Альберт Мифтахутдинов - Спроси заклинателей духов
Чаюем около курганчика из дерна, очевидно, древнее захоронение. У самой сопки маленькие холмы, сложенные из костей и черепов животных.
Виталий греется у костра. Перчатки он сжег накануне. Теперь у него пальцы торчат, как у кондуктора.
Холодно. Под утро на шляпах, рюкзаках, оружии и металлических частях весел изморозь и тонкий ледок. Все эти дни очень хочется съесть банку сгущенного молока или много-много сахару. При такой огромной нагрузке нам надо здорово питаться и, главное, калорийно. Виталий говорит, что у него хроническое чувство голода…
В день проходим около тридцати километров. Сегодня — только двадцать пять. Много времени потратили на форсирование перемычки лагуны Кынманкаутхер. Скоро стойбище Кынманкавытгыр.
Раннее утро. Много дичи. Пока я выпускаю из лодки воздух, Виталий замечает плывущего белого гуся. Первый раз видим здесь белого гуся. Виталий снимает его из карабина метров со ста. Есть обед и завтрак!
Много медвежьих и песцовых следов. Встречаются лисьи и заячьи. А на горизонте, за сплошными льдами, видим в бинокль два ледокола. Они идут тяжело и медленно. Шум двигателей слышен даже здесь. На льду, метрах в трехстах от берега, спят нерпы. Поднимут голову, хвост, осмотрятся по сторонам — и снова спать. Из-за разводий к ним не добраться, но в бинокль можно рассмотреть даже их окраску.
Очень спокойно и хорошо на душе. Только иногда шевельнется мысль о Козлове: не случилось ли чего. Но мы гоним плохие мысли. И спешим на Биллингс, потому что Козлов обещал по прибытии на мыс Шмидта, в колхоз Рыркайпия, дать на Биллингс срочную телеграмму.
Дни стали холодными. Подстилаем под спальный мешок лодку, так теплее. И надеваем на ночь по два свитера.
День уходит на детальное исследование покинутых стойбищ Кынманкавытгыр и Энматгыр. Повсюду кости, остатки утвари, шкуры, деревянные части нарт и байдар.
Нашли большое кольцо с костяной ручкой. Остов бубна. Сама шкура истлела. Нашли связку «охранителей» — на кожаном ремешке деревянные рогатульки-амулетики. Такие я видел на весеннем празднике Кильхвей. Нашли несколько костяных крюков, очень тяжелых, сделанных из челюсти моржа. Крючья не можем взять с собой. Мы их фотографируем и координируем находку. Когда-нибудь вернемся и возьмем, а сейчас и без того рюкзаки тяжелы.
Из тумана вынырнула луна, и в десяти шагах мы увидели гагу и нескольких гагачат. Стрелять не стали.
А через несколько шагов наткнулись на гнездо другой гаги. Я сфотографировал ее с дистанции в один метр. Она сидела, закрыв глаза. Чтобы с птицей не случился шок, мы оставили ее и быстро ушли от гнезда.
Из дневника Виталия Гольцева: «Нам везет, много хороших находок. Пока я вожусь с огнем, Алик решил исследовать тундровую зону, примыкающую к стойбищу. Бревна мокрые, огонь разводить тяжело, но выручают «дары моря» — выброшенная на берег бочка солярки. Полыхает огромный костер. И вдруг я слышу выстрелы и крики.
Алик кричит, стреляет, размахивает шляпой и совершает какие-то ритуальные прыжки. Бегу его спасать. Он угомонился, сидит усталый на мокрой кочке. Говорить не может. Улыбка до ушей и совершенно счастливая рожа.
— Лед тронулся? — спрашиваю.
— Тр-рр-онулся… — заикаясь, отвечает он. — Вот!
Виталий долго молчал, разглядывая находку. Деревянная кукла, промытая дождями, иссушенная ветром, потрескавшаяся, старая. Вот он, Кереткун… Богораз-Тан приводил размеры в пределах семнадцати сантиметров. И рисунок. Мы сверяем рисунок с нашей находкой — точная копия. Только наш вдвое больше. Но Богораз давал описание Кереткуна у восточных эскимосов, а тут запад, и, очевидно, этот божок готовился не к Большому празднику Благодарения, а к празднику Кереткуна, совершаемому раз в пять лет.
— Это надо отметить, — говорит Виталий.
Мы идем к костру. Выпиваем по наперстку спирта.
— Я буду готовить лепешки, — говорит Виталий.
Мука у нас есть. Бегу за пресной водой. Виталий в палатке замешивает тесто. И тут вспоминаем, что у нас нет соды. Но такой уж день везений сегодня — молниеносно рождается спасительная идея.
— Виталий, что ты делаешь, когда у тебя изжога?
— Гм… ем соду.
— Правильно… А если нет соды?
— Годится пепел сигареты.
