Николай Вагнер - Ночные смены
Образ Нины невольно возникал перед Алексеем в самые неожиданные мгновения, среди грохота станков, в самый разгар срочной работы и в кратковременные затишья, когда вдруг обрывался ток силовой энергии или приходило время прилечь на топчан в конторке Круглова. И ему верилось: все, что испытывает он, точно так же воспринимает Нина. Вот только быть с нею он не имел права, как будто знал, что ошибки молодости не проходят бесследно и за них иногда приходится расплачиваться всю жизнь. И не имел права скрывать от Нины всей правды…
Эти мысли Алексея заволакивал тяжелый сон. Он и сам не заметил, как вытянулся на диване, приткнулся головой к приплюснутому валику.
— О чем задумался? — спросил Владимир.
— Вспомнил, как встречали прошлый Новый год, — вяло отозвался Алексей, сдерживая зевоту.
— Юра рассказывал. У вас, кажется, было весело. А может быть, нам воспользоваться приглашением Юры? Вот только дождемся Галины. Она обещала заглянуть.
— Устал, брат. Не до вечеринок. И завтра — снова с утра.
— Да, да, конечно. Я не подумал. Спи! В двенадцать ноль-ноль разбужу, — сказал он уже спящему Алексею и, стараясь не топать, пошел на кухню готовить новогодний ужин.
За три часа Алексей ни разу не пошевельнулся, так и спал на спине, прикрыв локтем глаза от света, проникавшего из прихожей. Не слышал он, как ходил Владимир из комнаты в кухню, постукивал там кастрюлями и тарелками. Даже звонки в дверь не разбудили его.
Пришла Галина — восторженная, веселая. Коснулась холодными с мороза губами щеки Владимира, поздравила его с наступающим Новым годом. Она не обещала прийти наверняка, но вот все-таки пришла. Владимир помог ей снять пальто, провел в маленькую комнату. Разговаривали они вполголоса, боясь разбудить Алексея, потом на цыпочках прошли на кухню, готовили винегрет, чистили и жарили картошку, обдирали и нарезали маленькими кусочками селедку, которую принесла Галина.
Все это время Галина восторженно рассказывала Владимиру о заводских новостях.
— Вы знаете, — сказала она, вскинув блестящие карие глаза на Владимира, — наш цехком, после того как его возглавил Степан Евстигнеевич, никогда так не работал, как сейчас. А все я отношу на счет Карелина. Это он растормошил даже самых тихонь, даже самых уставших и забывших обо всем на свете людей. Обо всем, кроме работы. И вот вам пример. Я даже до войны не помню такого случая, чтобы каждый работающий в цехе получал новогодний подарок. А у нас каждому вручили, пусть даже пустячок, но как он дорог теперь! Вот взгляните. — Галина достала из кармашка платья картонные спички с зелеными головками. — И приятно, и в хозяйстве пригодится. У меня еще летом зародилась такая мысль. Члены цехкома меня поддержали, и вот теперь, кто получил спички, кто — полкусочка мыла, кто — полпачки табака. Но еще приятнее, что наш цехком завершил огромную работу по сбору вещей.
— Каких вещей? — полюбопытствовал Владимир.
— Теплых вещей для фронтовиков. Чего только не приносили люди: и полушубки, и валенки, притом новые, неподшитые, и джемперы, и шерстяные носки, и одеяла, и шубенки. Всего не перечтешь. Вы знаете, как раз к нашему клубу примыкает склад, куда люди из всех цехов сдают теплые вещи. Все эти месяцы они несли туда кто что мог. Ничего не жалели! По-моему, Володя, это не просто щедрость русской души, это — патриотизм!
— Иначе не назовешь, — согласился Владимир. — Между прочим, я сам испытал то чувство, которое переживает каждый солдат, когда получает посылку. Теплых вещей в то время не присылали, а вот небольшие подарки — кисеты, папиросы, платки с цветными метками — очень часто. Причем знаешь, что прислали это тебе совсем незнакомые люди, а все равно воспринимаешь тот же кисет или носовой платок, как подарок из родного дома. Тепло домашнее чувствуешь…
— Ну вот! — удовлетворенно сказала Галина. — А мы теперь посущественнее посылки организовали.
— Еще бы! Теплые вещи помогут воевать, защитят от холода, который иной раз не хуже пуль косит людей. Молодцы! — заключил Владимир. — Разрешите вас поцеловать! — Он чмокнул Галину в щеку и похлопал ладонью по плечу, повторив: — Молодцы!
Минут за пятнадцать до наступления Нового года Владимир разбудил Алексея. Он проснулся сразу. Сел на диване, не понимая, где спал и сколько. Ясность внес голос Владимира.
— Поднимайся, гвардеец! — сказал он, включая свет в комнате. — Так можно проспать Новый год. Да и гости у нас.
В комнату вошла Галина.
