Михаил Булгаков - Том 3. Собачье сердце. Повести, рассказы, фельетоны, очерки. Март 1925 — 1927
— Ромуальд Майорчик,— представился молодой бритый, необыкновенного изящества человек, явившийся в сопровождении потертого человека в серой шинели и с пистолетом,— чем могу быть полезен?
— Очень приятно,— неуверенно отозвалась комиссия,— видите ли, вот касса, а труп потонул в меланхолии вместе с ключом.
— Которая касса? — спросил Майорчик.
— Как которая? Вот она.
— Ах, вы это называете «кассой»? Извиняюсь,— отозвался Майорчик, презрительно усмехаясь,— это — старая коробка, в которой следует пуговицы держать от штанов. Касса, дорогие товарищи,— заговорил месье Майорчик, заложив лакированный башмак за башмак и опершись на кассу,— действительно хорошая была в Металлотресте в Одессе, американской фирмы «Робинзон и Кo», с 22 отделениями и внутренним ящиком для векселей, рассчитанная на пожар с температурой до 1200 градусов. Так эту кассу, дорогие товарищи, мы с Владиславом Скрибунским, по кличке Золотая Фомка, вскрыли в семь минут от простого 120-вольтного провода. Векселя мы оставили Металлотресту на память, и он по этим векселям не получил ни шиша, а мы взяли две с половиной тысячи червей.
— А где же теперь Золотая Фомка? — спросила комиссия, побледнев.
— В Москве,— ответил месье Майорчик и вздохнул,— ему еще два месяца осталось. Ничего, здоров, потолстел даже, говорят. Он этим летом в Батум поедет на гастроль. Там в Морагентстве интересную систему прислали. Германская, с двойной бронировкою стен.
Комиссия открыла рты, а Майорчик продолжал:
— Трудные кассы английские, дорогие товарищи, с тройным шифром на замке и электрической сигнализацией. Изящная штучка. В Ленинграде Бостанжогло, он же графчик Карапет, резал ее 27 минут. Рекорд.
— Ну и что? — спросила потрясенная комиссия.
— Векселя! — грустно ответил Майорчик.— Пищетрест. Они потом гнилые консервы поставили… Ну, что же с них получить по векселям? Ровно ничего! Нет, дорогие товарищи, бывают такие кассы, что вы, прежде чем к ней подойти, любуетесь ею полчаса. И как возьмете в руки инструмент, у вас холодок в животе. Приятно. А это что же? — И Майорчик презрительно похлопал по кассе.— К-калоша. В ней и деньги-то неприлично держать, да их там, наверно, и нет.
— Как это — нету? — сказала потрясенная комиссия.— И быть этого не может. Восемь тысяч четыреста рублей должно быть в кассе.
— Сомневаюсь,— заметил Майорчик,— не такой у нее вид, чтобы в ней было восемь тысяч четыреста.
— Как это по виду вы можете говорить?
Майорчик обиделся.
— Касса, в которой деньги, она не такую внешность имеет. Эта касса какая-то задумчивая. Позвольте мне головную дамскую шпильку обыкновенного размера.
Головную дамскую шпильку обыкновенного размера достали у машинистки в месткоме. Майорчик вооружился ею, закатал рукава, подошел к кассе, провел по шву пальцами, затем согнул шпильку и превратил ее в какую-то закорючку, затем сунул ее в скважину, и дверь открылась мягко и беззвучно.
— Восемь тысяч четыреста,— иронически усмехался Майорчик, уводимый человеком с пистолетом,— держи шире карман, в ей восемь рублей нельзя держать, а вы — восемь тысяч четыреста!
5. Загадочный документДействительно, никаких восьми тысяч четырехсот там не было. Потрясенная комиссия вертела в руках документ, представлявший собой угол, оторванный от бумаги. На означенном углу были написаны загадочные и неоконченные слова:
Map…
золот…
1400 р…
— Позвать эксперта,— распорядилась комиссия.
Эксперт явился и расшифровал документ таким образом:
«Марта — (такого-то числа…) золотой валютой… 1400 рублей».
— Где же остальные семь тысяч? — стонала комиссия.
6. Тайна документа разгаданаУ Хохолкова на квартире в старых брюках нашли вторую половину разорванного документа, и было на ней написано следующее:
…уся, милая, бесценная,
…ая, целую вас
…аз и непременно приду сегодня вечером.
Ваш Хохолков.
Сложили обе половины. И тогда комиссия взвыла:
— Где же все восемь тысяч четыреста? Поганец труп, куда же он задевал профсоюзные деньги?! И куда он сам девался, и почему пожарная команда не может откопать его на дне местной реки?!
7. Страшное явлениеИ вот в одну прекрасную ночь ревизионная комиссия, возвращаясь с очередной ревизии, столкнулась в переулке с человеком.
