Вениамин Каверин - Городок Немухин
Среди предметов, которые он отказывался продавать, была бронзовая статуэтка молодой бегущей женщины. Платье ее развевалось, изящно очерченные губы были слегка открыты, головка приподнята, и вся стройная фигурка устремлялась вперед, очевидно, к тому, кто ждал ее и не мог дождаться. Пал Палыч уверял, что это работа знаменитого скульптора Фидия или одного из его ближайших учеников, хотя на фигурке была домашняя кофточка и юбка ниже колен, а в древности одевались совершенно иначе.
И вот однажды Пал Палыч услышал мягкий приветливый голос — услышал, хотя был один в магазине:
— Доброе утро. Простите, не могу ли я купить у вас одну вещицу, которая мне очень понравилась?
— А именно? — спросил Пал Палыч, глядя во все глаза, никого не видя и думая, что он помешался.
— Вот эту бронзовую статуэтку, — ответил покупатель, и статуэтка, как живая, снялась с полки и неторопливо опустилась на прилавок.
— Виноват, — сказал Пал Палыч, — но мне кажется, что здесь нет никого, кроме меня. А не могу же я покупать у самого себя, тем более что это музейная вещь, которая вообще не продается.
— Это не совсем так, — возразил покупатель. — Во-первых, не вы покупаете у себя, а я у вас. А во-вторых, это не музейная вещь. Если бы не счастливая случайность, или, точнее сказать, несчастная случайность, она не попала бы в ваши руки.
— Позвольте, позвольте… Каким же образом счастливая случайность может одновременно оказаться несчастной?
— Очень просто, — ответил ему невидимый собеседник, — счастливая, потому что вы нашли эту статуэтку три года тому назад. А несчастная… Ну, об этом мы поговорим в другой раз.
В таких случаях обычно пишут: «Он (хотя бы тот же Пал Палыч) был поражен». Но, пожалуй, вернее было сказать, что еще никогда в жизни он не был так поражен. Редкие седые волосы стали дыбом, рот округлился, как буква «о», а руки и ноги задрожали. Дело в том, что он действительно подобрал эту статуэтку на мостовой, недалеко от дома Заботкиных, три года тому назад.
— Зачем же так волноваться? — мягко спросил покупатель. — Вы поступили прекрасно.
— Но если вы все-таки хотите ее купить… — начал было дрожащим голосом Пал Палыч.
— Нет, нет! Я передумал. Мне хотелось только убедиться в том, что она не продана. Кстати, как вы ее назвали?
— Бе-бе-бегущая по волнам.
— Сразу видно, что вы читали Александра Грина. Один из его романов называется именно так. Но вы знаете, лучше было бы назвать ее не «Бегущая по волнам», а «Бегущая за горчицей».
Странствующий рыцарь
На этот раз Пал Палыч закрыл свой магазин на час раньше, чем полагалось. Со всех ног он побежал к Старому Трубочному Мастеру, умнейшему человеку в Немухине, — посоветоваться с ним было необходимо просто до зарезу.
А надо сказать, что они были друзьями со школьных лет и даже сидели некогда за одной партой. Причем Трубочный Мастер уже и тогда помогал Пал Палычу, который был слабоват по арифметике, истории, литературе и географии.
— Ну, что случилось, старик?
— Бяда, — ответил Пал Палыч.
Почему-то, когда с ним случалась маленькая неприятность, он говорил: «Беда», а когда большая: «Бяда».
— А именно?
— Да вот…
И Пал Палыч, волнуясь, рассказал о том, что невидимый покупатель не только собирался купить у него статуэтку, но почему-то назвал ее «Бегущая за горчицей».
— Ну хорошо, допустим, что я его сослепу не разглядел. Но объясни ты мне, ради бога: при чем тут горчица?
Попыхивая трубочкой, Старый Мастер долго обдумывал происшествие в Комиссионном Магазине.
— Это было сегодня?
— Да.
— А какая, между прочим, сегодня погода?
— Прекрасная. Солнышко. Ни облачка. Тепло.
— Ветра нет?
— Тихо.
— Тогда ясно, что он не бросал слова на ветер. Что ж, старина, могу только поздравить тебя. Тебе посчастливилось встретиться с волшебником, а это немало. В Немухине вообще началась полоса чудес. Думаю, что это его делишки. Значит, тебе хочется узнать, почему он заинтересовался этой статуэткой. Ничего особенного! Просто он решил выяснить, порядочный ли ты человек.
— Не понимаю.
— Что ж тут не понять! Что сделал бы другой человек, подобрав эту статуэтку? Продал бы ее какому-нибудь любителю, а деньги — в карман! А ты поставил ее на полку в магазине. Стало быть, заботишься не о своем кармане, а о пользе дела. Видишь ли, в последнее время распространилось убеждение, что странствующие рыцари существуют только в легендах и сказках. Лично я с этим никогда не мог согласиться. Тебе как раз встретился такой рыцарь, да еще к тому же волшебник. И если он еще раз пожалует, попроси его заглянуть ко мне. У меня к нему дело.
— А именно?
— Да понимаешь, у Николая Андреевича так плохи дела, что его может спасти только чудо. Ведь это только кажется, что Пекарня строится. А на деле кирпичи везут на строительство Кинотеатра, а цемент — к Каланче, которую он давно построил. Так что, если бы мне удалось встретиться с твоим волшебником, я бы непременно поговорил с ним о Новой Пекарне.
— Да, черт побери, как же я это упустил! — почесывая затылок, сказал Пал Палыч. — Но если он снова заглянет…
«Госпожа Ольоль, вы опять похорошели»
Теперь Сын Стекольщика виделся с Таней почти каждый день.
— Скажи, пожалуйста, — однажды спросил он, — почему у тебя глаза становятся все грустнее? Ведь появилась серьезная надежда, что твоя мама в один действительно прекрасный день вернется домой. Может быть, ты не поверила мне?
— Ну что вы! С тех пор как вы мне это сказали, я каждый вечер открываю медальон, чтобы пожелать маме спокойной ночи… Более того, с тех пор как я поверила вам, папа стал беспокоить меня больше, чем мама. Новая Пекарня почти не строится, а между тем Кабинет Внешней Торговли сообщил, что из многих стран поступили заказы на черный хлеб с хрустящей корочкой, которым так славится Немухин.
Сын Стекольщика рассмеялся — и у Тани сразу стало легко на сердце. У него был такой добрый, открытый, почти мальчишеский смех.
— Ну, с этим мы как-нибудь справимся. А как ведет себя госпожа Ольоль?
Таня вздохнула.
— Я ее боюсь, — сказала она. — Видите ли, по-видимому, она думает, что, если бы я провалилась сквозь землю, ей удалось бы выйти замуж за папу. Между тем он ее совершенно не замечает. Вчера, например, она встретила его в детской шапочке, чтобы казаться моложе, а он только сказал: «Смотрите-ка, госпожа Ольоль, вы опять похорошели». Когда он ласково разговаривает со мной, она готова лопнуть от зависти, а может быть, от другого, более опасного чувства.
— Если бы ты увидела меня, — сказал Сын Стекольщика, — ты убедилась бы в том, что у меня огорченное и расстроенное лицо. Дело в том, что я буду очень беспокоиться о тебе, когда мне придется на несколько дней покинуть Немухин.
— Вы уезжаете?
— Да. Для того, чтобы вернуть жизнь твоей маме, мне надо повидаться с одним старым волшебником. Он уже давно на пенсии, но у него превосходная память. Он знает все заклинания, которыми люди уже сотни лет защищаются от чертей, леших с дурным характером, озлобленных домовых — словом, от злого колдовства, ведь доброе колдовство встречается сравнительно редко. Мой старик живет на берегу Ропотамо — есть на свете такая река, которая неторопливо несет в море свои прозрачные воды. Я хочу посоветоваться с ним. Заклинаний много, а я например, помню только одно: «Аминь, аминь, рассыпься», — да и то не уверен в том, что оно действует до сих пор.
— Я буду ждать вас, — стараясь удержаться от слез, сказала Таня. — В крайнем случае я скажу госпоже Ольоль: «Аминь, аминь, рассыпься». Может быть, это заклинание еще действует, правда?
— Да, может быть, — ответил ей добрый, мужественный голос, и Тане показалось, что эти слова послышались уже в отдалении и прозвучали как эхо.
Тропинка, с которой свернуть невозможно
Госпожа Ольоль по-прежнему надеялась, что Николай Андреевич не всегда будет говорить: «Вы похорошели», а скажет вдруг: «Не хотите ли вы быть моей женой?» Николай Андреевич вообще почти перестал говорить. Он теперь только ругал Горнемухстрой и себя за то, что согласился построить Пекарню.
«Конечно, если бы у него не было дочки, — думали госпожа Ольоль, — ему волей-неволей пришлось бы жениться на мне. В конце концов, он много старше меня, а в таких случаях дело обычно кончается свадьбой».
Конечно, это было сложно — заставить Таню, например, заблудиться в Немухине, который она прекрасно знала. Но ведь можно послать ее в Мухин, за которым начинается лес, и заставить ее заблудиться и этом лесу, где, между прочим, за последнее время развелись кабаны.
«Но надо действовать осторожно», — думала госпожа Ольоль и после долгих размышлений остановилась на самой обыкновенной шерстяной нитке.