— Здравствуйте, Алеша! У нас все готово. Остались считанные минуты…
Галина была необыкновенно красива, ей очень шло светло-зеленое длинное платье, отороченное золотистой паутинкой.
— А где же ваша Настя? — спросила она низким голосом и, как показалось Алексею, иронически улыбнулась.
— Она не знала, что мне удастся попасть домой, — приходя в себя, ответил Алексей. Он взглянул на часы.
— Без десяти двенадцать?! Надо успевать!
Согнув несколько раз руки в локтях, Алексей встал, поправил диванный валик и пошел умываться. Острые запахи наполняли кухню. Когда-то здесь в праздничные да и в воскресные дни стоял аромат сдобы. Он распространялся и по двору, если в доме пекли что-нибудь вкусное. Но и от того что было на кухонном столике сейчас, становилось радостно. «Как хорошо, что есть брат! — подумал Алексей. — Прежде он не был так внимателен». А когда на кухне появились Галина и Владимир, Алексей не стал сдерживать своих чувств:
— Я вижу, у нас будет настоящий пир! Ну, молодцы! Когда только успели и за счет каких резервов?
— Пока вы спали, — ответила Галина. — А резервы раз в год всегда найдутся. Давайте все вместе перенесем это на стол. Иначе мы опоздаем.
И они втроем разом захватили все тарелки, расставили их в комнате на покрытом скатертью столе. В этот момент из черного диска репродуктора донеслись короткие сигналы.
— С Новым годом, дорогие! — трогательно и торжественно сказал Владимир, поднимая рюмку. — Пусть он будет лучше прошлого и пусть принесет новые победы!
Словно отвечая пожеланию Владимира, мужественный голос диктора с гордостью сообщал о победном шествии Нового года по стране, называл героев фронта и героев борьбы за сталь, хлеб, вооружение. По-праздничному радостно звучали известия о взятии Красной Армией Великих Лук, Нальчика, Кисловодска, Минеральных Вод и о продолжающемся разгроме фашистских войск под Сталинградом.
— Вот это настоящие новогодние подарки! — сказал Владимир, когда голос диктора умолк и дребезжащий от напряжения круг репродуктора начал — выбрасывать в комнату рулады победного марша.
— Лучшего мы и не желаем, — согласилась Галина. — Побольше бы таких вестей!
— И мы тоже не ударили в грязь лицом, — сказал Алексей. — Перевыполнили годовой план.
— Молодцы! Второй наш тост — за героев тыла. — Владимир наполнил рюмки. — За тебя, брат! И за вас, Галина!
— Я вряд ли заслужила. Вон Алексей считает нашу работу второстепенной.
— Не верю в его несознательность!
— Правильно делаешь. Уточняю тост: за женщин — героев тыла! Всегда забываю о женщинах, потому что на нашем участке их нет.
— Тогда уж за всех тыловиков, — рассмеялась Галина. — За женщин и за мужчин, за девушек и за мальчишек!
После третьей рюмки, выпитой за помин родных и друзей, от еды, приготовленной Владимиром и Галиной, ничего не осталось. И тогда, по общему согласию, решили перейти к чаю. Владимир подержал в руке графин с оставшейся горилкой и поставил его в буфет.
— На фронте пить не приучился. А в госпитале вообще отвратило меня от этого зелья. Вам тут тоже некогда, да и пить нечего. И вообще, когда перегрузишься, это уже не ты сам. Это кто-то другой, неведомый тебе и чуждый. Недаром есть поговорка: «Пьян не свой — сам себе чуж». Помню, в госпитале был у нас один чудак, — продолжал Владимир, подвигая к себе налитый Галиной чай. — Скромняга скромнягой, мил человек. Это когда трезвый. Но уж как напьется, вся его деликатность растворяется на глазах. В чудовище превращается. На всех рычит, головой о стенку бьется, пока ему кто-нибудь не вмажет как следует. Или пока сам не свалится и не захрапит. Неужели и после войны ее пить будут?
— Во всяком случае, наши дети, уверена, будут пить один чай и ситро, — твердо сказала Галина. — Ведь наступит совсем иная, светлая жизнь!..
— Будем живы — увидим, — скептически проговорил Алексей.
— А лучше бы не видеть. — Владимир протянул руку к буфету и щелкнул пальцем по графину. — Ибо это зелье — не лучше фашиста. Это точно. Оно все сделает для того, чтобы поскорей изничтожить человека.
— Ну и разговоры пошли у нас!..
— Не праздничные? — спросил Владимир.
Галина кивнула.
— Постараемся повернуть их на новогодний лад! — Владимир вышел из-за стола и, объявив о минуте сюрпризов, удалился в маленькую комнату. Он долго там шелестел бумагой, наконец появился преображенный — в вывернутой наизнанку шапке и в маске Деда Мороза. В одной его руке была палка, в другой — холщовый мешок с наклеенными на нем серебряными звездочками.