— С нами крестная сила! — воскликнула комиссия и стала пятиться.
И было отчего пятиться. Стоял перед комиссией человек, как две капли [воды] похожий на покойного Хохолкова. Вовсе он не был посиневшим и не распух…
— Позвольте, да ведь это Хохолков!
— Ей-богу, это не я! Я просто похож,— ответил незнакомец,— тот Хохолков потонул, вы про него и забудьте. Моя же фамилия — Иванов, я недавно приехал. Оставьте меня в покое!
— Нет, позволь, позволь,— сказала комиссия, держа Хохолкова за фалду,— ты все-таки объясни: и у тебя родинка на правой щеке, у тебя глаза бегают, и у Хохолкова бегают. И пиджак тот самый, и брови те же самые, только кепка другая, ну, так ведь кепка же не приклеенная к голове. Объясни, где восемь тысяч четыреста?!
— Не погубите, товарищи,— вдруг сказал незнакомец хохолковским голосом и стал на колени,— я вовсе не тонул, просто бежал, мучимый угрызениями совести, и вот ключ от кассы, а восьми тысяч четырехсот не ищите, дорогие товарищи. Их уже нет. Пожрала их гадина Маруська, местная артистка, которая через день делает себе маникюр. Оторвался я от массы, дорогие товарищи, но, принимая во внимание мое происхождение…
— Ах ты, поросенок, поросенок,— сказала ревизионная комиссия, и Хохолкова повели.
8. Благополучный конецИ привели в суд. И судили, и приговорили, и посадили в одну камеру с Майорчиком. И так ему и надо. Пусть не тратит профсоюзных денег, доверенных ему массою, на чем и назидательному уголовному роману конец. Точка.
М. Неизвестный
«Гудок», 18 апреля 1926 г.
Акафист нашему качеству
Следует заговорить полным голосом о качестве нашей продукции…
Из речиВот именно. Я давно уже собираюсь заговорить. И именно полным голосом.
В самом деле, я, правда, не изобретал тепловоза профессора Ломоносова и не принимал у гроссмейстера Капабланки ничью под гром аплодисментов восхищенных комсомольцев в Бассейном зале Дома союзов. Я человек форменно маленький, но, тем не менее, я имею право ходить в носках за свои трудовые деньги.
Ведь носки, в конце концов, не рысаки в яблоках и не бриллиантовые кольца. Носки — предмет первой необходимости…
* * *Но прежде чем говорить о носках, я расскажу про шубу на белкином меху. Шуба еще важнее носков.
Получив ордер на 210 рублей по рабочему кредиту, я двинулся в государственный магазин.
Перед тем как двинуться, я имел разговор со своим товарищем, человеком чрезвычайной опытности, каковой человек был с ног до головы одет в сомнительные предметы, приобретенные по рабочему кредиту. Он (человек) сказал мне так:
— А… ордерок. Ну, будешь ты несчастным человеком. Во всяком случае, я тебя научу: когда придешь в магазин, ты не показывай ордера, а выбери сначала вещь. Пусть они тебя примут за буржуя, а потом ордер и вынешь. Вот увидишь, что будет…
«Странно… странно…» — подумал я и явился в магазин.
— Позвольте мне самую лучшую шубу, какая у вас есть. Самую дорогую, самую теплую, самую красивую и самую элегантную. Я хочу носить хорошую шубу,— так сказал я буржуазным голосом.
После этих слов с молодым человеком, стоящим у вешалок, на которых виднелась бездна шуб, сделался припадок.
Во-первых, он, как белка, взобрался куда-то наверх и потом прикатился обратно. Затем нырнул за какую-то таинственную занавеску и выпорхнул с шубой в руках.
— Прочная ли эта шуба? — спросил я, любуясь на себя в зеркало в голубой раме.
На это молодой человек ответил так:
— За внуков ваших я не ручаюсь, но сын ваш будет венчаться в этой шубе.
— Сколько она стоит?
— По теперешним временам ей нет цены,— ответил, обворожительно улыбаясь, этот бандит из магазина,— но мы из любви к человечеству и чтобы рекламировать качество нашей фирмы, продадим ее за 205 рублей. Миль пардон… Я сниму с вас пушинку.
— Я беру ее. Вот вам ордер,— сказал я,— а на остающиеся пять рублей позвольте мне три пары кальсон и полтинник сдачи. Я по рабочему кредиту.
Ах, жаль, что нельзя было сфотографировать этого преступника во время моих слов. Нижняя челюсть его легла на его галстух… Он сделал такое движение, как будто собирался отнять у меня шубу, но было поздно. И в шубе и с кальсонами я ушел из госмагазина.
* * *Это было в ноябре. А через 4 (четыре) месяца — в марте я пришел по делу в один дом и услышал шепот девочки:
