотри сюда, ты, ученый человек! Видишь ручей! Он вытекает из-под камня. Какой древний и мудрый камень! А дальше, смотри, ручей разделился, из одного ручья стало два, текут в разные стороны. Из-под одного камня вышли воды, но пойдут в разные стороны и наполнят собою разные реки. Так и мы с тобою, Казгирей! Не думай, что я забыл свое детство.
Я помню его. Помню, как два соседских мальчика с любовью торопились друг к другу, как один из них с восхищением слушал другого, когда тот читал стихи и тексты… Об этом я уже говорил тебе. Но я помню, верховный кадий, и тот день, когда за плетнем, у порога соседского дома, лежал мой окровавленный отец…
Горячая речь Инала привлекла внимание спутников. Он не делал тайны из того, что волновало его.
Инал продолжал:
— Но ты знаешь, Казгирей, что сейчас не это разделяет нас с тобою…
— Да, это я знаю, — негромко отвечал Казгирей.
Обдумывая слова Инала, он искал возражения.
— Эти ручейки опять сольются, если убрать вон ту скалу, которая разделила их, — проговорил Казгирей. — Видишь ее?
— Да, вижу, скала, — согласился Инал. — Попробуй-ка убрать ее!
И в этот момент и он и Казгирей услышали, что в гору поднимаются всадники. Все взялись за оружие.
— Это Жираслан! — сказал Казгирей. — Ты думаешь?
— Не сомневаюсь. И вот что я скажу тебе, Инал, это будет мой ответ: я сейчас поеду с ним в Батога, поеду туда, чем бы там дело ни кончилось… Да оно едва ли кончилось… Скорей, только начинается…
Так же решил поступить Инал, решил бесповоротно, считая, что лишь его появление в ущелье может быстро завершить разгром банды.
— Но ты зачем хочешь идти туда? — с невольной подозрительностью спросил Инал Казгирея.
— Ты убедишься в чистоте моих помыслов сегодня же.
— Я увижу твои цели скорее, чем ты думаешь. Мы спустимся туда вместе!
— Я не уверен, что тебе следует это делать. — Казгирей поправил пенсне, которое успел надеть за время разговора, и слегка тронул коня. — Но во всяком случае, если ты решил идти, мне приятно думать, что мы идем туда вместе — не как враги, а как сообщники, а на войне везде опасно.
— Мне это тоже приятно слышать, Казгирей. Ты верно судишь: на войне везде опасно. А с народом опасности меньше, чем без него. Было время, Коломейцев учил нас осторожности… Теперь иные времена. Теперь я могу сомневаться не в народе, а в Жираслане или даже… даже в тебе; Казгирей.
— Тяжелый для меня день. Но что же, с выводами подождем. Кстати, не лишнее дело узнать новости от Казмая.
— Да, интересно, что он нам несет. — Инал заметно повеселел,
Приложив руку ко рту трубой, он прокричал, как кричат пастухи на высокогорных пастбищах:
— Га-ау… га-ау!..
Снизу, откуда-то из тумана, едва донесся ответ: гау, гау, — и оба возгласа, слившись, пронеслись по ущелью долгим эхом.
Чуткий слух кабардинцев уловил шаг и дыхание не менее пяти-шести идущих в гору лошадей.
Инал и Казгирей оглянулись, как бы проверяя количество всадников вокруг себя. Все взяли оружие на изготовку. Казгирей сказал:
— Ушел один, а поднимается больше. Пелена тумана медленно ползла вверх, и
всадники долго не могли выйти из нее. Но вот показался один, за ним второй, третий. Догадка оказалась правильной: кроме Казмая, по тропинке, невидимой среди каменистой осыпи, поднимались еще двое всадников. Они ехали рядом, и один, в такой же шапке, какую носил Жираслан, поддерживал в седле другого. Зоркий Хабиж воскликнул:
— Аллай, Инал, аллай, Казгирей! Это не Жираслан, это Жемал в шапке Жираслана, с ним Кучук… Они оба… Только Жемал ранен…
А снизу уже несся голос Казмая.
— Га-ау! — по-пастушески выкрикивал Казмай. — Аллай, Инал! Ты слышишь: со мной Кучук и Жемал!.. Их послал Жираслан!.. Жираслан убил Аральпова, а сам лежит внизу… Он сильно ранен… Жемал тоже ранен… Аллай, Инал, у-гу-гу…
И несмотря на то, что в сообщении Казмая было больше тревоги, чем успокоения, его голос, подхваченный звучным горным эхом, несся с такой силой, как будто он оповещал о приближении долгожданной радости.
Сообщение о том, что Аральпов убит Жирасланом, а Жираслан ранен, еще далеко не полно передавало положение в Батога.
Каким образом Жираслану удалось выполнить свою задачу? При каких обстоятельствах он сам был ранен? Как удалось Жемалу с Кучуком уйти из аула, захваченного Аральповым? Что происходит теперь?
Решение Инала спуститься в аул, как показал дальнейший ход событий, было правильным.
Хладнокровный Кучук, не сходя с коня и продолжая поддерживать одной рукой раненого товарища, все норовил рассказать подробно и все по порядку, начиная с того, как их встретили аральповцы у входа в ущелье, — они были предупреждены, что должен появиться Жираслан, — и вплоть до того, как Жираслан встретился с Аральповым.
— Вот это ты и рассказывай покороче, не когда! — остановил его Инал.
Жираслан времени не терял. Как только прискакали в Батога, он сразу направился в саклю председателя Казмая. Он позволил себе только одну хитрость — обменяться шапками с
Жемалом — и, не смущаясь тем, что сакля была полна сообщников Аральпова, вошел туда и сразу выстрелил в Залим-Джери. Но был и сам ранен, уйти не успел. Был ранен и Жемал, который вошел в саклю вместе с Жирасланом. Кучук оставался при конях. Жемал в шапке Жираслана успел выскочить из сакли.
Бандиты, испуганные неожиданным нападением, не зная, что Жираслан проник в аул только с двумя конниками, бросились врассыпную, и это помогло Кучуку и Жемалу ускакать. Перед тем как войти в аул, Жираслан приказал своим спутникам: тот, кто уцелеет, немедленно скачет к Иналу.
Уже вдогонку Иналу и Казгирею, поскакавшим в Батога, Кучук продолжал кричать, что больше всего собралось абреков во дворе мечети. Может быть, они и до сих пор еще там, где шариатисты во славу аллаха хотят зарезать Ахья, любимого сына Казмая. И Казмай торопил:
