Юрий Бородкин - Поклонись роднику
— Все хорошо, Геннадий Осипович, мы благодарны дорожникам, — начал Логинов, — но большая просьба к вам: доведите асфальт хотя бы до конторы.
— Э-э, дорогой мой! Вот наша граница, — показал дорожный начальник на реку. — Таков фактический порядок.
— А по-моему, это — непорядок. Уйдете вы, и тогда при всем желании не найдем мы других асфальтировщиков.
— Разумеется, — охотно подтвердил собеседник.
— Потому и прошу, пока не поздно, пока все на ходу, закатайте сельскую улицу, — умолял Логинов, чувствуя, что нельзя упускать момент.
— Дорожка-то золотая! Один квадратный метр — восемнадцать рубликов! Стало быть, километр стоит около ста пятидесяти тысяч! Простая арифметика, — постукивал пухлыми пальцами по папке начальник. — Откуда я возьму лишний гравий, асфальтобетон? Все равно эта работа мне не зачтется. Увы, брат, не могу.
— На подвозку гравия выделим несколько тракторов с прицепами.
Разговаривая, они поднялись улицей в центр села.
— Ты погляди, Геннадий Осипович, какое красивое наше Белоречье! А если положить асфальт на улицу, это же будет достижение! Люди буквально воспрянут духом! — продолжал упрашивать Логинов.
— Да-а, местечко у вас видное, просторное, — произнес дорожный бог, окинув пойму Сотьмы смягчившимся на минуту взглядом.
— Вон справа контора, за ней — новая застройка: все рядом…
Однако внимание приезжего привлек автобус, стоявший возле почты. После некоторого размышления кивнул на него:
— Твой?
— Совхозный.
— Понятно. Новый?
— В июне получили.
Начальник по-хозяйски обошел вокруг автобуса, придирчиво сузив голубенькие щелки глаз; даже открыл дверцу, заглянул внутрь — на спидометре меньше пяти тысяч километров.
— Предлагаю такой вариант: ты мне — автобус, я тебе — асфальт вдоль сельской улицы, — неожиданно заявил он.
— Как я могу отдать автобус, если с таким трудом получил его недавно? Ведь не собственные «Жигули», Геннадий Осипович! — запротестовал Логинов.
— Как хочешь. Если согласен, остальное можно утрясти. Оформим обмен: я тебе пригоню какой-нибудь драндулет в металлолом, но фактически с документами. Мол, возникла производственная необходимость поменять автобус на автомашину такой-то марки, — толковал Осипович.
«Что делать? Жаль отдавать новый автобус, да и районное начальство по головке не погладит, но, с другой стороны, представилась единственная возможность заасфальтировать белореченскую улицу, — рассуждал Логинов, боясь, как бы не ушли дорожники, прежде чем он примет решение. — Может быть, позвонить в сельхозуправление? Или в райком, самому Кондратьеву? Нет, вряд ли одобрят такую затею».
— Где у вас столовая? Пойду пообедаю, а ты пока подумай, товарищ Логинов, — сказал бодрый толстячок. — Через полчасика загляну в контору.
Помахивая своими куцыми ручками, он, как пингвин, заковылял к столовой, а Логинов — в контору. Тотчас вызвал к себе главбуха Алевтину Белову, дескать, так и так. Она высказала сомнение:
— Заасфальтировать улицу, конечно, большое дело, только не надули бы.
— Это исключено: автобус отдадим только после окончания работ.
— Не знаю, Алексей Васильевич, как быть? Не нагорело бы нам с вами.
— В конце концов, автобус мы истреплем года через три, а дорога останется. Асфальт всем нужен.
— Нужен. Но и автобус — не пустяк.
— Так, Алевтина Николаевна, не получится: нельзя приобретать, ничего не теряя.
— Вы директор — решайте.
— Хорошо. Я беру ответственность на себя.
Привычным движением указательного пальца главбух поправила очки и, степенно покачивая объемистыми бедрами, вышла из кабинета. Сам Логинов сомневался не меньше главбуха, однако решил определенно: будь что будет. Кто-то должен рисковать. Стал поджидать предприимчивого партнера, который вскоре явился, по-свойски бросив на стол видавшую виды папку.
Договорились. И работа пошла с каким-то особенным подъемом, словно этот заключительный участок был решающим для дорожников. Логинов тоже выделил транспорт на подвозку гравия.
Ровная, как бы потно лоснящаяся после катка, лента асфальта скоро поднялась на белореченский угор и поползла дальше, к новой застройке. Укатали и площадку возле конторы, где любят сидеть на лавочках мужики. А раньше сколько грязи-то тащилось в контору. Некоторые белореченцы успели проявить расторопность, уложив асфальтовые тропочки и к своим калиткам.
Верить ли глазам своим! Любая распутица теперь не страшна. Какой опрятной выглядит улица! Даже сами дома стали словно бы нарядней, веселей. Не только проехать, пройти по асфальту — одно удовольствие. Доставайте, женихи, полуботинки, невесты — туфли! Бывало, в клуб сойдутся — все в резиновых сапогах.
Праздник в Белоречье! Он в настроении людей, он на их лицах: все стали заметно приветливей друг к другу. Что говорить о ребятишках! Эти совсем ошалели от радости, с уроков убегают, чтобы погонять по шоссейке на велосипедах.
Алексей Логинов не каялся, что лишился автобуса: дело наживное. Зато решена важнейшая из проблем.
Зайдя в мастерские, Логинов собрал трактористов, предупредил их:
— Давайте договоримся раз и навсегда, чтобы ни один гусеничный трактор на асфальте не появлялся. Нам по нему ездить, нам и беречь.
— Что мы, маленькие, не понимаем?
— По пьянке другой бывает хуже маленького, — сердито сверкнул очками Мишаткин.
— Будем принимать самые строгие меры, — повторил Логинов. — Просто каждый должен проявить сознательность.
— Не беспокойся, Алексей Васильевич.
— Теперь можно покупать «Жигули», — сказал Сашка Соловьев.
— Валяй, покажи пример.
— А что? Возьму и куплю, — задорно выпятил грудь Сашка.
— В район или на станцию можно доехать и на автобусе, — резонно заметил Мишаткин.
— «Жигули» не сравнишь с автобусом, — вмешался в разговор Сергей Малышев. — Анекдот про студента знаете? Пишет он письмо отцу, дескать, мне стыдно перед другими ребятами, они ездят в институт на автобусе, а я — на «Жигулях». Отец отвечает: «Сынок, купи себе автобус и езди как все».
— Во дают!
— Ха-ха-ха!..
И сам Логинов чувствовал воодушевление, и мужики повеселели, ободрились: еще бы, только и разговору про новую шоссейку.
Он завел машину, вырулил на улицу. Впереди маячила сутулая фигура старика Силантьева, одетого уже по-зимнему — в валенки и фуфайку: тоже выбрался на дорогу, с любопытством тычет в асфальт своим бадогом.
— Добрый день, Михаил Агафонович! — громко поздоровался Логинов, выйдя из машины. — Проверяешь, как сделали?
Старик поморгал красными веками, словно извиняясь за свою наивность.
— Первый раз вижу этот самый асфальт: не дорога, а скатерть! Я все смотрел, как его укатывали, — ловко придумано.
— Большое дело своротили, Михаил Агафонович.
— Знамо, большое. Видал, летит, как на ероплане, — показал Силантьев на мотоциклиста, выпорхнувшего из-под горы, — только полы раздуваются!
— Как-то я обещал прокатить тебя по шоссейке. Глянешь на новый мост, на Сотьму, а то поехали со мной хоть в Покровское, — весело предложил Логинов.
— Дедушка-то али собрался куда? — улыбнулась проходившая мимо Дарья Копылова.
— А что думаешь, возьму и махну в Покровское, — пошутил он, и в блеклых, казалось бы, совсем бесстрастных глазах мелькнула живинка.
— Валяй, валяй, там таких стогодовалых нет, хоть посмотрят, — грубовато, но без зла бросила на ходу Дарья.
Старик не расслышал ее, опершись на палку, продолжал толковать:
— Нет, Алеша, давно не гожусь в ездоки, нечего и людей смешить. Тут мой рубеж, — показал на свое обычное место на завалинке. — Я не сетую, пожил свое, даже лишку. За вас, за молодых, радуюсь.
Только упомянул про молодых — вышагивает Зинка Дудкина. На ней голубой плащик, яркий платок: любит наряжаться, вроде и собой недурна, а до сих пор не замужем. Не шибко унывает.
— Красота-то какая, Алексей Васильевич! Идешь как по проспекту, — сказала она.
— Вот и мы про то говорим.
— Впору плясать на таком чистом асфальте.
Она и в самом деле прошлась с приплясом, озорно захохотала.
— Бой-девка! — одобрительно покачал головой Агафонович.
— Надо ехать. Бывай здоров, Михаил Агафонович!
— Какое уж здоровье! Кровь стала жиже воды, ни шиша не греет. Не знаю, переживу ли зиму.
— А помнишь партийное задание — жить до ста лет.
— Стараюсь выполнять, — улыбнулся Агафонович и даже приложил руку к картузу.
Старик еще не утратил интереса к жизни, несмотря на преклонный возраст. В одной книге Алексей вычитал неожиданную мысль: древние старики мудры не потому, что долго живут, а долго живут, потому что мудры. Вот и Михаил Агафонович приближается к столетию, как бы показывая пример другим односельчанам.
