Георгий Суфтин - След голубого песца
Ясовей вскакивает, тормошит опять опустившегося в дрему отца.
— Как нет? Есть, — горячо говорит он. — Есть песец. Весако стар и не может его догнать. Ты отпусти меня, я надену лыжи и догоню. Я знаю, где песцовые норки, знаю, как их искать. Отпустишь?
Хосей привлекает к себе сына.
— Подрастешь, мальчик мой, узнаешь, можно ли догнать песца с лунной шерстью... Иди-ка спать. Ночь-то уж давно оленью упряжку за тобой послала.
Мальчик закутывается в теплую оленью шкуру, смежает ресницы, а сон не идет. Видится Ясовею песцовый след на снегу. Хочется сейчас же встать и пуститься в поиски недоступного счастья. Вот только где взять каменный хлеб? Завтра надо попросить мать, чтоб испекла...
Уснул Ясовей. А отец еще долго сидел, задумавшись, чуть покачиваясь, около потухшего костра.
Всю ночь Ясовею снился убегающий вдаль след голубого песца. А наутро, чуть проснувшись, мальчик накинул малицу и выбежал из чума. И тут его грезы исчезли. Куда пойдешь, если кругом веревка на колышках? Как олень в загоне, будешь скакать и не перескочишь.
Мать в чуме кашляла надрывно, тягуче. Глаза ее слезились. Дрожащими руками она разжигала потухший костер. Хосей угрюмо смотрел на всплески пламени. Ясовей откинул полог над входом в чум.
— Отец, уедем на Печору. Не могу я больше...
Хосей не повернул головы, сидел он сгорбленный, беспомощный.
— Куда же мы поедем, сынок? Пропадем. Терпеть надо...
2
Иногда к чуму приезжали именитые лица в дорогих шубах, на щегольских санках. Тогда, откуда ни возьмись, появлялся сам хозяин, угодливо кланялся, лебезил, заставлял ненцев делать всё, что захочется важным посетителям.
Однажды Ясовей был поражен видом подъехавших на рысаке господ. У мужчины на плечах блестит золото, фуражка с кантами и с сияющей кокардой. Женщина вся в дорогих мехах и в такой удивительной шляпке, каких Ясовей отроду не видывал. Большой, наверно, начальник со своей начальницей, подумал мальчик. Господа с любопытством осмотрели «дикарей», заглянули в чум. Даме понравились олени.
— Ах, какие миленькие, с какими печальными глазами. Можно на них прокатиться?
— Отчего же, пожалуйста, — засуетился Обрядников. — Ясовей, запрягай оленей.
Мужчина усадил даму на нарты, спросил, удобно ли ей.
— Осторожно вези, Ясовей. Уронишь, плохо будет, — строго напутствовал Обрядников.
Ясовей, хитровато поблескивая глазами, наматывал вожжу на рукав. Вдруг он поднял хорей, одним прыжком бросился на нарты, гикнул, и олений пятерик во весь дух помчался по Двине. Дама с визгом уцепилась за мальчика. Ей было и страшно и весело. При повороте сани подпрыгнули на выступе льдины и дама кувырком полетела в рыхлый снег, увлекая за собой Ясовея. Олени остановились как вкопанные. Дама барахталась в снегу, хохотала, требовала, чтобы Ясовей помог. А он смотрел на нее и тоже смеялся. Вот так-так! Начальницу кинул в сугроб...
Когда упряжка вернулась к чуму, Обрядников набросился на Ясовея.
— Как ты смел, негодяй, так неосторожно ехать!
Но дама заступилась.
— О, нет! Он хороший мальчик. Смелый ездок. На, вот тебе от меня подарок.
Ясовей посмотрел на протянутую бумажную деньгу и нахмурился.
— Не надо.
— Почему?
Почему, он и сам не знал. Деньги давали все, кого он катал на оленях. Потом их отбирал хозяин. Обрядников сердито посмотрел на мальчишку.
— Бери, когда дают.
— Не возьму, — упрямо ответил Ясовей.
— Мне он очень нравится, этот дикаренок. Он такой забавный. Я бы хотела иметь такого в своем доме. Костя, не взять ли нам его себе?
— Ну, что ты, Наденька, выдумываешь, — поморщился супруг. — Этого ещё недоставало.
— А я хочу. Мы его возьмем. Сколько вам надо за него заплатить?
Обрядников замялся.
— Видите, сударыня, я не могу...
Ясовей слушал, полный негодования. Его хотят купить? Он не олень, не собака... Он не хочет идти к этой начальнице... Но чего проще прельстить купца деньгами. Обрядников, пряча глаза, согласился. Дама приказала слуге взять мальчика. Ясовей решительно и зло отбивался. Видя, что сила не берет, он впился зубами в мягкую лакейскую руку. Дама была в восторге.
— Вот зверёныш! Чудесный звереныш!
Ясовея увезли. Отец стоял у веревки, натянутой на колышках, и смотрел вслед удалявшейся повозке. Обрядников глянул ему в глаза и попятился.
