Зоя Прокопьева - Белая мель
Было еще прохладно. Тропин карабкался вверх, цеплялся за мокрые от росы кусты, оскальзываясь кожаными ботинками на сосновых иголках. Потом ему показалось, что ушел достаточно далеко от людских мест, спустился к реке, разомкнул заросли совсем мокрого тальника. Присел и общипал гуся. Выпотрошил, перья собрал и закидал их листьями, камнями. У самой воды на песке развел огонь. Обмазал гуся глиной и зарыл в угли. Достал из портфеля механическую бритву, побрился.
Здесь речка была узка, шумлива. Пробиваясь в гранитных скалах, она кое-где вырывалась ненадолго, утихала, тогда в ее зеленую воду засматривались могучие сосны, после она снова кипела в камнях, кидалась на гладкие валуны, которые, кто знает, сколько веков лежат на ее пути.
Тропин не вытерпел, устроил стол из камней, выложил на газету хлеб, кусок буженины, что приготовил себе в дорогу, отыскал на берегу ржавую консервную банку, вычистил ее и вскипятил чай, бросив на заварку земляничных листьев, и сел у костра. Он, конечно же, не переставал думать о том убитом им таксисте. Думал холодно, расчетливо: «И чего вцепился в эту «Волгу», как в свою собственную? А эти жорики отцепить его не сумели. Продали, стервы, а? Меня продали, сволочи, — скрипел он зубами. — Ну, подождите, еще вспомните Шурку-Азиата. Тесна земля».
Неожиданно, совсем рядом где-то послышались ребячьи голоса, свист и топот. И на противоположный берег, на кромку скалы, высыпал пионерский отряд. Ребята замерли, глядя вниз, на бурлящую воду, на скалы и на него, Тропина. Где-то взлаяла собака. Он быстро спрятался за выступ скалы и нащупал в кармане пистолет. Резко обозначились скулы, напряглись мускулы, взбухло и заметалось в груди сердце. «Неужели все?» Прижался спиной к скале. Но вот ребята снова загалдели, голоса стали удаляться. За ними растаял заливистый лай собаки.
Он — человек — был страшен. В его серых маленьких глазах медленно утихал страх, а кулаки все не разжимались, и не проходил озноб. Надо было уходить. Он быстро собрался, завернул в газету недожаренного гуся вместе с глиной и углубился в лес.
К полудню он вдруг наткнулся на туристов. Захотелось подойти, попросить воды напиться, но, увидев две машины с палатками, торопливо свернул в сторону. Потом забрался в глухой ельник, сел, оторвал у гуся ножку, съел ее почти сырую и снова пошел.
Он держал свой путь на Север. Думал уйти подальше и остановиться в какой-нибудь глухой деревушке, переждать там лето, пока ищут. Шел день и еще два дня. И еще день, а к вечеру в проредь леска увидел дорогу. Одна за другой проходили машины. Он устал, стер до крови ноги. Мучили жажда и голод. Просидел в кустах до потемок. Наконец ему повезло. Одна из машин остановилась, остановились за ней и остальные. Он осторожно раздвинул кусты, выглянул, побежал и забрался в кузов последней машины. Прополз меж ящиков к кабине, лег на спину и растянулся на сене. Было тихо, мягко. Робко проклевывались звезды. Скоро он уснул.
А машины эти шли всю ночь в город. Тропин не знал этого, спал. Но ему опять повезло. Он проснулся от паровозного гудка, испуганно приподнялся и узнал свой родной город в туманной дымке. От удивления и растерянности выругался и выпрыгнул.
6
Виктор нашел общежитие и постучал в дверь с номером 13. За дверью кто-то на кого-то кричал, и похоже было, что дрались кастрюлями. Такой там стоял грохот. Двинул кулаком в дверь. Послышались шаги. Дверь открыл щупленькии парень в тренировочных обвисших штанах и желтой майке, тот, что покупал пирожки.
— Ба! Мсье, пришел! Чего стоишь, проходи!
— Добрый вечер! Да я не один... Жить пустите?
— Женатик, что ли?
— Да нет. Вот щенок у меня...
— Ну, проходи. Да брось ты свои мешки.
Посреди пола лежала швабра, обмотанная тряпкой, и садовая лейка, очевидно приспособленная для орошения пола.
В комнате с желтыми обоями три железных койки и старый диван, облитый в углу чернилами. На одной койке лежал огромный парень с черным бритым затылком, рядом на тумбочке полуметровая дубина колбасы и полбулки хлеба. Парень отщипывал то и другое и читал «Роман-газету». На второй койке лицом к стене, укрывшись простыней до конопатых плеч, лежал еще один, с взлохмаченной рыжей гривой.
— Клим, перестань храпеть! — щупленькии наклонился над ухом спящего: — Р-р-р-ав... Ав...
— Ребята, я — Виктор. А вас как?
— Я — Вова Якупов, — огромный парень перестал жевать колбасу и добродушно протянул руку с койки, потом показал на спящего: — А это наша знаменитость, Клим Раннев — довоенного выпуска. Вес у него семьдесят восемь кэгэ. Имеется сберкнижка. Копит на машину. Если придется деньги занимать — кланяйся его левой ноге. Пока не женат...
С койки Клима в Якупова полетела подушка.
— Вы, кончайте опылять квартиру! Кто пол моет? Я, — оборвал тот, что открывал дверь, и повернулся к Зубакину, — Куличков! — сказал он и опустил щенка. — Топай, братец.
Куличков провел Виктора во вторую комнату:
— Вот тебе койка. А это мое лежбище. Но вот сюда прошу не притрагиваться, — показал на чертежную доску с книгами. — Ну, а в остальном располагайся, как тебе приглянется. К кому в бригаду направили?
— К Илье Куличкову.
— Худовато тебе будет у Ильи Куличкова.
— Это почему?
— Очень просто. Хохмачи и привыкли вкалывать.
— Отлично, и меня научите!
— Кто знает? Ну ладно, ты вытряхивай свои мешки, а я помою пол, потом поджарю картошки, и за круглым столом продолжим нашу аудиенцию.
Виктор вытряхнул все из рюкзака на кровать и подошел к Вове Якупову.
— Вова Якупов, ты можешь показать мне магазин?
— Айда, сейчас оденусь.
Виктор, конечно же, знал, где магазин, нужно было только спуститься с пятого этажа и завернуть за угол дома. Просто ему хотелось узнать вкусы ребят, поговорить с Якуповым, который уже успел ему приглянуться.
— Что пьют ребята? — спросил Виктор, разглядывая витрину «Вино — соки».
— В основном водку. Только Клим чисто виноградное. Забота о личном здоровье.
— Ладно, на деньги и купи хлеба и всякой закуси, чтоб не стоять обоим.
— У меня есть деньги, — сказал Вова.
— Кажется, новоселье-то у меня?
— Ну, тогда давай.
Разошлись в разные отделы.
— Девушка, мне четыре «Столичной», — попросил Виктор.
— У вас, наверное, свадьба? Может быть, шампанского дать из холодильника? — лукаво улыбнулась девушка. У нее тонкая шея и блестящий ободок в высокой пышной прическе. «Симпатичная», — подумал Виктор.
— Нет. У меня новоселье. И, если можно, дайте две шампанского, только холодного.
— С удовольствием.
— Вот спасибо! Вы завтра работаете?
— Да.
— А в парк вас пригласить можно?
— Можно, после восьми... — Ее зеленоватые глаза, подведенные синим карандашом, смеялись. — У вас было две жены или одна?
— У меня их было десять, а на одиннадцатую я объявил конкурс.
Девчонка засмеялась, а Зубакина потянули за рубашку.
Вова Якупов подошел с пакетами и трехлитровой банкой томатного сока.
— Здравствуй, Нина!
— Здравствуй, Вова!
— До свидания, Нина!
— До свидания, Вова!
— Пойдем к столу, я все уложу в рюкзак, — сказал Вова, когда отошли от прилавка. — Ты не очень... Это девчонка Соловья, то есть Прутикова.
— Что за фрайер? Пардон, ты мне объясни, за какие заслуги присвоили ему этот титул? И кто он?
— И с ним потише... По-моему, он шарит по темным улочкам. Многие его боятся. В общем, сволочь! Но монтажник — артист! Уступает только Куличкову. Живет на нашей площадке. Носит поповскую прическу. Впрочем, сам увидишь.
— И много здесь таких?
— Да есть!
— И вы не можете их прижать!
— А кому охота?
— Вот так всегда, кому охота, — укоризненно сказал Виктор. — А как эта Нина, любит его?
— Куда там! Любовь — как рыбалка: клюет — закидывай удочку, не клюет — сматывай. Соловей — нет. Из-за него ребята к ней не подходят.
— Какие страсти! А что ты будешь делать? — Виктор щелкнул по крышке банки с томатным соком.
— Коктейль «красотка Мэри».
— Это что-то новое. А чем вы занимаетесь вечерами?
— Танцами, картами, водкой, девчонками, прогулками и вздохами при луне...
— Чем же еще?
— Илюшка учится на четвертом курсе политехнического. Клим собирает библиотеку приключений и шпионажа, еще занялся любовью — пропадает где-то по ночам, а я — ничем.
— Молодец, ты и меня научишь!
— Чему? — удивился Якупов, вынося из магазина охапку свертков.
— Заниматься ничем.
В рюкзаке глухо позванивали бутылки. Поднялись на пятый этаж, толкнули дверь с номером 13. В центре комнаты стол, покрытый газетами. На столе две бутылки вермута, стаканы и сковорода с жареной картошкой.
— Уже выфрантились. А мы что?
— И мы тоже, — поддержал Якупова Виктор и полез в чемодан за свежей рубашкой.
Сели. Илья плеснул в стакан томатного сока и по широкому ножу долил до краев водкой.
— Эх, водонька! — вздохнул Якупов.
