Илья Маркин - Курский перевал
В разгар раздумий Ватутина позвонил Шумилов и доложил, что контратаками наших частей противник с четырех из восьми плацдармов на Северном Донце сбит, а на остальных направлениях наступление остановлено.
Вслед за Шумиловым начальник разведки фронта доложил радиоперехват разговоров Манштейна с командирами наступающих корпусов. Манштейн явно был вне себя, угрожал жесточайшими карами командованию атакующих войск.
«Да, — прочитав запись перехвата, подумал Ватутин, — кисло приходится Манштейну. Все его хваленое спокойствие как ветром сдуло. Это еще легкий ветерок. А что ты запоешь, если мы завтра стукнем тебя под самую печенку? Да! Нужно готовить контрнаступление».
Теперь эта мысль уже властно завладела Ватутиным. Продолжая пристально следить за ходом боев, он подсчитывал, что можно бросить в контрнаступление, и обдумывал наиболее выгодные варианты действий. «Конечно, главная сила в контрнаступлении будет первая танковая армия. Катуков[3] так и рвется в бой. Если пустить его, он все выложит, все до последнего нервочка. С фланга его поддержать стрелковыми корпусами. Можно добавить еще механизированный корпус. Артиллерии хватит. Надо бы авиации побольше. Что же! Попросим помощи у соседа — у Юго-Западного фронта. Малиновский поможет. А что делается у Рокоссовского?»
Связисты быстро соединили Ватутина со штабом Центрального фронта, и он услышал бодрый, энергичный голос Рокоссовского:
— Рад, Николай Федорович, сердечно рад, что у вас все хорошо. У меня? У меня тоже не плохо. Главное — массированный удар противника сорван. Заставили его вести наступление на отдельных направлениях. А это все равно, что носить воду не ведрами, а кружками. Думаю завтра с утра нанести мощный контрудар и покончить с его наступлением.
Разговор с Рокоссовским окончательно утвердил Ватутина в целесообразности перехода в контрнаступление. Он еще раз подсчитал, какие силы можно использовать для этого, и позвонил Хрущеву.
— Что же, — выслушав Ватутина, сказал Хрущев, — говорят: «Куй железо, пока горячо». Только разогрелось ли железо-то, Николай Федорович? Не стоит ли еще огоньку добавить?
— Можно перегреть, и качество будет не то.
— Ну, в принципе я не возражаю, — подумав, сказал Хрущев. — Только одно необходимо: подготовка контрнаступления ни в коем случае не должна ослабить силы обороны. И еще надо посоветоваться с товарищами — с начальником штаба, с командующими родами войск, с авиаторами.
На коротком совещании у Ватутина и начальник штаба, и командующий артиллерией фронта, и начальник бронетанковых войск, и командующий воздушной армией горячо поддержали идею перехода в контрнаступление. Обсудив все, Ватутин приказал подготовить директиву на контрнаступление, а сам опять углубился в руководство войсками, ведущими бои.
* * *Приехав в 1-ю танковую армию, полковник Бочаров, как и бывало частенько, генерала Катукова в штабе не застал. Беспокойный командарм еще на рассвете уехал в войска, и полчаса тому назад, как сказал Бочарову начальник штаба, был на автостраде у села Яковлево, куда подходила одна из разведгрупп танковой армии.
Небольшое, разбросанное по берегам Ворсклы село Яковлево было пока еще тылом сражавшихся войск, но и здесь, почти в пятнадцати километрах от переднего края, уже остро чувствовалось тревожное напряжение разгоревшейся борьбы. Через узкий мост, окруженный частоколом зениток, проносились машины с боеприпасами, с горючим, с пушками и минометами на прицепах. От недавней бомбежки горели два дома на южной окраине, и горький дым окутывал всю заречную часть села. У домов, в садах и огородах стояли грузовики, повозки, между ними встревоженно сновали шоферы, ездовые и еще какие-то военные. Одни, видимо, уже получили приказ куда-то ехать, другие ожидали такого приказа.
Никого из танкистов в Яковлеве не оказалось. Усатый регулировщик, тревожно поглядывая на небо, сказал Бочарову, что три бронетранспортера пронеслись недавно в сторону Быковки, но кто в них ехал, он из-за сплошной пыли разобрать не мог.
«Раз «пронеслись», значит Катуков», — подумал Бочаров и поехал в Быковку.
Гул сражения звучал все слышнее и отчетливее. Среди сплошной, неумолчной канонады уже различались резкие, отрывистые хлопки танковых пушек и треск пулеметов.
И в Быковке, сплошь охваченной пожаром, Катукова не оказалось.
«Видимо, поехал на командный пункт Федотова», — решил Бочаров. Едва выехав из Быковки, он сразу же у дороги, на высоте с кустарником, увидел затянутую в комбинезон знакомую фигуру. Катуков стоял у расщепленного снарядом телеграфного столба и пристально смотрел в бинокль.
— По мою душу приехали? — увидев Бочарова, приветливо поздоровался он. — Не скажу, что рад, но раз приехали, что ж поделаешь, придется терпеть. Не люблю проверяющих, особенно из самых верхов. Впрочем, очень хорошо, что вы приехали. Знакомы с директивой о завтрашнем контрнаступлении?
— Да.
— И как?
— Трудно вашей армии придется.
— Трудно! — с неожиданной злостью бросил Катуков. — Если бы только трудно… Стоп! Что-то неладное! — встревоженно воскликнул он, прислушиваясь к возросшему гулу боя на автомагистрали. — Никулин! — крикнул он в сторону замаскированного в кустах бронетранспортера с рацией. — Узнай, что там на шоссе, в дивизии Федотова.
Бочаров еще с утра знал, что дивизия Федотова попала под самый мощный удар противника, и с тревогой следил за ее борьбой. Сейчас в ее полосе действительно происходило что-то необычное. Не только сплошь изрытые холмы и высоты, где располагались стрелковые полки, но и ближняя низина, и глубокие овраги, и две рощи, занятые дивизионными тылами, — все сплошь утонуло в грязной пелене дыма и пыли. Грохот канонады возрос до такого предела, что ни Катуков, ни Бочаров не расслышали подбежавшего к ним танкиста. Только вплотную приблизясь к нему, Бочаров понял смысл его торопливого доклада. Две большие группы танков правее и левее шоссе прорвали нашу оборону, окружили полк Поветкина и стремительно развивают наступление прямо вдоль автомагистрали.
— Да вон они, вон выползают! — прокричал танкист, в отчаянном порыве забыв субординацию и тряся Катукова за рукав.
— Вижу, — с ненавистью процедил Катуков. — Где наша левая разведгруппа?
— В лощине.
— Передайте: вперед, остановить танки противника!
Танкист метнулся от Катукова к рации. Бочаров понял, что разговор шел о тех двух танковых колоннах, которые разрезали оборону Федотова, и увидел эти колонны. Пересекая крутой изгиб шоссе, они вынырнули из грязного мрака и, развертываясь в изломанную линию, на полной скорости двигались к той лощине, где, как доложил Катукову танкист, была левая разведгруппа танковой армии. Немецким машинам оставалось до лощины километра полтора. Встречь им на взгорок выскочили три наших танка. И тут случилось неожиданное. Не успели они пройти и сотни метров, как все три машины задымили и вскоре утонули в бушующем пламени.
— Назад! — закричал Катуков, увидев, как из лощины к трем кострам выдвигаются еще пять танков, и бросился к рации. — Назад! В засаду! В укрытие! Бить только с ближних дистанций!
Радист, видимо, с лету поймал и тут же передал приказ Катукова. Все пять машин расползлись в стороны и скрылись в лощине. Цепь фашистских танков, полыхая частыми выстрелами, катилась все так же на предельной скорости. Бочаров еще не успел рассмотреть, куда отошли наши машины, как в строю гитлеровцев остановился один танк, задымил и вспыхнул второй, закрутился на месте третий.
— Вот так-то и надо! — одобряюще взмахнул рукой Катуков. — Не на рожон лезть, а из засад бить, из укрытий.
Бочаров только по вспышкам выстрелов и округлым дымкам отыскал наши танки. Два стояли в кустах, один — в какой-то яме, а еще два били из-за темного бугра, горбиной возвышавшегося на самом краю лощины.
Прошло всего несколько минут, а строй гитлеровцев раскололся, замедлил ход и вдруг на полной скорости покатился назад.
— Передайте разведчикам: молодцы! — крикнул Катуков радистам и подошел к Бочарову. — Вот что такое для танков контрнаступление в этих условиях. Поняли? Три машины угробили, даже на выстрел не подпустили. Нет! Не контрнаступление, не встречный удар, а огонь из укрытия, из засад, с ближних дистанций, в упор! Иначе…
Он отчаянно махнул рукой и сурово сузил серые с голубинкой настойчивые глаза.
— Все! Еду в Военный Совет фронта. Буду требовать отмены контрнаступления.
* * *С каждой минутой ожесточение борьбы нарастало. Ватутин, беспрерывно получая доклады о положении на фронте, чувствовал это каждым своим нервом.
К шестнадцати часам поступили первые тревожные сведения. Танки противника двумя колоннами врезались в оборону дивизии Федотова и окружили полк Поветкина. Еще через несколько минут Чистяков доложил, что противник с трех сторон обложил село Черкасское и угрожает гарнизону полным окружением. Силы противника там так велики и создалось такое положение, что удерживать Черкасское больше нет смысла; самое целесообразное — вывести оттуда наши подразделения.