3
Для Ясовея началась новая, необыкновенная жизнь. Его привезли в большой каменный дом с вереницей невиданного убранства комнат. Мальчик осторожно шагал по блестящему паркету, боясь поскользнуться. Ему казалось, что пол здесь изо льда, только лёд почему-то желтый. Он увидел себя в зеркале и подумал, что это другой ненецкий мальчик идет из соседней комнаты.
— Ты как сюда попал? — закричал Ясовей, до слез насмешив барыню.
Муж хмурился, недовольный новой причудой супруги, а она оживленно хлопотала, радуясь возможности избавиться от однообразия и скуки. Она решила сама обучать «дикаренка» правилам поведения в обществе.
— Знаешь, Костя, мы его будем показывать гостям. Это так интересно...
Прислуга накрыла стол, разложила приборы.
— Кушай, милый, — ласково сказала хозяйка.
Ясовей подумал-подумал и, схватив кусок жаркого прямо руками, начал уплетать его за обе щеки.
— Ах! Что ты делаешь? Разве так можно! Возьми в левую руку вилку, в правую нож...
Ничего у него не получилось. Намучился с этой окаянной вилкой и бросил. Так и остался голодным.
«Почему это у господ всякие причуды! Неуж им вилкой лучше брать мясо, чем рукой? Смешные», — думал Ясовей, свернувшись калачиком на жесткой постели в каморке под лестницей.
4
Живет Ясовей в барском доме, всему удивляется. Как так выходит: нет у хозяина оленей, рыбу он не ловит, пушным промыслом не занимается, ничего не делает, а еды всякой полно. Где берет? Часто по вечерам в дом съезжается много гостей, больше, может быть, чем оленеводов на Мадор-лабте. Всё сверкает, горит, переливается. У Ясовея разбегаются глаза. Вот бы в тундре такой красивый дом построить да такую же одежду и еду... Ясовей усмехается. Где возьмешь такое богатство, оно, видно, не про нас...
К барыне Надежде Дмитриевне Ясовей начал привыкать. Она казалась ему странной, но доброй. Не обижала Ясовея, всему учила. Мальчишка, к её изумлению, оказался не без способностей. Однажды она сыграла на рояле. Мальчик, впервые увидевший этот удивительный инструмент, издающий такие приятные звуки, смело подошел к нему и очень похоже повторил мотив.
— Да ты, оказывается, музыкант! Ну-ка, ещё...
Ясовею это занятие понравилось. Он усердно тыкал пальцами в клавиши. Когда путался, кряхтел и забавно тряс кистью руки. Потом принимался снова. Пыхтел и отдувался.
— Фу, тяжелая работа эта музыка. Хуже, чем погонять тощих оленей.
Надежда Дмитриевна смеялась.
— Вот это музыкант! Виртуоз... А петь ты умеешь? — спрашивала она.
— Умею, — отвечал без смущения Ясовей. Он затягивал длинную ненецкую песню. Барыня зажимала уши.
— Нет, нет, петь ты не умеешь. Голос у тебя, как у старого барана.
Ясовей бычился. Смуглые его щеки лиловели.
— Умею петь, ты ничего не понимаешь. Наши песни не хуже твоих.
— Ты невоспитанный и грубый. Господам надо говорить не ты, а вы.
Ясовею становилось весело: какая глупая госпожа!
— Ты одна, а не много. Одну вижу, говорю — ты. Многих увижу, скажу — вы...
Надежда Дмитриевна замахала руками. Она предвкушала тот забавный миг, когда представит гостям своего дикареныша. Вот будет потеха!
5
Обживясь, мальчик стал выходить на улицу. Его поражали громыхающие трамваи, которые неслись куда-то, обсыпаясь голубыми искрами. Вот бы сесть да поехать, может, довезли бы до отцовского чума, обнесенного на реке веревочной изгородью. Как хорошо бы снова оказаться там, помогать матери разжигать костер, слушать по вечерам сказки отца.
Но разве найдешь в этой непонятной городской сутолоке дорогу к родному жилищу? Мальчик стоял у ворот и смотрел вслед убегающему трамваю.
Мимо проходила девочка в поношенном пальтишке, закутанная в серенькую шаль. Она посмотрела на Ясовея, подняла брови, остановилась.
— Ты кто — китаец?
— Какой китаец? Ясовей я.
— Татарин, что ли?
— Сказано Ясовей.
Девочка подумала.
— Таких не бывает.
— Вот так да! — рассмеялся Ясовей. — Как же не бывает, если я тут.
— А где же ты живешь?
— В этом доме.
— Он твой?
— Ты смешная, — сказал Ясовей. — Мой не дом, а чум. На реке. Там отец живет. С оленями. А это барынин. Она меня учит белыми косточками музыку делать.
— Что? Что?
— Вот непонятная! Музыку такую: трань-дань-дань-тира-дань, — пропел Ясовей, подражая звукам рояля. — По белым косточкам в черном блестящем ящике. Поняла?
— Понимаю, — ответила девочка. Ясовей ей понравился, и она сказала просто: — Хочешь со мной дружить?
— Что такое дружить?
— Сам-то ты непонятный, китаец, — рассмеялась девочка. — Ну, дружить, играть вместе, все про все рассказывать друг другу. Защищать, когда другие обижают. Хочешь?