— Молодец! А если желудок почти одинаково реагирует на соду и на пепел, то…
— Годится! Давай попробуем!
Я достаю из костра две ложки отборного древесного пепла, и мы кидаем его в тесто. Тесто несколько меняет свою окраску, но это нас не беспокоит.
Вместо сковородки используем котелок, жарим лепешки во всю площадь дна. Они получаются, граммов по двести. И чуть-чуть пышные. Пепел, конечно, не сода, но все же результат приближается к желаемому.
Еще раз выпиваем по наперстку спирта, съедаем по две целых лепешки, много сладкого чая. Ничего, можно пороскошествовать, сегодня мы это заслужили.
Остаток пути мы готовы не только идти, а даже бежать — такое у нас хорошее настроение. Я поминутно достаю из рюкзака идола и не могу насмотреться.
— Вот тебе полиэтилен, — говорит Виталий, — заверни божка и спрячь в рюкзак.
Я упаковываю находку и делаю записи в дневнике.
— Знаешь что? — говорит Виталий. — Давай еще по одной лепешке, а?
— Давай!
Глава неожиданных встреч 8
Какая-то неясная стоянка. На карте она не обозначена. Всюду моржовые, нерпичьи, медвежьи, лахтачьи черепа. Людей здесь не было давно. Об этом можно легко догадаться хотя бы потому, что берег весь завален нужными в хозяйстве предметами иностранного происхождения, выброшенными волной. Море щедро. Находим две полуторалитровые американские фляги из хлорвинила, совсем ничего не весят. Японская полиэтиленовая банка на литр. Полиэтиленовые коробки, пеналы и бутылки. Все это нам очень нужно. Мы меняем тару, в которой был порох. Меняем тару, в которой был рис. Меняем упаковку шоколада. Мы выбросили упаковочное стекло и металл. Сразу груз полегчал минимум на килограмм-полтора.
Интересная особенность: моряки выбрасывают всю эту синтетическую посуду с аккуратно завинченными пробками и крышками. Хороший обычай. Тем, кто на берегу, эти находки полезны.
В четыре часа утра (по нашим часам) из тумана возникают две яранги, а невдалеке у холмика зеленая палатка и рядом… теодолит!
Ура! Мы спешим к теодолиту! Тут же у палатки рюкзаки, сапоги, мыльница с мылом. Все ясно — свои ребята, бродяги. Кричу:
— Ребята, подъем!
Из палатки появляется одна бородатая физиономия, затем вторая. Потом еще две. Как только они поместились в крохотной двухместной палатке?
Ребята не вылезают из спальных мешков.
— Давно вы в такой позиции?
— Два дня. Будем лежать и третий.
Оказывается, у них давно кончились продукты. Два дня назад прилетал вертолет, но из-за тумана не мог их обнаружить, покружился-покружился, сбросил где-то за сопкой продукты и улетел, а ребята остались ни с чем. Хорошо еще, что рация работает.
Эта четверка — научный отряд из Ленинграда. Руководит отрядом Олег Иванов.
Ребята все лето на побережье. Держатся бодро. Работу уже закончили. Страшно заросли и соскучились по Ленинграду. Мы на правах «свежих» людей вспоминаем новости.
Потом рассказываем о своем пути.
— Как? Пешком со Шмидта? И без рации? Вы что, идете на рекорд или на подвиг?
— Да нет…
— Вас кто-нибудь страхует? За вами следят?
— Никто. Если б мы начали все пробивать официальным путем, на одну переписку ушло бы больше времени, чем на поход…
— Тоже верно… Давайте вашу карту, — говорит Олег.
Конечно, с их точки зрения, наша карта не выдерживает критики. Ходить по ней нельзя. Можно только довольно сносно определяться.
Олег достает свою карту-«простыню» и растолковывает нам, как лучше идти. Юрий, Игорь и Виталий помогают ему, объясняя, где и с чем мы можем встретиться.
— Спасибо, ребята!
— Вот что учтите, — говорит Олег. — Вчера получили прогноз. Вам надо спешить. До Биллингса осталось три дня, поддайте ходу. Ожидаем мороз и большой снегопад. Вам снег совсем ни к чему.
— Это уж точно. Третий день все вещи покрываются льдом.
— Если днями придет вертолет, то мы пройдем сверху вашим путем. Мало ли что, на всякий случай, — обещает Олег.
— Ладно. А в яранге живет кто-нибудь?
— Один охотник. Но его сейчас нет.
— Так у него же нерпа должна быть! Почему вы нерпу не едите?
— Едим, — говорят ребята. — Но никак не можем привыкнуть. Не идет она…
— Эх вы, пижоны, — смеется Виталий.
Я достаю остатки наших запасов — две головки чеснока.
— Это для нерпы. С чесноком пойдет отлично, попробуйте.
— У нас еще есть НЗ, — говорит Гольцев.
