KnigaRead.com/

Рюрик Ивнев - Богема

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Рюрик Ивнев, "Богема" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Соня пошла пешком. При других обстоятельствах путь от Чистых прудов до «Метрополя» в такую погоду казался бы нудным и долгим, но она ничего не замечала и двигалась по мокрым скользким тротуарам словно во сне. Вскоре оказалась у вертушечных дверей гостиницы. Обычно в них входят один человек за другим, и не замечаешь, как попадаешь в вестибюль. На этот раз было безлюдно, и ей пришлось одной толкать тяжелую дверь.

Предъявив фронтовое удостоверение, дававшее право пройти к Лукомскому по пропуску, выданному дежурным без предварительного телефонного звонка, Соня, узнав номер комнаты, в которой остановился Петр, поднялась на лифте, действующем на сей раз исправно, на четвертый этаж.

В номере Лукомского

У выхода из лифта Соня встретила молодую женщину с заплаканными глазами, теребившую в руках влажный носовой платочек. Увидев ее, та отвернулась. Соня вздрогнула от неожиданности. Плачущая женщина на фоне поблекшей роскоши гостиницы, переполненной торопливо проходящими фигурами военных, молодых и старых, седых и безусых, но одинаково деловых. Одно с другим не гармонировало. Смущенная, как бы выбитая из колеи, она подошла к двери номера, занимаемого Лукомским, и постучала. Дверь мягко открылась, и Соня увидела еще одну женщину, но не с заплаканными, а веселыми глазами.

— Вы к Петру Ильичу? — спросила она ласково и добродушно. — Он вас ждет. Раздевайтесь, пожалуйста. Дайте я помогу. Ваше пальто промокло. Погода ужасная. Вот вешалка. Повесим, чтобы быстрее высохло. Батарея у самой вешалки. — С этими словами она дотронулась до горячей трубы и тотчас отдернула руку. — Ну и топят сегодня. Балуют наших военных, — засмеялась она. — Они привыкли на фронте к холоду, и на месте администрации я бы так их не баловала.

— Даша! Что за пропаганду ты там разводишь! — послышался из соседней комнаты смеющийся голос Петра Ильича.

Волнение Сони достигло предельного накала, после которого наступает спокойствие. Когда при входе в комнату к ней кинулся мальчуган лет четырех и радостно захлопал в ладоши, крича: «Тетя пришла! Тетя пришла!», Соня, не узнавая собственного голоса, машинально произнесла:

— Какой славный карапуз!

Лукомский поднялся навстречу.

— Знакомьтесь — моя жена Даша. А это — Соня, — сказал он жене, — о ней я рассказывал…

— Много хорошего, — закончила за него Даша и крепко, по-мужски, пожала ей руку, заглянув в большие глаза, порывисто обняла и поцеловала.

— Вы, Соня, не только моего малыша покорили, но и суровую Дашу, — сказал Лукомский.

— Почему суровую? — засмеялась женщина.

— Потому что в политуправлении тебя все боятся.

— Не слушайте его, Соня. Впрочем, за этот год вы его видели больше, чем я: он не может обойтись без шуточек. Это хорошо, но давайте пить чай.

— Я уже пила, — проговорила Соня голосом, который опять показался ей чужим, и даже не столько чужим, сколько противным.

Она чувствовала себя, словно случилось что-то страшное, ошеломляющее, никем и никогда не предвиденное, но не с ней, а с кем-то другим. Вспомнилась женщина с заплаканными глазами: «Это случилось с ней, она плакала, а не я. Я пришла к Лукомскому по служебному делу и скоро уйду».

— Соня, присаживайтесь, расскажите, как и что. До сих пор не могу вспомнить без смеха вашего домоуправа. Ну и типчик!

Соня чувствовала: надо улыбнуться, иначе крах, — но не могла. Сделалось страшно, словно застряла в огромном болоте и нет людей, не стоит взывать о помощи, все равно никто не отзовется, остается — ждать гибели.

К ней подошел малыш и забавно протянул руки, прося посадить на тюлени. Соня почувствовала, будто болото внезапно высохло. Она подняла ребенка с такой женской радостью, словно мать, нашедшая потерянного сына. Эта сцена была так забавна, что Лукомский и Даша залились хохотом.

— Соня, милая, вы волшебница! — проговорила Даша. — Наш Сережка ни к кому не ласкается.

— А ты ревнуешь? — стараясь быть серьезным, спросил Петр Ильич.

— Ревную, ревную, — ответила Даша, смеясь, — но что я могу поделать, если Сережа так полюбил Соню. С любовью нельзя шутить.

— Да, да, с любовью нельзя шутить, — улыбнулась Соня, чувствуя, что снова входит в свой голос, и он не кажется ей чужим.

Будто искусные руки неизвестного мастера дотронулись до ее испорченного механизма, что-то подкрутили, и он ожил. Она без натяжек отвечала на вопросы, могла говорить сама, словно ничего не произошло. Казалось, все, что она испытала за это время, — наваждение, и это случилось с той незнакомкой, у которой были заплаканы глаза, а Соня все приняла на свой счет, а теперь опомнилась и осознала, что чужое горе произвело на нее такое сильное впечатление и она приняла его за собственное. В этом не было ничего удивительного, она знала по опыту, иногда чужая беда может так потрясти душу и доставить такую боль, при которой забываешь, где твое, а где чужое.

За столом разговор зашел о том, почему Даше не хочется работать в одной воинской части с мужем. Лукомский подтрунивал, что, должно быть, он ей надоел и она хочет от него отдохнуть. Даша, понимая, что это обычные шутки, начала объяснять Соне свои соображения.

— Фронт есть фронт. Нельзя впутывать в него семейную жизнь, во-первых, это смешно, а во-вторых, крайне неудобно.

— А в-третьих? — спросил Лукомский.

— В-третьих, — засмеялась Даша, — хочу, чтобы ты отдохнул от меня.

— Слышите, Соня, как она все переворачивает.

— А я без тебя скучаю, — раздался голос Сережи.

— Тогда поступим так: ты останешься со мной, а мама поедет одна.

— Тогда я буду скучать без мамы.

— Вот видите, — вмешалась в разговор Соня, — вам надо быть вместе.

— Не я, — воскликнул Лукомский, — а Даша не хочет работать не только в одной части, но даже на одном фронте.

— Неправда! — перебила Даша. — Фронт не имеет значения. Я говорю только о воинской части.

Вдруг Соня, сама того не желая, обратилась к Лукомскому голосом, которым говорят в служебных кабинетах:

— Петр Ильич, чуть не забыла о главном: я пришла к вам с просьбой оформить мой перевод в другую часть.

Лукомский посмотрел на Соню и понял то, о чем смутно догадывался, но не придавал никакого значения. Лицо его побледнело, как у человека, нечаянно причинившего боль тому, кого ценит и уважает, может быть, больше всех.

Сережа опрокинул чашку с чаем, которая вдребезги разбилась. Даша занялась уборкой, не обращая внимания ни на слова Сони, ни на загадочное молчание мужа.

А Петр не говорил ни слова. Соня начала волноваться. Наконец он произнес:

— Это надо хорошенько обдумать. Потерять такого товарища тяжело.

— Тетя Соня, — раздался голос Сережи, — это я нечаянно.

— Что нечаянно? — спросила Соня как во сне.

— Разбил чашку. Я никогда ничего не разбивал, правда, мама?

Путешествие вне времени и пространства

Блестящие военные победы, как и крупные поражения, рождают бесчисленное множество томов, в которых стратеги нанизывают на одну нить анализы удачных действий полководцев, а на другую — их ошибки и просчеты. Роковое для Наполеона опоздание генерала Груши породило, насколько помнится, более двух тысяч томов, в которых исследователи вели споры, как повернулись бы события, если бы он вовремя занял позиции, указанные Бонапартом.

Недаром малоизученный русский философ Константин Леонтьев сравнивал жизнь государств с жизнью простых людей. Разве у человека не бывает тех же побед, поражений и потрясений, описаниями которых наполнены исторические труды от Геродота и до наших дней?

Одно из потрясений, которые возрождают или губят жизнь государств и людей, выпало на долю Сони. Но если катастрофы государств изучают все мыслящие люди, то в обсуждении личных катастроф ничем не прославившихся людей никто не принимает участия по причине, что они никому не известны. Пострадавшим самим приходится анализировать свои ошибки и просчеты.

В таком положении оказалась и Соня, но рана была слишком свежа… Она шла как в тумане по мокрым скользким улицам, ни о чем не думая. Очнулась в зале ожидания Павелецкого вокзала.

Обычно человека приводит в себя свежий воздух. С Соней случилось обратное. Она пришла в себя в душном зале, переполненном людьми, гудевшем от шума толпы и выкриков дежурных. Слышался плач детей, визг открывавшихся и закрывавшихся дверей, словно пытавшихся бороться с духотою.

Очнувшись, увидела себя примостившейся на краю деревянной скамейки с высокой спинкой. Она не помнила, что это место ей уступил какой-то парень в солдатской шинели. Когда он протянул ей жестяную кружку с водой, посмотрела на него удивленно.

— Вода чистая, из-под крана.

— Почему вы думаете, что я хочу пить? — вырвался у нее невольный вопрос.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*